Цена доверия. Кн.2. Протянутая ладонь (СИ) - Чеп Инна - Страница 12

Канцлер достал стопку бумаг, раздражённо отбросил ее в сторону.

— Вы знаете, что в Серземелье существует почтовая служба?

Невзор внимательно посмотрел на седеющего мужчину. Друг господаря, бессменный канцлер на протяжении уже более двух десятков лет, занимающийся делами государства больше, чем настоящий правитель этих земель. Самолюбив — да, слишком высокого о себе мнения — да, деспотичен — да. Распутник, гневлив, скор на расправу. А ещё — дотошен, вдумчив (насколько позволяет самолюбие), обо всем имеет свое собственное представление, и, как не странно, не разу не подавал повода уличить его в казнокрадстве или значительном злоупотреблении своим положением (встречи с любовницами прямо во дворце не в счёт). Невзор положил рядом с первым пакетом второй, более тонкий, но по значимости превосходящий первый.

— Канцлер, когда я вступил в должность интенданта столицы, вы хлопнули меня по плечу и сказали: "Ну вы уж их выведете на чистую вода, а?" Это пожелание я воспринял как приказ. В тот же день инвентаризация складов выявила большие проблемы в снабжении столичного гарнизона. Так же, как в Цветочной крепости, я решил разобраться, что куда делось, почему у солдат нет зимней формы и т. д… Теперь я могу предоставить вам косвенные доказательства того, что сид Грош как минимум занимался казнокрадством.

Вен Воль впился в генерала строгим взглядом.

— А как максимум?

— Возможно, он был посредником между Аламеей и аламейскими шпионами.

— Откуда такие выводы? Да сядьте вы уже и рассказывайте по существу!

Невзор сел на ближайший к столу стул, вскрыл пакет, стал раскладывать бумаги по стопкам.

— Первое: форма заказывалась у родственника сида Грош. Виды ткани, прописанные в договоре, отличаются от того, что носят солдаты на самом деле. Новая форма выдавалась реже положенного, на складах ее остатков нет, а по накладным выходит, что у нас горы этих мундиров должны лежать. Если коротко: налицо злоупотребление своим положением в целях обогащения через подставные заводы.

Второе: мясо. Помимо мяса с собственных скотобоен, сид Грош зачем-то покупал дорогую говядину и другие продукты у некоего ниса Куц. Считается, что подобные элитные продукты шли на стол офицерам, но это не так. Это мясо отправлялось в ресторан и на скотобойню дона Лук, брата жены сида Грош. Зачем? Потому что у дона Лук договор с аламейскими торговцами о поставке аламейской говядины, и, как и все договоры с иностранцами, за этими взаимоотношениями пристально следят специальные службы. Но согласно опросу некоторых рабочих, аламейские повозки не всегда приходят полными. И не все их разгружают простые рабочие. Судя по всему, часть телег использовалась для других целей, часть могла быть нагружена отнюдь не продуктами. А ведь мяса должно быть в закромах скотобойни ровно столько, сколько прописано в договоре. Вот и пересылал сид Грош родственнику то, что покупал якобы для офицеров. Итог: у дона Лук в случае проверки все цифры сходятся. А сид Грош, судя по всему, имел свой процент с этого. Или даже именно он и был инициатором подобных отношений с аламейскими службами. Посмотрите вот и вот. Отчёты. Еще это — со слов рабочих. Вот выписки из архивов. Ну и ещё кое-что по мелочи.

Вен Воль листал бумаги, пробегая черные строчки горящими глазами.

— Вы уверены?

— Почти. На казнокрадство там явные указания, оспорить почти невозможно, но, судя по всему, со временем этих денег сиду стало мало, и он ввязался то ли по собственной глупости, то ли по наущению родственника в новую авантюру. Измену, на основе этих данных, конечно, не доказать, но ведь если дать ищейкам возможность рыть в этом направлении…

Канцлер вскочил.

— Да! Да! Немедленно в службу! И к Авату! Сейчас же!

Он дёрнул шнур, вызывая секретаря.

— Двух охранников мне! Посетителей — гони в шею! Приемный день окончен! Живей!

Невзор, несколько удивленный живостью, с которой канцлер стал собирать бумаги, спросил:

— Мне отнести донесение уважаемому Авату?

Вен Воль посмотрел на него так, словно уже успел о нем забыть.

