Грязная жизнь (ЛП) - Аврора Белль - Страница 34

— Ты в порядке?

Шеф садится, а я отвечаю достаточно громко, чтобы он меня услышал:

— Да. Думаю, мы с шефом сейчас на одной волне.

Старик выглядит усталым.

— Не совсем, но я определенно заинтригован. — Он проводит рукой по лицу. — Ладно, ты хочешь вернуть свою жизнь. Что дашь взамен?

Я достаю из кармана листок бумаги и протягиваю ему. Он открывает ее и молча читает, пока я говорю ему:

— Этих людей на блюдечке.

Он смотрит на список и хмурится.

— Как? Я знаю этих людей. — Его осторожные глаза встречаются с моими. — Они неприкосновенны.

— С тем, что я знаю… — я откидываюсь на спинку стула, скрещиваю руки на груди и свирепо улыбаюсь боссу, — мы можем заставить даже Богов истекать кровью.

Глава 19

АЛЕХАНДРА

Еще темно. От холода я стискиваю зубы, чтобы они не стучали. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как Юлий перевернулся на другой бок, утаскивая за собой теплое одеяло.

Наручники надежно удерживают меня у изголовья кровати, и я не могу ни перевернуться, ни подвинуться ближе к одеялу. Юлий приказал мне спать, но мои непокорные глаза закрываются лишь на мгновение, прежде чем я внезапно просыпаюсь от боли.

Боль… о, боже.

Черт возьми, мне больно.

Не знаю, сколько еще смогу молчать, но каждый раз, когда открываю рот, меня охватывает страх, и я снова замираю.

Я уверена, что мои руки онемели несколько часов назад, и время от времени в кончиках пальцев вспыхивают искры, словно электрические разряды чистой агонии. Мои руки так холодны, что горят, и мне приходится прикусить язык, чтобы не закричать от боли, когда булавки и иглы вонзаются в меня изнутри.

Мое тело окоченело от прохладного ночного воздуха, и мышцы болят, когда я дрожу. Если позову Юлия, он проснется, но я не могу не думать о наказании, которое последуют, поэтому решаю выждать до утра.

Дино любил играть со мной в игры разума. Его брат Джио с большим удовольствием брал меня силой, пытая. После того, как все было сказано и сделано, и Джио наказал меня, сделав мой разум податливым для каждой прихоти Дино, мой муж купал меня, заботился обо мне, прижимал к себе, обеспечивая утешение, которого жаждала моя разбитая душа. Он целовал меня нежными губами и говорил еще более нежные слова, и сломленная часть меня цеплялась за него, жаждала исцеления, и я засыпала, чувствуя ложное чувство безопасности в объятиях мужчины, который был безумно влюблен в женщину, которая не чувствовала того же.

Наш брак был гигантской катастрофой.

Сначала я оправдывала его.

Дино был задет моим отказом. Он не мог контролировать свой гнев. Работа сделала его холодным, бесчувственным человеком, и он не понимает, что делает. Что Дино любит меня и не всегда будет таким.

Каждый раз я клялась, что это будет в последний раз.

Я делала это годами.

Он наносил удары так, будто это были поцелуи. Его коррекция моего поведения часто была не обоснована. Он нашел предлог, чтобы ко мне прикоснуться. С каждым ударом, с каждым синяком, с каждой раной правда становилась все яснее.

Я вышла замуж за психопата, и от него никуда не деться.

Хуже всего было то, что у меня был не один, а два сумасшедших, которые следили за мной. Если я хотя бы сурово глядела на Джио, он подходил к Дино и вбивал в его голову ложь, будто я флиртовала с кем-нибудь, и в ту ночь Джио победно улыбался, а я беспомощно плакала под ним, безнадежно рыдала и умоляла о пощаде, когда он грубо входил в меня.

Мой муж был тайным вуайеристом. Он кайфовал, наблюдая, как бьют, сдерживают и трахают его жену. Чаще всего он мастурбировал под мои крики, запрокинув голову. При особенно болезненном визге все его тело напрягалось, он крепко сжимал себя, и я смотрела, как мужчина, который утверждал, что любит меня, кончал, разбрызгивая белую липкостью по всей руке с побелевшими костяшками, в то время как меня продолжали насиловать.

Дино Гамбино был больным ублюдком, и я рада, что он мертв.

Я чувствую, как Юлий шевелится в темноте и, словно стараясь не разбудить меня, бесшумно идет через комнату к двери рядом со шкафом, закрывая ее за собой. Из щели в нижней части двери льется яркий белый свет. Проходит минута, и я слышу, как в туалете смывают воду. Он выходит, и я пытаюсь успокоить свое дрожащее тело, когда свет в ванной падает прямо на меня, как прожектор, выдающий меня.

Я дрожу в тишине комнаты. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы он не заметил.

Свет в ванной внезапно тускнеет, и шаги следуют по полу комнаты, затем свет загорается снова. Юлий отходит от выключателя и подходит ко мне, в замешательстве склонив голову. Он не знает, что со мной не так.

Сколько времени прошло.

Я в таком состоянии уже четыре часа, и он не может понять, что, черт возьми, со мной происходит. Грудь сдавливает, а переносицу начинает покалывать. Я снова закрываю глаза, молясь, чтобы боль за закрытыми веками утихла.

Я была сильной всю чертову ночь, но когда он подходит к моей стороне кровати и опускается на колени возле моего лица, чтобы лучше рассмотреть меня, я не выдерживаю, задыхаюсь, прежде чем разрыдаться. Одна слезинка падает, за ней следует другая, и внезапно по моему холодному лицу струится поток безудержных слез. Перед глазами все расплывается, по щекам струится влажное тепло. Тело сотрясается от рыданий, мой рот открыт в беззвучном вопле, а грудь вздымается с каждым вздохом.

Мне больно.

Мне так чертовски больно, что в данный момент я приветствую смерть, как любовника, с распростертыми объятиями.

Его сонный голубой взгляд смягчается, он произносит:

— Ох, детка. — Его большая рука тянется, чтобы погладить мою заплаканную щеку. — Ты замерзла?

На миллисекунду мой разум проясняется, на мгновение какая-то часть меня цепляется за обрывок надежды, когда я понимаю, что это не слова жестокого мужчины, убийцы женщин.

Мое сердце не выдержит этого. Неделя была дерьмовая. На секунду я забываю, где нахожусь и с кем, и отношусь к Юлию как к человеку, которому не наплевать на меня. Я всхлипываю и выдыхаю:

— Я не могла дотянуться.

Поглаживая щеку теплыми пальцами, он задумчиво бормочет:

— Я знаю.

— Мне холодно. — Мой голос срывается, когда я тихо признаюсь, как будто это страшная тайна, и как будто для того, чтобы доказать, что я не вру, мои зубы неудержимо стучат.

Юлий стоит, глядя на меня сверху вниз, и на мгновение выражение его лица становится жестче. Я не могу не задаться вопросом, вызван ли гнев на его красивом лице тем, что случилось со мной или из-за того, что он позволил этому случиться. Он моргает, смотрит на меня, плотно сжав губы, потом громко вздыхает и подходит к комоду у двери. Он открывает ящик и возвращается с небольшим набором ключей и складным ножом.

При виде маленького ножа у меня внутри все переворачивается, сердце бешено колотится, и тут же плач прекращается, агония сменяется паникой и страхом. Даже если бы я хотела уйти, мое бесполезное тело едва может двигаться. Я смотрю, как он поворачивает ключ и плавно освобождает мои руки. Я пытаюсь сесть, но он крепко прижимает меня к кровати.

— Не двигайся пока. Когда кровообращение вернется, ты окажешься в мире боли, девочка.

Он работает тихо, ножом разрезает изоленту, соединяющую мои ладони, и осторожно снимает ее. От нежности его действий по моему телу разливается тепло, и на одно безумное мгновение мне хочется поблагодарить его за доброту, но прежде чем я успеваю это сделать, он садится на кровать у изголовья и поднимает меня, прижимая спиной к своей голой груди.

Инстинкт заставляет меня сопротивляться, тело напрягается, и я бормочу:

— Нет, нет, нет. — Когда кровообращение в моих руках начинает циркулировать, все мое тело чувствует, будто меня опаляет пламя, и я сгораю изнутри. Когда жидкая молния ударяет во все стороны, разрывая меня на части и заставляя мое тело дрожать, хриплый крик вырывается из моего горла. Но Юлий не наказывает меня за мою вспышку, как я думала.