Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 24

– Ну что, ну что? – Светочка набросилась на меня, как только я вошла. – Тебя можно поздравить?!

– Потише, пожалуйста, Свет… Погоди, мне нужно поговорить с Громовым.

Я постучалась к нему в кабинет и, дождавшись тихого «войдите», толкнула дверь.

Максим Петрович сидел за своим столом перед кипой бумаг.

– А, Наташа, – он грустно улыбнулся, увидев меня, – ну что, поздравляю вас… Пойдёте сейчас обживать новый кабинет?

Я села напротив него. Боже, как бы мне хотелось обнять его крепко-крепко… Но я отогнала от себя эти безумные мысли.

– С чем вы меня поздравляете, Максим Петрович?

– С новой должностью.

Я улыбнулась и тихо сказала, следя за его реакцией:

– Я отказалась.

Громов меня не разочаровал. Казалось, он онемел от удивления. Потом выдавил:

– Вы… шутите?

– Нет. Я отказалась от должности директора по маркетингу. И завтра, и послезавтра, и послепослезавтра я – остаюсь вашей помощницей.

Я с улыбкой смотрела, как Максим Петрович переваривает эту мысль.

А потом он взорвался, как Королёв.

– Вы с ума сошли! Это такой шанс! Это же… директор по маркетингу!! Боже! Возвращайтесь назад, к Сергею Борисовичу, и подписывайте этот чёртов приказ о назначении! Марш, бегом!!!

Я покачала головой.

– Не трудитесь, не подпишу.

Мне показалось, что у Громова сейчас дым из ушей пойдёт.

– Ты сумасшедшая, – вздохнул он и закрыл лицо ладонями. – Ты абсолютно… ненормальная… Зарплата в пять раз больше, отдельный кабинет, шофёр с машиной… Наташа!!!

Вскочив, Максим Петрович подбежал ко мне, легко поставил на ноги, обхватив руками за талию, и возопил:

– Скажи, что ты шутишь!

Его ладони на моей талии обжигали. И глаза, глаза были так близко…

Первый раз в своей жизни я теряла нить разговора.

Хорошо, что Громов был слишком зол, чтобы это заметить.

– Я не шучу, – я постаралась взять себя в руки. – И повторяю – я отказалась от должности.

– Почему?

И я повторила всё то, что десять минут назад втолковывала Королёву. Может быть, не столь связно и горячо – отвлекали глаза и руки Громова – но я повторила.

Несколько секунд Максим Петрович молчал. А затем:

– Ну да, я спас вас, – судя по тому, что он опять перешёл на «вы», злость исчезла, – но это сделал бы любой нормальный мужчина… И тот «ультиматум»… я ничем не рисковал, Наташа, вы же отказались от перспективной, высокооплачиваемой должности…

Я не успела ответить – Громов прижал мою голову к груди и обнял изо всех сил.

– И в чём весь ужас, Наташа, знаете? Я очень рад… очень рад, что вы отказались и остаётесь здесь. Я просто эгоист, понимаете? Я пытаюсь вас отговорить, а сам от радости с ума схожу. И после этих слов вы не думаете, что я не заслуживаю таких жертв, Наташа?

– Не думаю, – я тихо рассмеялась. – Я ведь и сама рада, Максим Петрович. Очень рада. И я для этого к вам и пришла – радостью поделиться.

Грудь и плечи Громова затряслись. Подняв голову, я увидела, что он смеётся. Теперь он больше не был грустным и потерянным, он глядел на меня, и глаза его светились.

И я тоже улыбнулась ему. Так мы и стояли некоторое время, как дураки, и улыбались друг другу. А потом Максим Петрович отпустил меня, и я даже почти расстроилась.

– Вы всё-таки необыкновенный человек, Наташа, – сказал Громов, опять садясь за стол. Я села напротив и ответила:

– Стараюсь. Скажите, я правильно помню, что мы с вами в воскресенье вылетаем в Болонью?

– Правильно. Встретимся с вами в аэропорту. Кстати, сегодня не будет совещания по новинкам, всё обсудим после выставки.

Я застонала.

– Представляю, какая куча накопится…

– Разгребём, – махнул рукой Громов.

Он был такой счастливый и сияющий, что я в который раз уверилась – я поступила правильно.

– Я пойду, Максим Петрович?

– Да, конечно, идите.

Когда я была уже у порога, Громов окликнул меня:

– Наташа?

– Да?

