Останься со мной (СИ) - Фрес Константин - Страница 20

- Сильно? - тут же по-деловому осведомилась Анька, мгновенно перестав выть.

- Сильно, - подтвердил Акула, вспоминая распухшие синие лица хозяина квартиры и его друзей. - Но есть запись, на которой они угрожают и предельно ясно обрисовывают свои намерения. Свидетели. Разорванная одежда.

- Подстраховался? - произнесла Анька почти с уважением.

- Как всегда, - подтвердил Акула. - Везти ее в полицию?

- Нет, не стоит, - протянула Анька, явно раздумывая. - Папа просто сделает так, чтоб они всей толпой  из универа исчезли. Запись только скинь.

- Хорошо.

Дав отбой, Акула глянул на Леру. Та по-прежнему сидела безучастно и молча, закутавшись в чужой пиджак, и мужчина забеспокоился.

- Может, все же заедем в больницу? - спросил он. Лера обернулась, глянула в его обеспокоенное лицо потухшими, уставшими глазами.

- С чем? - произнесла она с вызовом. - С синяком на руке? Это все мои травмы на сегодня. Не считая психологической. Но на психологическую травму гипс не наложат, ведь так?

Она продемонстрировала посиневшее запястье, и Акула от злости скрипнул зубами, нервно завозился на месте, явно испытывая желание вернуться и накостылять щенкам сильнее.

- А ты что, - продолжила Лера, рассматривая мужчину так, словно видела его впервые. Голос ее потеплел, дрогнул, словно от сдерживаемого смеха, но в глазах заблестели слезы. - Ты что, правда… юрист?

Теперь наступила  очередь Акулы удивляться.

- Ну, конечно,- подтвердил он. - А что не так?

- Хорошо дерешься, юрист Акула, - прошептала Лера. Слезы поползли по ее щекам, она расхохоталась сквозь рыдания, истерика ее накрыла с головой. - Я же думала, ты головорез дяди Мишин…

Дальше она не смогла говорить; испуг, стыд, боль - все выходило слезами, криком, рыданиями, Лера кричала и билась, словно Акула не спас ее, а похитил, ее хрупкие плечи вздрагивали, и она уже не обращала внимания на то, что пиджак распахнулся, и была видна ее голая грудь.

- Вот же черт! - рявкнул Акула, выворачивая руль и выныривая из потока машин, ныряя в спасительные дворы. Там он наехал на тротуар, остановился у первого попавшегося дома, и, бросив руль, крепко ухватил Леру за плечи, кое-как совладал с ней, обнял ее, прижав к себе, вслушиваясь в рыдания девушки.

- Прости, - выла Лера. - Прости меня! Я не хотела, я специально, чтоб тебя позлить… сначала с ними не хотела, а потом… нарочно, из-за тебя…

Вслушиваясь в ее сбивчивые слова, он прижимал ее к себе все крепче, целуя ее взлохмаченные волосы, забравшись под пиджак, поглаживал голенькую спинку, и в сердце его становилось тепло и спокойно.

- Я знаю, знаю, - тихо шептал он. - Ну, все, все. Все прошло, глупая моя девочка.

У Акулы дома было тихо, прохладно, и он засуетился, пробежав и собрав валяющиеся вещи  - халат, полотенца, - прежде чем Лера увидит их. Но Лера, осторожно ступая, оглядываясь по сторонам и натягивая трофейный пиджак, все же увидела классический беспорядок холостяка.

- Давай, заходи, - Акула спешно закрыл за девушкой дверь, сетуя на слишком внимательных соседей. Завтра весь двор будет в курсе,  что ночью Лассе притащил к себе очередную длинноногую красотку. Злые языки, конечно, скажут, что она была пьяная и полуголая… впрочем, плевать. - Я дам тебе свою какую-нибудь футболку… нет, халат. Впрочем, что  выберешь сама?

Лассе запустил в волосы пальцы, явно смущаясь, словно ему было шестнадцать, и он привел девушку в отсутствие родителей.

- Душ? Примешь душ? Тебе нужно согреться и расслабиться. Хочешь есть? Я могу заказать что-нибудь…

Лера на всю эту бурную деятельность не ответила. Стащив с плеч пиджак, она в очередной раз вогнала Лассе в краску. Вид ее обнаженного тела неожиданно сильно взволновал его, ее маленькие, очень красивые груди, белоснежный, как сахар, животик - Лассе поймал себя на мысли, что ревниво отыскивает на них хоть след чужих пальцев, хоть крошечный синячок. Не находит, и понимает, что с удовольствием целовал бы ее остренькие темные соски.  

