Клёст - птица горная (СИ) - Ключников Анатолий - Страница 10

Я приложил руку к сердцу, как научил меня Кудрявый, и назвал его имя. Назвал и его селение. Лица головорезов никак не изменились, и я с отчаянием подумал, что, либо забыл название, либо мой жуткий акцент непонятен моим встречным. Я изобразил пальцами «кудряшки на голове» — этот жест вызвал некоторую реакцию: всадники переглянулись, зареготали между собой, потом громко заржали, в то время как их кони оставались неподвижными и молчаливыми.

— Гох! — крикнул один из них, махнул мне рукой и ударил коня нагайкой. Второй пристроился за моей спиной.

Путь показался мне определённо знакомым. Правда, в первый раз я проехал по нему с мешком на голове, а сейчас мог свободно вертеть головой. А виды открывались удивительные…

Мы углубились в ущелье, на дне которого шумела речка. Будь она в долине, про неё презрительно сказали бы, что она и курице по колено. Однако, в горах картина разительно отличалась: вода неслась с огромной скоростью, а, так как на пути постоянно встречались валуны, торчащие выше поверхности, то поток разбивался в бешеную пену, не успевающую снова стать водой. При этом от реки ощутимо тянуло снеговым холодом: не смотря на летнее солнце, я ощущал, как озноб неумолимо вытягивает из меня тепло.

На противоположной от нас стороне склон покрывали плоские камушки, среди которых чахли стебельки невысокой травы. Среди неё выделялись невысокие цветочки с фиолетовыми шапочками; подозреваю, что именно они давали одуряюще-пряный аромат. На нашей стороне трава оказалась гуще и сочнее; подняв голову, я увидел овечью отару, среди которой столбом застыл пастух, явно старый на вид. Интересное дело: наши деды сидят на завалинках, байки травят, а этот по горам овец гоняет. Кстати, я впервые в жизни увидел, как пасётся стадо в горах, где нашему человеку можно запросто ноги переломать.

Чем-тоэтот пастух напоминал монаха, поскольку оделся в длинный балахон из тонкого войлока с накинутым на голову капюшоном. В руках старик держал недлинное, чуть выше своего роста, копьё. Пожалуй, если его воткнуть в грунт, а сверху нацепить балахон, то получится неплохое укрытие от дождика…

Тот, что ехал впереди всех, поднял руку и что-то крикнул деду. Тот даже не шелохнулся. Кричавший, тем не менее, совершенно не опечалился и больше ничего не орал. Ехавший сзади меня вообще промолчал.

Наконец, заехали мы в селение. Новые крепостные стены у него не появились, а старые, высотой с человека, остались неизменными. Я мысленно воздал хвалу Пресветлому: меня ведь могли увезти куда угодно, а жаловаться некому. Теперь же осталось только вздохнуть с облегчением, произнести ритуальные слова благодарности своим провожатым и шагнуть к жилищу моего старого приятеля.

В отличие от крепостной стены, жилище Кудрявого претерпело разительное изменение. Оно стало явно наряднее: теперь на некоторых стенах красовались ковры, на которых висели клинки разных форм и длины в богатых ножнах чернённого серебра. Хозяин поднялся с ковра на полу и шагнул навстречу мне.

Сначала мне показалось, что у жилища сменился владелец: шедший навстречу мне оказался лысым, как куриное яйцо, и с солидным брюшком. Но вот на его лице растянулась улыбка, приподнимая усы, он раскинул руки для объятий…

— Кудрявый!.. Да чтоб тебя,…- я понял причину веселья моих проводников.

— Ай, Клёст, зачем так говоришь?!

Мы крепко обнялись.

— Неплохо устроился, — заметил я, усаживаясь на пыльный ковёр с непонятным рисунком, впитавшим запах пота, дыма и жира.

— Да, приходится… Я же теперь тут самый главный!

— Иди ты!

— Чтоб я сдох.

Молоденькая беременная женщина расставляла нам деревянные блюда с горячей бараниной, тушёной в винограде с луком и пряными травами, принесла поднос с лепёшками, пахнущими дымом, серебряный кувшин вина, — я как раз успел к ужину. На мой молчаливый вопрос Кудрявый пожал плечами и картинно вздохнул:

— Ах, что делать, что делать… жизнь такая тяжёлая штука — нужно соответствовать положению. Пришлось брать вторую жену — дочь весьма уважаемого тут воина, будь он трижды неладен. Что дочь, что её отец — оба настырные и права качают, как твои качели. Всю плешь мне проели, паразиты, — он горестно провёл ладонью по своей макушке. — А я тут один разрываюсь на всех жён, детей, на клановые проблемы и разборки, торговлю. Ещё и судить иногда кое-кого приходится… Таков уж удел моего несчастного народа: терпеть тяжёлые невзгоды и нахальные наезды, а от судьбы не скрыться даже в самых высоких горах, — поверь мне, друг.

Он уныло повесил свой крючковатый нос. Да, тяжко ему тут жить и пить на серебре…

— За удачу и везение! — я поднял наполненныйсеребряный кубок.

Мы чокнулись и отхлебнули. Я вспомнил про свой подарок главе клана и развязал походный мешок. Что ж, жилище Кудрявого украсится ещё одной железякой. Судя по его брюху, мой приятель предпочитает делать дела не в сражениях, а в разговорах. Интересно, как местные горячие джигиты, любящие драться и задираться, терпят такого ханыгу. Впрочем, Кудрявый был отнюдь не мирной овечкой, и на моей памяти убивал людей очень даже лихо и хладнокровно — готов поспорить, что даже с пузом он даст фору иному горному забияке. Пожалуй, в здешних местах и впрямь невозможно найти более подходящую фигуру для управления.

— Иной раз думаю: а не послать ли их всех… ко всем, — он подпер голову локтем. — Взять меч, сесть на лихого коня — и всем до свидания! А потом как подумаю: это же всё опять от нуля начинать; мои сыновья растут дикими волчатами и для житья без гор не приспособлены: в городах им тошно. Всю торговую сеть придётся бросить, вообще всё бросить: то, что годами создавал своими руками и… хм, не руками тоже.

— Чтобы мы своё никогда не теряли и чужое почаще находили, — я снова поднял кубок.

— О, хороший тост! — Кудрявый многозначительно поднял баранью косточку, а потом, отшвырнув её в угол, взялся за свой.

Когда мы просмаковали промывку животов вином после очередной порции баранины, я начал постепенно переводить разговор в нужное мне русло.

— Говорят, у вас тут чудные дела творятся: телеги по небу летают… Ничего про такое не слышал?

Мой приятель отломил кусочек лепёшки и задумчиво его зажевал:

— Да, конечно, можно было и догадаться, что рано или поздно пошлют кого-то разнюхать про такие дела… почему бы и не тебя?

Он замолчал. Я тоже помалкивал.

— Ты, Клёст, скажи прямо: что тебе нужно?

— Для начала хотя бы убедиться, что это — правда.

— Правда-правда. Летают тут такие фургоны. Не каждый день, но бывает. Я так понимаю, что в нашей стране у кого-то ну очень свербит в заднице, чтобы всё это разнюхать как следует…

— Свербит, и очень сильно.

— Так вот: лучше вообще про это не думать. В научном городке все жители — наперечет, все друг друга знают, все проверенные и перепроверенные. Ну, это не моё дело. Лучше скажи: чем я смог бы помочь? В разумных пределах, конечно: мне сейчас ради Родины рисковать шкурой ну вот совсем не с руки.

— Мне предложили выкрасть человека, который был бы причастен к этим телегам. Ты смог бы сделать так, чтобы никто из ваших джигитов этого как будто не заметил?

— Клёст, гораздо проще просто пойти и повеситься: тебе же меньше будет канители. Зачем придумывать себе такие сложности?

— Ну, мало ли… а вдруг получится?

— Там у них гарнизона — целый полк. Кстати, в старый замок все жители давно перестали помещаться: появилось очень много приезжих. Я так понимаю, что это согнали новых работников для строительствалетающих телег. Сначала рядом с замком построили большой посад, а теперьегоогораживают каменной стеной, чтобы создать единую линию обороны с замком.

— А стена ещё не сплошная? — спросил я с надеждой.

— Пока нет. Но ты что, собрался устроить полноценный штурм, что ли? Хочешь конный эскадрон внутрь загнать?

— Нет, наоборот: сделать всё тихо, а пленника вынести наружу. Или лучше выманить, а захватить уже вне замка.

— Ну, ты мечтатель… хотя, помнится, когда-то нам здорово везло. То ли враги дурные попадались, то ли сами боги нам, дуракам, помогали. Одно точно: чтобы кого-то выкрасть из королевского замка — нужна большая удача, — он даже головой замотал из стороны в сторону, как будто сам своим словам не верил.