Музыка Имматериума (СИ) - "Cyberdawn" - Страница 75

Ну и не полезли еретики в центр, ввалили люлей скитариям, откатившимся к центру городка, захватили часть техножрецов и начали их принуждать к раскочегариванию челноков и доставки ереси на базы.

Техножрецы, к их чести, пытались ломаться, в переносном смысле. Но, от этого прилюдно ломались еретиками, в смысле прямом.

И вот, в этот прекрасный момент, к мясникам подваливает паства деда, в количестве двух тысяч. На тему того, что “хаос велел делиться” в адрес челноков.

Мясники озверели, кинулись на особо “отмеченных” депресняков в передних рядах, и с проклинающим мявом откатились, в прямом смысле слова.

А начальство мясников сжигало свои последние мозги, но с результатом. Видимо, понимание, что шестерёнки сидеть в обороне долго не будут, да и могут плюнуть на застройку и отстреляться в их сторону, присутствовало. Да и приправлено это было видом заляпанных гниющей плотью, вонючим гноем и прочей гадостью еретиков, накинувшихся на нурглитов. Сами нурглиты ехидно воняли и ухмылялись, собирая отодранные от себя куски плоти, приляпывая их на себя же.

В общем, три челнока и часть захваченных шестерёнок нурглитам передали, как и “право на одну базу”. С напутствием, что если ещё раз приблизятся — гноищще им ихнее не поможет, кхорниты озвереют и порвут болезных до невосстановимого состояния. Нурглиты ехидно покивали, но не лезли, поскольку эти, если озвереют, и вправду могут.

Само же прибытие болезных было вызвано налаживанием более-менее сносной разведки и желанием жить. Поскольку в великие полководческие и прочие таланты паствы мясника паства депресняка ни варпа не верила. И что базы останутся вменяемое время в работоспособном состоянии — тоже.

Далее картина ясная, но вот захваченных техножрецов депресняки вымотали, заразили, а после и обратили в свою веру. И лучше бы я эти воспоминания и мысли не читал, варп подери!

Девочка держалась, невзирая на выпадающую шерсть, ухудшающееся зрение и боли. Сломало её гноение в районе механодендрита, мечты чуть ли не всей сознательной жизни. Тогда она и поддалась на шёпот голосов чумной погани, сопутствующей ей всё время заражения.

С матом (мысленным) подошёл я к занимающему весьма немалое место в иерархии болезных кошаку, невзирая на расползающуюся плоть, ухватил тварь за морду и сконцентрировал намоленный варп вокруг руки. Хоть на что-то полезное в чистом виде пригодится, невесело отметил я под раздающийся визг, а через несколько секунд и хрип из нестерпимого сияния, охватившего башку погани.

Отбросив почерневшие, искривлённые кости, с сомнением взглянул на кошатину. Подумал, прикинул… нет выхода, нет пощады, нет милосердия, процитировал я одно из изречений, вычитанных в дневнике коллеги. Ладно, господин Инквизитор, работайте, отвесил я себе мысленного пинка, под жалобные подвывания.

— Кристина, ограничь пламя, — вслух произнёс я, раздвигая шлем (последнее, сдвигающиеся в ранцевую часть доспеха шлем, было работой четырёх рук и хвоста), невзирая на гадость и вонь в каюте.

— По слову вашему, Терентий, — отозвалась девица, окружив кошатину светом и ветром разомкнутой сферы.

— Ты виновна в потворствовании Губительным Силам, отдаче своего тела и разума Врагу Человечества, на вред и пагубу ему. Приговор тебе — смерть в огне, — озвучил я вслух. — Покойся с миром, — закончил я “не по протоколу”, разряжая волкитный излучатель в еретичку.

Тело благополучно сгорело ограниченным Кристиной огнём, правда, душу я рвать в клочья, как у предыдущего казнённого, не стал. В варп, во всех смыслах, мысленно заключил я.

— Чистим каюту, Кристина. И Котофея не забудь, — через минуту выдал я, разрывая свет и ветер скверны.

По каюте забегали проблески пламени, а кот окутался ими самостоятельно, гордо взирая на меня, и дождался похвалы. После чего я воксом отдал команду челноку возвращаться на Милосердие, пребывая в довольно растрёпанных чувствах.

На ангарной палубе мою персону встречали аколиты полном составом, как с выражением морд лиц, так и с прямыми вопросами: “что делать?”