«Утешал бы, как мог, - подвел итог Лассе, выдав Лере полотенце и проводив ее до ванной комнаты. - Так, что ж за мысли такие… Не до этого сейчас».

Но его тело говорило об обратном. Как раз очень «до этого». Наскоро переодевшись в домашнее - в мягкие тренировочные брюки, - он застилая постель - для нее, для Леры! - новой, свежей простыней,  он понял, что и подушки он кинул две - для двоих, - хотя изначально решил, что в его постели Лера будет спать одна. И точка.

«Вот ей сейчас точно не до того, - уговаривал себя Лассе, расправляя шелковую простынь. Склоняясь и прижимаясь к ее прохладе животом, он понимал, что надо бы поскорее убраться отсюда, иначе она войдет и заметит его возбуждение.- Ей нужно успокоиться, поспать… Пожалуй, можно горячего чаю, согреться… прийти в себя…»

Он поднялся, обернулся - и вздрогнул,  встретившись  взглядом с глазами Леры.

Девушка, смущенно переступая с ноги на ноги, сушила длинные волосы полотенцем - и она была абсолютно обнажена. От горячей воды ее кожа стала розовой, глаза - ясными, соски налились кровью и темными пуговками манили к себе.

- Лера! - выкрикнул Лассе, моментально отвернувшись, встав к девушке спиной. От вида ее голенького животика и стыдливо сжатых стройных бедер у него в голове зашумело, а свободные брюки стали узковаты в паху.

- Ты дал мне только одно полотенце,  -  заметила девушка. Ее слова были дерзкими и нахальными, как и прежде, но он видел - ей стыдно и неудобно стоять перед ним так, абсолютно обнаженной. И все же она стояла; зачем-то она делала это, заставляя его маяться и погибать от желания.

- Возьми мой халат, - резко бросил Лассе через плечо. - Он там, на кресле.

- Где? - переспросила Лера, приближаясь к нему вплотную, так близко, что он почувствовал  голой спиной жар ее нагретой кожи.

- Лера! - погибая от сладкой муки, с досадой произнес он, не смея обернуться. - Ну, что ты творишь!..

- Что я творю?

Ее горячие ладони скользнули по его бокам, по его животу, девушка прижалась к нему горячей грудью, прильнула мягким соблазнительным животом, и ее руки скользнули ниже, с его живота в пах, так мягко, так желанно, что Лассе застонал, понимая, что пойман.

- Лера, - хрипло прошептал он, млея под ее теплыми ладонями, неторопливо поглаживающими его напрягшуюся плоть. - Ну, нехорошо это…

- Почему? - произнесла она шепотом. Девушка была высока, очень высока, и поцелуй ее горячих губ пришелся ему в плечо. Лассе вздрогнул, потому что ему показалось - его ударило током, заставив вибрировать каждую мышцу. - Ты всегда такой нерешительный, Акула? И мне всегда придется соблазнять тебя?

- Зачем ты делаешь это? - хрипло произнес Лассе, блаженно прикрывая глаза под мягкими ласками ее ладоней, скользящи по всему его телу, по груди, по животу.

- Ты же знаешь, Акула, - вздохнула Лера, прижавшись пылающей щекой к его спине, и он услышал, как часто-часто колотится ее сердечко. - Потому что я хочу этого. Потому что я люблю тебя, глупый.

А потом они оба оказались в постели, и Лассе слышал, как на ее шейке под его ладонью бешено колотится пульс, а ее горячие губы под его губами такие мягкие и нежные.

- Девочка моя! - простонал он, целуя ее белоснежную шею, подставленную под его ласки, прихватывая жадно, чувствительно остренькие соски на соблазнительной мягкой груди, которую так приятно тискать, ласкать, прижиматься к ее жару лицом. Его бурная страсть, жадные руки, хватающие ее горячее мягкое тело, напугали девушку, она вскрикнула, когда его ладони развели ее бедра почти насильно, и Лассе пришел в себя с этим вскриком.

- Ну, чего ты напугалась? - зашептал он, целуя дрожащие бедра, чуть касаясь их губами, заглаживая поцелуями яркие пятна, где касались его пальцы. - Ты же не боялась в первый раз… и сейчас не бойся. Сейчас тебе будет хорошо… очень хорошо.

Он жадно прихватил губами кожу на ее лобке, ниже, ниже, целуя горячее лоно, раскрытое перед ним, и Лера шумно вздыхала от каждого прикосновения.