Выбери любимый жанр

Пулеметчик (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 22


Изменить размер шрифта:

22

Мгновение было тихо, потом на кухне что-то упало, в глубине квартиры бухнула дверь, застучали шаги, разом распахнулись все три двери в прихожую, но первым успел Митяй, ткнулся в меня, да так и застыл, обхватив обеими руками, под радостные возгласы Ираиды и сентиментальную слезу, пущенную Мартой.

Дома.

Наверное, впервые в этом времени я настолько отчетливо почувствовал, что я дома. И что теперь это мое время, моя страна и мой мир.

Скинув верхнюю одежду, помывшись с дороги и раздав американские и дальневосточные подарки, я обещал Митьке, что обязательно все расскажу, но сперва дела, и сел разбирать гору почты.

Каталоги, приглашения и прочая мура, примерно две трети кучи, сразу ушли в отвал. Была уйма писем по артелям — движение перло в гору, особенно после съезда и рассылки его материалов по губерниям и уездам и, судя по всему, в новый год мы войдем при пяти-шести тысячах артелей. Савелий Губанов писал о подготовке второго съезда, Муравский — о том, что хрен его дадут провести в Москве и о проработке варианта с Дмитровым, где была сильная потребительская кооперация. Одна беда, в Дмитрове не было достаточно большого зала. Хотя можно попробовать арендовать склад, но его черта с два протопишь, дело-то будет в холода, до начала сезона сельхозработ.

Очень порадовало отправленное еще летом из Цюриха письмо Лебедева, аргон оказался весьма электропроводен и при подаче тока светился фиолетовым. Неугомонный Петр Николаевич проверил и другие газы, особенно круто, оранжево-красным светом, сияли трубки с неоном. А гелий светился в спектре от желтого до зеленого, в зависимости от давления. А еще Лебедев жаловался, что Эйнштейн не дал ему опубликовать результаты до получения патента — странная привычка нынешних людей науки, так сказать, “не от мира сего”, немедля знакомить всех вокруг со своим выдающимся достижением, Эдисона на них нет. Альберт просто молодец, не зря хлебнул лиха в голодные студенческие годы, знает, что почем. В его письме, кроме истории с патентом на трубки с инертными газами, было и сообщение о поданной заявке на “Алка-Зельтцер”.

Третья эпистола из Швейцарии была от доктора Амслера, он информировал, что в состоянии пациента достигнут значительный прогресс, но он считает необходимым как минимум на следующий год повторить курс. Кто бы сомневался, но повторим, повторим, нам живой Нобелевский лауреат не помешает, тем более Лебедеву там уже все знакомо.

Письма, связанные с Жилищным обществом, я отложил на потом и вскрыл конверт от Гриши Щукина — ну да, премьера в МХТ, быть непременно, дежа вю какое-то. Но следом была записочка от Маши Андреевой — да, быть непременно, ибо премьера “На дне” и будет присутствовать автор. Оппачки, а вот это очень серьезно, Горький нам нужен. Да и к Морозову, а без него никак не обойдется, у меня разговор имеется.

Телеграмма от Собко извещала, что Ян Цзюнмин добрался до Харбина, произвел на Васю, вернее, на его спину, неизгладимое впечатление и готовится к следованию дальше, до Москвы. В провожатые ему выделен один из путейцев, коего переводят на Варшавскую дорогу.

Дальше шла конспиративная почта, короткие кодированные сообщения. Пулеметы доехали до места, на Крите все в пороховом дыму, типографский провал в целом ликвидирован, предприняты некоторые ходы, необходима встреча. Надо отбить Савинкову подтверждение и назначить место.

Остались строительные дела, когда из стопки выпал небольшой голубоватый конверт с немецкими марками. Я подхватил его на лету и замер, прочитав обратный адрес — Баден.

И мое сердце… Вдох… выдох… вдох… выдох…

Я вскрыл письмо и развернул лист бумаги.

Приезжает на Рождество.

***

Утром я проснулся в радужном настроении, быстро привел себя в порядок и отправился завтракать.

За столом уже сидел Митяй.

— Ну-с, молодой человек, поздравляю!

— С чем? — распахнул глаза Митька

— Через месяц-другой на твое имя будет оформлен первый патент, — я показал письмо Эйнштейна. — Отличная работа, полагаю, ты заслужил награду.

— Коньки! — выпалил Митяй и сразу смутился.

— Коньки? Хм… А почему? Нет, раз коньки — значит, будут коньки, но объясни, пожалуйста.

— Ну… это… в общем… — заерзал на стуле патентообладатель.

— Не мямли, докладывай коротко и по делу.

— Книжку прочитал. “Серебряные коньки” называется.