— Нет! Я сам! Это такое дело! Накануне войны с Гиленом, это первоочередное дело! А вы молодец! Хорошо поработали! Ну а теперь отдохните денёк и в обратный путь, к невесте! Слышите, Невзор? При следующей встрече я желаю вас видеть женатым человеком! Идите! Аудиенция окончена!

Генерал покинул кабинет в весьма мрачном расположении духа. Он собирался просить за Миколаса, рассказав, что основную информацию по этому делу собрал именно он, но канцлер так явно дал понять, что очень занят и не желает продолжения беседы, что настаивать значило бы сделать ещё хуже.

Стрелки часов неумолимо приближались к надписи "9. Летний вечер. Зимняя ночь." А у Невзора остались всего одни сутки в столице.

Наскоро перекусив в первой попавшейся чайной, генерал вскочил на уставшего коня и опять направился в Красивый квартал. Ему нужно добиться от девицы, чтобы та забрала заявление — и тогда преград для освобождения Миколаса не останется. Все остальное — пустяки, их можно преодолеть. Но от обвинения в изнасиловании аристократки так просто не отмахнуться. Этому должна поспособствовать виновница происходящей несправедливости.

Почти все окна дома нисов Вер были наполнены темнотой. Невзор огляделся. Старая улица вид имела заброшенный: промежутки между зданиями медленно зарастали кустами разной степени раскидистости и чахлой городской травой. Большая часть домов стояла с запертыми дверьми и закрытыми окнами. Постаревшие деревья сонно шуршали листьями над поворотами к двум узким улочкам, утопающим в летней зелени. Генерал прошел в боковую улочку, уселся под толстым виштом прямо на землю, оперся спиной о неровный ствол и застыл, ни на секунду не отрывая взгляда от нужного здания. В этом месте не было ни людей, ни тем более экипажей — они бы здесь просто не проехали, зато дом просматривался хорошо, пусть и сбоку.

Ночь вступала в свои права, свет в окнах второго этажа так и не загорелся. Несчастный конь в очередной раз жалобно заржал.

— Ладно-ладно, — согласился Невзор. — Сейчас пойдем на постоялый двор. Потерпи ещё немного.

Мелькнула тень. Генерал хотел было встать, присмотреться к возникшему из тьмы силуэту — но не смог. Раздался грохот, грудь пронзила острая горячая боль.

— Что за…

Конь взбрыкнул, бросился бежать прочь. Невзор почувствовал, как по животу течет липкая теплая кровь. Он попытался нащупать свой пистолет, беспечно брошенный на траву и прикрытый только пыльным дорожным сюртуком, но стрелявший шагнул ближе, нагнулся, подобрал оружие и отбросил его в сторону. Легко и быстро. Только юбки зашуршали в тишине.

— Светласка?

Девушка кивнула, улыбнулась. Спокойно, удовлетворённо. С интересом посмотрела, как по его рубашке расползается кровавое пятно. Невзор в ответ с удивлением оглядел тонкий стан внучки доны Слав, задержал взгляд на дымящемся в ее руке оружии.

Кровь толчками выходила из тела, унося с собой жизнь. В голове почему-то билась только одна мысль: если пистолет у нее двухзарядный, то осталась ещё одна пуля. Как раз для его головы.

Девушка медленно подняла руку с блеснувшим в лунном свете стволом.

После письма от доктора Злата получила от какой-то дальней тётушки записку на дорогой бумаге, которую бросила в камин, не читая. И осознала, что стены родного дома перестали защищать ее от постороннего вмешательства. Нет, это случилось не сейчас, давно, ещё весной, когда человек в маске стал появляться в ее гостиной по собственному желанию. Но раньше она не обращала на это внимания, ей было не до этого. Теперь, после смерти матери, дом ощущался склепом, темным, мрачным, холодным, неживым. Предавшим ее доверие. А слуги — заводными безразличными куклами. Злата не выдержала тяжелой тишины и вышла на улицу.

Люди ходили по городу как ни в чем не бывало. Разговаривали, смеялись, грелись на солнце или прятались от него под кружевными зонтиками и в тени аллей. Какие-то лица даже казались ей знакомыми, но она проходила мимо, не здороваясь. Отец был домоседом, так что нисы Вер редко посещали светские развлечения или устраивали вечера сами, и друзей-знакомых у семьи было немного. А после смерти отца и те растворились в неизвестности.