Он, видимо, искал слова, как искала их я тогда, когда он поставил «ультиматум» Королёву и Крутовой.

– Спасибо, – наконец кивнул мне Максим Петрович. – За всё.

В его глазах промелькнуло ещё много слов, но они все остались невысказанными. Улыбнувшись, я вышла из кабинета.

Светочка опять налетела на меня, но теперь уже с гневным вопросом:

– Ты, что, отказалась от должности?!

Слухами земля полнится – и я узнала, что отдел маркетинга в полном составе погрузился в пьяный траур, а вот редакция пляшет от радости. Оказывается, они не хотели, чтобы я уходила, кто бы мог подумать!

– Зотова, ты дура, идиотка, кретинка! Амёба! Коза! Ты… – Светочка обрушила на меня такое количество оскорблений, что под их тяжестью я чуть не рухнула. – Как ты могла отказаться?!

– Вот так! И оставь меня уже в покое, в конце концов.

Я плюхнулась на своё место и принялась разбирать накопившиеся дела. Через десять минут остывшая Светочка вдруг громко изрекла:

– Ну ты, конечно, дура, но я безумно рада, что ты останешься здесь.

И я оглушительно расхохоталась.

Больше в тот день ничего необычного не случилось. По очереди приходили сотрудники редакции и спрашивали меня, правда ли то, что я остаюсь. Узнавая, что это действительно так, они приходили в дикий восторг и шли делиться со всеми радостной новостью в очередной раз. Когда ко мне пришёл десятый по счёту человек, я взорвалась и заявила, что если они не перестанут шастать, то я передумаю и уйду в маркетинг.

Удивительно, но угроза сработала.

Максим Петрович весь день летал, как на крыльях. Да и Светочка тоже не скрывала своей радости.

– Слышь, Наташ? – сказала она мне перед уходом. – Привезёшь мне какой-нибудь сувенир из Италии?

– М-м-м… Пиццу? – я ухмыльнулась.

– С пиццей тебя в самолёт не пустят. Привези мне кожаный кошелёк. Обычный, чёрный, длинный, чтобы деньги не складывались внутри. Хорошо?

Я кивнула. Пару часов назад Светочка сбегала в отдел кадров и принесла нам с Громовым загранпаспорта с шенгенской визой (удивительно – как они умудрились так быстро сделать нам визы?), билеты на самолёт и сведения о забронированной гостинице. Пятизвёздочной! Я в своей жизни только в трёхзвёздочных и была…

Домой я решила пойти практически вовремя – всего через пятнадцать минут после окончания рабочего дня. Светочка к тому времени уже ушла – у неё было запланировано свидание с каким-то сногсшибательным красавцем, о чём она мне сообщила перед выходом, закатывая глаза.

– Береги голову, – рассеянно ответила я, не отрываясь от монитора.

– Почему голову? – удивилась Света.

– Ну, ты же сама говоришь – сногсшибательный… Упадёшь, головой ударишься, и всё – кирдык Свете…

– Да ну тебя! – рассмеялась она и, махнув рукой, вышла из кабинета.

По возможности доделав все текущие дела, я поставила на стол табличку с надписью «Буду 30 марта» и начала одеваться. Когда я уже натягивала пальто, из своего кабинета вышел Громов.

– Подвезти вас? – спросил он, подходя к вешалке с одеждой.

– Нет, спасибо, сегодня я сама, – мне хотелось скорее уйти ото всех и сесть в метро. Там мне всегда хорошо думалось, а сейчас есть, о чём подумать…

– Уверены? – уточнил Громов, тоже одеваясь. – Ваш дом всё равно по пути, мне не сложно попросить шофёра доехать.

Я вновь покачала головой.

– Ладно, я пойду… – я уже развернулась к выходу, когда Максим Петрович вдруг схватил меня за руку:

– Наташа, подождите!

Я обернулась. Громов отпустил мою руку – какая жалость! – и подошёл на шаг ближе.

– Я думал, сейчас вам сказать или позже… Наверное, лучше сейчас. Час назад звонил Сергей Борисович – своим приказом он в два раза поднял вам зарплату.

– Ничего себе! – я поперхнулась.

– Мало того, – Громов улыбался. – Теперь вы официально будете называться не «помощник главного редактора», а «заместитель». И в моё отсутствие вы имеете право заменять меня, получая часть моей зарплаты. Как я понимаю, в отсутствие Ломова функции главного редактора переходили техническому директору?