В интересах государства. Орден Надежды (СИ) - Хай Алекс - Страница 69

— Вот дерьмо, — вырвалось у меня, когда я разглядел покореженный кузов, уткнувшийся капотом в ствол мощной сосны.

Автомобиль умудрился налететь на сбитый в ледяную глыбу снег на обочине, подлетел на нем как на трамплине и приземлился в лесу. Всюду валялись тонкие ветки кустарников, комья грязного снега.

Сам бежевый “Руссо” уже явно был не на ходу.

— Василий! — Я вылетел из Македонского и лихо перепрыгнул через высокий вал снега. — Василий, вы живы?

Глупый вопрос. Но может отзовется… Проклятая дорога. Вечно на ней что-то случается.

Я съехал вниз по склону и осторожно приблизился к автомобилю со стороны водителя. Лобовое стекло покрылось сеткой трещин. Мотор заглох — уже хорошо. Василий сидел, уткнувшись лбом в руль. На лбу багровела рана, по шее стекала струйка крови. Он бы повалился вперед полностью, но ремень безопасности удерживал.

Может все же жив?

Я осмотрел дверь. Смята. Просто так не открыть — заклинило. Сотворив мощную “Косу”, я принялся вскрывать автомобиль, словно консервную банку. На это ушло несколько минут. Или больше — я так торопился, что перестал чувствовать время.

— Василий! — Я оторвал отпиленный металл и отбросил в сторону.

Дворецкий медленно открыл глаза. Один был залит кровью. Обо что же он так стукнулся?

— Не шевелитесь! — Приказал я и провел ладонями вдоль доступных участков его тела, силясь выявить повреждения.

Ну, могло быть гораздо хуже. Впрочем, если скорая вовремя не заберет его или если я не вмешаюсь с силой, то дворецкому все равно конец.

— Ми… Михаил Ник…

— Тихо! Вытаскивать мне вас нельзя. Если у вас перелом позвоночника, то лучше вас вообще не двигать до приезда докторов. Сейчас приедут ребята Ланге, вызовем вам скорую.

Странно, но, увидев этого человека в раскуроченном автомобиле — окровавленного, беспомощного — я уже не ощущал той ярости и желания прибить его на месте. В конце концов, с этим успеется — не свои, так чужие прикончат.

— Послушай…те… — тихо проговорил дворецкий. — Вы… Вам нужно знать.

— Погодите, — оборвал его я. — Сейчас немного подлатаю, станет полегче. Потом все расскажете. Не волнуйтесь, вам ого-го какой допрос устроят. У Корфа.

Василий жестом остановил меня, когда я вскинул руки, чтобы подключить к нему немного целебной силы.

— Не нужно, ваше… сиятельство. Я все равно… покойник.

И все же я зачерпнул немного силы и влил в него. Если уж собрался исповедаться напоследок, то пусть хотя бы успеет рассказать все, что хочет.

Василий чуть дернулся, когда в него полилась чистая родовая сила — целебная, теплая. Я лишь немного переконфигурировал поток, чтобы он снял боль и остановил кровотечение. Насколько это было возможно.

Дворецкий шире открыл глаза и осторожно повернул ко мне голову. Я не успел запротестовать.

— Клянусь, я ни разу не давал Матильде Карловне повода усомниться в моей верности, — уже чуть живее прохрипел он. — Ни разу, пока осенью не пришел он. И он не оставил мне выбора.

— Кто — он? — спросил я.

— Он назвался Сарпедоном. В честь греческого героя. У них у всех там имена мудреные, взяты из греческой мифологии… Ко мне приходил Сарпедон. Всего было три встречи. Все — в Петрополе. И однажды я слышал телефонный разговор Сарпедона о неком Зевсе. Возможно, он у них главный. Они что-то говорили о плане Зевса. Но подробностей в том разговоре не было. Лишь упоминание…

Я сел на корточки возле автомобиля. Хотел было добавить немного целебной энергии, но на этот раз Василий решительно отказался.

— Чего именно от вас хотели? — спросил я. — Как вы вообще оказались замешанным во всем этом?

Василий с усилием отхаркнул кровь.