— Так, дай догадаюсь, барышня?

Митька обреченно кивнул.

— Ну и отлично, мы им всем утрем нос! Знаешь, кто лучший в мире катальщик на коньках? — я гордо повел бровью, Митяй прыснул. — После училища пойдем покупать коньки.

Магазинов спорттоваров в Москве еще не водилось, вместо них работали оружейные, они же охотничьи. К разнообразным стволам и патронташам прилагались также вещи “для господ спортсмэнов”, среди которых я с удовольствием увидел “сборные гантели системы инж. Скамова”. Дальше шли залежи седел, трензелей, шпор и прочего для верховой езды, куча крайне необходимых зимой удочек, всякие ракетки для лаун-теннисов и только в углу торчали финские сани (эдакий снежный вариант рикши) и вожделенные коньки. Выглядели они странновато, почти как беговые гаги моей молодости, но с длинным завитком спереди. Было и нечто похожее на фигурные, но тоже с закруглением там, где я привык видеть зубья, да и каблук был низковат. Митяй, конечно, вцепился в них, особенно после моего обещания показать кое-какие фокусы на льду и получил первые коньки. Ладно, пока так, а дома надо набросать чертежик и заказать нам нормальные.

***

На заводе Бари суперпрогрессивные висячие перекрытия кузнечного и котельного цехов сочетались с целым городком традиционных бревенчатых домиков, в которых разместились управление, конюшня, столовая, больничка и квартиры для служащих. По хрусткому снежку я заскочил к кузнецам с эскизом коньков, получил заверения, что управятся дня за три и двинулся дальше, в больничку.

В выбеленных сенях, разделся, скинул калоши, пошел по коридору налево и уже совсем было толкнул нужную мне дверь, как сзади мне на плечо легла тяжелая рука.

— Нельзя сюда, господин хорош… Инженер!!!

— Ваня? Федоров? Какими судьбами?

— Слесарем теперь здесь, а сегодня по болезни в сторожах.

— Ну молодец, давай, у меня сейчас дело, а потом поговорим, — и я снова повернулся к двери, но Иван заступил мне дорогу. А от входа к нему на помощь поспешил Миша Николаев, рабочий с завода ”Динамо”, коего я знал по технической школе Бари и тоже принялся оттирать меня в сторону.

— Нельзя, Михал Дмитрич, больные там, зараза…

Какая, к черту, зараза, я же на встречу пришел, амбулатория, третья дверь по коридору налево, там ждет Савинков… Стоп, а что тут делает Николаев? Тьфу ты, вот я тупой, они же как раз Бориса охраняют!

— Мы с вами сегодня одинаково небрежны, ребята.

Пароль произвел нужное впечатление — Николаев замер, а Иван шумно выдохнул и, осклабившись, распахнул дверь:

— Инженер, так ты из наших, вот здорово!

— Из наших, из наших, только — тсс!

В палате было тихо и чисто, как и положено в больничке и только из-за белой занавески в углу доносилось тихое похрапывание — там под легким одеялком спал Савинков. Я уж вознамерился подождать, но Борис как почувствовал, вскинулся и уставился на меня мутным глазом, держа руку под подушкой.

— Фффух, Сосед, чуть не напугали…

— Привет. Я смотрю, вы себя совсем заездили, исхудали, глаза ввалились…

Савинков откинул одеяло и сел на кровати, как был, одетым, нашаривая ногами обувь.

— Да, тяжело. Охранка все время по следу, я уж думал совсем на нелегальное переходить, но вроде оторвался.

— Понимаю. Как вообще ситуация?

Борис энергично потер руками лицо, встал, дошел до умывальника и принялся брызгаться, рассказывая по ходу дела.

— Две типографии накрыли, обе слишком зарвались и начали, так сказать, брать заказы.

— У кого?

— Да у всех, у эсеров, у анархистов, ну и слишком многим стали известны, вот и погорели. Ух, хорошо, — он растерся полотенцем и вернулся ко мне, продолжая встряхивать руки. — Мы сами сдали еще одну типографию, причем подобрали место, оборудование и набор так, чтобы создавалось впечатление “близнецов” и теперь охранка считает, что накрыла все издание “Правды”. А мы еще и старые экземпляры им время от времени подкидывали. Но больше всего помогли стачки — мы их ради отвлечения затеяли, но у нас куда не ткнешь, везде есть ради чего бастовать. Тряхнули в двенадцати губерниях, особенно мощно получилось в Ростове, там две недели заводы стояли. Ну и авторитета прибавилось, рабочие сейчас прямо говорят, что если стачка — то чтобы “большевики” делали.

22
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело