Пиромант. Дилогия (СИ) - Губарев Алексей - Страница 7

— Мой император. — прошептал испуганный оракул. — Я знал, что ты не поверишь, поэтому осмелился принести артефакт сюда. Вот, смотри!

Уже стемнело и дневной зной пустоши сменился на прохладный ветерок, когда Георгий затащил последний тюк внутрь. Все припасы лежали большой кучей сразу за вратами, тащить их до кладовой у старого жреца не было ни сил, ни желания. Прошаркав до своей постели, он рухнул на неё, не снимая пыльной одежды и мгновенно уснул. Исчадие, понаблюдав некоторое время за человеком, бесшумно двинулся к выходу — пришла пора обследовать свои охотничьи угодья.

Разбудил жреца питомец. Взобравшись на спящего, он тихонько поскуливал, а затем начал подвывать. Старик сквозь сон сначала пытался отмахиваться, но зверёк был настойчив и все же разбудил хозяина.

— Ты чего шумишь, словно голодная фшига? Ну-ка умолкни! дай с мыслями собраться, а уж потом и расскажешь, чего хотел, — Георгий протёр глаза и осмотрелся. Сквозь отверстия в потолке виднелось ночное небо с редкими звёздами, — Исчадие, ты предлагаешь мне ночью прогуляться по пустоши?

— Р-ряу! — подтвердил зверёк и шустро метнулся к выходу из комнаты, застыв в ожидании у порога.

— Хех, — Георгий, покряхтывая, поднялся на ноги, обул потёртые, но крепкие сандалии и пошаркал к выходу. Взяв стоявший у стены посох, он строго произнес, — только имей ввиду, тебе придется поделится жизненной силой!

Исчадие сердито пискнул, но всё же скользнул к человеку и замер, дожидаясь неприятной процедуры. Злой на питомца, который не может толком объяснить причину ночной побудки, старый жрец не скупясь зачерпнул жизненной энергии, использовав дважды малую руну Жизни. Лишь когда зверёк обиженно пискнул, Георгий остановил создание третьей руны, устыдившись своего поступка.

— Ты это, прости старика. — пробурчал он себе под нос и добавил уже громче: — Давай, показывай дорогу, пока у меня силы есть!

Ещё месяц назад Георгий не пошел бы в пустошь ночью, даже если бы его погнали угрозами. Но сегодня он почему-то не боялся погибнуть, да и воспринимал происходящее больше как сон. Уж больно непривычно вел себя питомец, явно куда-то торопивший хозяина. Едва они вышли за ворота и выбрались из окружающих разрушенный храм скальных обломков, как Исчадие рванул по прямой, то и дело возвращаясь назад и с такой тревогой глядя в глаза Георгию, что тому невольно приходилось поторапливаться.

— Что ж ты нашел такое, что так спешишь, — выругался старый жрец, когда поднимались на очередную возвышенность. Но, стоило перевалить через край, как все вопросы отпали сами собой. Картина, открывшаяся глазам старика, была наполнена жутью. В свете Луны, на довольно большом плато, в хаотичном беспорядке валялись туши диких фшиг, и изуродованные, местами разорванные на части тела разумных. Лохмотья одежды необычного покроя и расцветки выдавали в погибших людях чужаков, о которых Георгий слышал от караванщика.

А посреди плато, возвышаясь над разорванными телами, лежала туша изменённой твари. Даже жрец, проживший долгую, насыщенную жизнь в пустошах, никогда не встречал столь крупной твари. Гигант ещё дышал, но жизнь капля за каплей покидала его израненное тело. Старик обратился к магии разума, чтобы оценить степень возможной угрозы от умирающего монстра, но в этот момент вновь затявкал Исчадие. Зверёк привел хозяина явно не за сбором трофеев, а совсем по другой причине. И в данный момент эта самая причина так же, как и огромный зверь, умирала.

Когда жрец подошёл к раненому, тот тяжело, с хрипами и бульканьем, с трудом втягивал в повреждённые лёгкие воздух. Быстро перейдя на магическое зрение, Георгий увидел искру жизни, ещё не покинувшую человека. А вместе с искрой он увидел то, что в корне изменило отношение старого жреца к окружающему.

— Как ты его нашёл, дружище? — Опустившись перед раненым на колени, старик скрипнул зубами от боли в спине, но быстро переборов её, провел ладонью над пострадавшим. Золотистое свечение магии жизни, сопровождающее руку, медленно затянуло рваную рану на груди и плече раненого. Его прирывистое, едва слышимое дыхание постепенно выравнивалось, стало более глубоким, свойственным скорее здоровому человеку, чем находящемуся присмерти.

Георгий, откинувшись на спину, смотрел в ночное небо и улыбался. Воистину, пути Творца неисповедимы. Жрец, уже отчаявшийся, в предчувствии скорой смерти, получил не только отсрочку, но и возможность продлить свое существование в этом погибающем мире.

— Р-рау! — Исчадие вновь напомнил, что отдохнуть можно по возвращению, а сейчас стоит потрудиться.

— Дружище, тебе придется вновь поделиться силой, — в голосе старика, дрожащего от слабости, вновь чувствовалась вина, — но, как только удастся забрать жизнь из этой громадины, я все верну.

В правую руку Георгия осторожно ткнулась голова зверька, добровольно отдающего часть магической энергии, имеющейся в каждой рождённой в пустошах твари. В этот раз старый жрец зачерпнул ровно столько, чтоб голова не кружилась от слабости, не больше. Медленно, с кряхтением, Георгий сел и наконец-то смог рассмотреть спасённого обычным зрением. Мальчишка лет шестнадцати, не больше. Нужно страдать умственной неполноценностью, чтоб притащить в пустошь неопытного воина.

Поднявшись на ноги, старик двинулся к туше умирающего зверя. В лунном свете было видно, как веко твари дрогнуло и поднялось. Глаз, даже в столь скудном освещении источал лютую злобу и ненависть. Кто другой может и побоялся приблизиться к ещё живому монстру, только не Георгий. Он прекрасно видел внутренним зрением реки жизненной энергии умирающего исполина и понимал, шевелить глазами — единственное, что сейчас может делать зверь.

Приблизившись к твари вплотную, старый жрец положил ладонь на голову зверю, активировал среднюю руну жизни, и стал впитывать оставшуюся в звере силу. Её было много, очень много! Посторонний взгляд наверняка бы увидел, как постепенно выпрямляется спина старика, как разворачиваются его плечи, становясь шире. А более внимательный наблюдатель подметил бы, что на лице старого жреца стали исчезать морщины, кожа немного разгладилась, а среди седых волос бороды стали появляться черные.

Наконец гигант хрипло, с клокотанием сделал последний вдох и сипло выдохнул. В глазах твари потухли последние искры разума, и веки опустились, чтобы больше уже никогда не открыться. В тот же момент гигантская туша стала усыхать, за считанные секунды превратившись в обтянутый кожей огромный скелет. Всего этого Георгий не видел. Опьянённый большим количеством жизненной энергии, он опустился на колени и замер. Полученная сила могла свести с ума любого, и жрец не являлся исключением. Неимоверным усилием воли ему удалось обуздать дикую, звериную энергию, а избыток влить в чётки, выуженные из складок его бесформенного одеяния. Три бусины, выполненные из самоцветов, засияли мягким, теплым светом, вызвав улыбку на лице жреца.

— Рано мне ещё встречаться с Творцом. — произнес он луне и звёздам, — Ещё есть время!

Поднявшись на ноги, жрец приблизился к юноше, лицо которого по прежнему оставалось бледным и вновь положил тому на грудь свою ладонь. В этот раз лечение оказалось более действенным. Дыхание раненого стало глубоким и спокойным, как у здорового человека, погруженного в сон. Георгий, по доброму улыбнувшись, встал в полный рост и огляделся.

— Исчадие, дружище, пришло время вернуть долги, — позвал он зверька, бегающего от одного растерзанного тела к другому. Услышав голос хозяина, питомец резво поспешил на зов. Быстро приблизившись, он потёрся о ногу и вопросительно тявкнул, — позволь вернуть те годы жизни, что я отнял у тебя, дружище!

В считанные секунды мех Исчадия принял насыщенный цвет и стал переливаться под лунным светом. Георгий, наклонившись и почесав питомца и единственного друга за ухом, решительно двинулся вокруг иссохшего тела монстра. Уцелевшие дорожные мешки необычной формы, странного вида оружие и экипировка — все это жрец стаскивал к юноше, не забывая смотреть по сторонам. Пустошь — не подходящее место для ночных прогулок, а тратить так удачно подвернувшуюся энергию на боевые заклинания не хотелось. Поэтому, быстро завершив сбор трофеев, Георгий вновь склонился над спящим, провёл рукой над телом парня, задержал ладонь над головой и усмехнулся.