— Им был нужен Корф. Они искали, как подобраться к нему через Матильду Карловну… Сначала я должен был в условленное время обеспечить им проход в усадьбу… Но когда госпожа получила исцеление от императора и убыла в Дакию… План изменился. Они не посвятили меня в свои намерения, просто дали другое поручение. Я не знал, что они так поступят с Ириной Алексеевной. Они просто угрозами выведали у меня семейные тайны… Но, клянусь, если бы я знал…

Внутри меня снова поднялась волна гнева, но усилием воли я ее подавил. Холодный разум — вот чего ожидал от оперативника Корф. Я должен был научиться держать себя в руках.

— На чем они вас поймали? — спросил я, глядя в тусклые глаза дворецкого. — Что пообещали в награду?

— Ничего. Не было назначено никакой награды, ваше сиятельство… Жизнь моей дочери — вот условие моей помощи. Они угрожали убить ее, если я не раскопаю ничего подходящего или если проболтаюсь… Она у меня единственная, Михаил Николаевич. Елизаветой звать. Одна тянет двоих малых детей, работает на двух хозяев в Петрополе. Лизонька — она же простая женщина, не виновата она во всех этих ваших дворцовых интригах. И я не мог допустить, чтобы она стала их жертвой…

Вот же черти! Теперь становилось понятно, почему Василий, этот человек-кремень, все же сдал семейные тайны Штоффов. Я согласился работать на Корфа ради семьи. Матильда была готова порвать кого угодно ради Ирины. Аня Грасс наивно мечтала утопить всю петропольскую знать в крови ради мести за любимого.

Так это и работает. Любовь — наша главная слабость. И Василий умудрился подсказать этим тварям самый циничный способ попытаться убрать тайного советника.

— Василий, мне все же придется вас подлатать. Хотите уйти из жизни — сделаете это позже. Но вы сейчас моя единственная ниточка, чтобы наказать этих подонков. Понимаете?

Рука дворецкого слабо дрогнула и потянулась ко мне.

— Возьми…те…

— Что?

— Возьмите меня за руку, ваше… сиятельство. Откройте мою память и считайте все нужные воспоминания. Нет нужды пересказывать, когда можно все передать.

Я взглянул на раненого дворецкого и снова прислушался к лекарским ощущениям. Сейчас у него были шансы дотянуть до больницы. Но если я примусь вскрывать ему череп, они сократятся до нуля. Работа с разумом простолюдинов имела свои последствия. Не для нас — для них.

Их тела не были приспособлены к постоянному течению сверхъестественной силы, и то, что было привычно для аристократов, для простых смертных обращалось тяжелейшей нагрузкой. Одно дело отвести глаза или резануть “Косой” — там все было просто. Но прямое ментальное воздействие на память выжмет соки даже из богатыря.

— Если я считаю вашу память, вы погибнете, — предупредил я. — Скорее всего, на месте. В муках и боли. Потому что это очень больно.

Василий улыбнулся.

— Разве я не заслужил пытки и смерти за то, что сделал? Пусть я лучше уйду на своих условиях. И пусть моя смерть поможет вам их наказать, — он уцепился окровавленным пальцем за мою ладонь. — Пообещайте, что вы их накажете, ваше… сиятельство…

— Чего бы это мне ни стоило, — ответил я.

Василий улыбнулся, но в следующий миг закашлялся. Я придержал его за плечи, стараясь, чтобы он лишний раз не двигался с места. Вдруг мне повезет и он окажется крепче, чем я предполагал? Тогда можно было бы попытаться довезти его до больницы.

Но дворецкий, кажется, всерьез проникся идеей добровольной смерти во искупление. Едва я отпустил его плечи, как Василий ухватился за мои ладони и прижал их к своему лбу.

— Действуйте, ваше сиятельство, — слабеющим голосом прохрипел он. — Я начинаю скверно себя чувствовать. Ног не ощущаю… Но я должен успеть передать вам все.

Я кивнул, глядя ему в глаза. Буду считать это его последней волей. Хочет, чтобы все закончилось так — будет.

— Приготовьтесь к боли, — шепнул я и надавил ладонями на его виски, пробиваясь сквозь дебри простолюдинских естественных защит.

Дворецкий дернулся — было странно наблюдать, как тряслась верхняя часть его тела, а нижняя оставалась неподвижной. Значит, все-таки повредил позвоночник. Очень уж характерный симптом. И как его угораздило?

Я впервые пробовал считывать память простолюдинов — нам это должны были давать на втором курсе ментальных практик. Поэтому сейчас приходилось действовать на основании теории, что я штудировал еще дома у Штоффов. Были там интересные книжечки…