— Ждём силы для наземной операции, — ответил я. — По обстановке на планете — через час сопрягусь воксом, — кивнул я Франциску, на что тот благодарно кивнул. — И расскажу. Да, Роберт, готовьте абордажную группу. На второй базе до трёх тысяч кхорнитов, учитывайте это. Правда, операция будет несколько нестандартной, — задумался я. — Впрочем, вам это не помешает. Обсудим чуть позже. Эльдинг, ты будешь мне нужен. Совершим вылазку на станцию незадолго до штурма, там тебе будет работа, как в смысле артизана доминус, так и как высшему посвященному Культа Машины, — обозначил я.

— По слову вашему, Терентий, — кивнул Претор Электроид.

— А третья база? — резонно уточнил капитан.

— Испепелите её, Франциск, одновременно с началом абордажа второй, — бросил я, на что последовал кивок.

И поперся я в музыкальную, наигрывать реквием, да и приводить нервы в порядок. Очень уж “сопряжение” во время считывания давало по чувствам, тут выходила эмпатия не ста, а всех ста сорока шести процентов.

Справился, конечно, а через час оповестил соратников об узнанном, после же собрал совет.

— Итак, на базе около трёх тысяч кхорнитов, скорее меньше, но с планеты стартовало столько, — обозначил я. — И около полусотни остатков местных адептов Бога Машины. Последние захвачены силой, ей же принуждены к сотрудничеству. Нахожу нужным их, по мере сил и возможностей, оберечь. Эльдинг, твоя задача ясна?

— Истинно, Терентий. Проверить адептов на соответствие доктринам, в случае отклонений — установить их тяжесть, — откликнулся люминен.

— Точно так, — кивнул я.

— Разумно ли ради полусотни… — подал голос Син, прерванный ярчайшей вспышкой света.

— Аколиты, — спокойным тоном начал я, — мы, а точнее, именно я — служу Человечеству. Жизнь, воля, смысл меня — принадлежит не мне. Вы — служите мне. И ваша жизнь, ваша воля, ваш смысл — служение. И Человечество — не только слово. Но и та полусотня в руках еретиков. Не скажу, что готов жертвовать собой и вами, к примеру, ради одного человека. Но! Решать цену жизни — МОЯ ноша. И вопрос “стоит ли?” я слышать от вас более не желаю. Пока называю вас своими аколитами. Если сие служение вам не по силам — скажите, я пойму и приму. Но жители этой планеты… Тысячелетиями отдавали долг Империуму. Который давно превратился в долг Империума Человечества им. Мой долг, который Я должен им. И вы должны, как мои аколиты. КАЖДОМУ жителю этой планеты, не впавшему в ересь. Вы меня услышали? — ласково полюбопытствовал я, на что последовали согласия. — Прекратить наше сотрудничество не желаете? — куртуазно полюбопытствовал я, на что последовало отрицание. — Прекрасно, — заключил я. — Итак, я с телохранителями, Кристиной и Эльдингом занимаем вычислительную залу станции, благо она неподалёку от реактора. Техножрецы там, просто негде более. Освобождаем, перехватываем управление, герметизируем помещение. Далее, Роберт, задача вашей абордажной группы — в бой мы не лезем.

— По слову вашему, — склонился полковник.

— Вы, Франциск? — полюбопытствовал я.

— В момент приближения челноков к базе, “сжигаю третью в варп”, — процитировал меня Боррини.

— Точно так, — кивнул я. — Вопросы, предложения? — полюбопытствовал я.

— Захватите мой сервочереп, Терентий, — подала голос Агнесса. — Возможно, придётся вскрывать хранилища, доступ, — дополнила она.

— Возможно, — протянул я, взглянув на Эльдинга.

— Не помешает, — кивнул ассасину артизан, получив ответный кивок.

— А не стоит ли подождать силы сектора? — поинтересовался Роберт.

— Стоило бы, Роберт, — кивнул я. — Просто сейчас подданных Империума убивают.

— Понял, — коротко кивнул Син. — Разрешите готовиться? — а после моего кивка вышел из залы.

— Что ж, значит, готовимся, — поднялся и я.

Через час компания из меня с Кристиной и Эльдинга, телохранителей и черепа Агнессы материализовалась в вычислительном центре станции. Еретиков было четыре штуки, причём двух из них прожарил Эльдинг, одного удушила его же лёгкими Кристина, а одного небрежно декапутировал Ритор. Пока я пребывал в блаародной депрессии, варп подери! Так что под ошарашенными взглядами побитых фелинидов-шестерёнок, моя персона пинком снесла ворота, да и успела пристрелить тройку еретиков в реакторном зале. А то как гимназистка чувствительная был, а не огнесжигательный Терёха, довольно заключил я.