Боевой 1918 год-3 (СИ) - Конюшевский Владислав Николаевич - Страница 36

Начштаба заинтересовался последними словами:

– Это как?

Оглядев внимательно слушающих краскомов я с деланным недоумением пояснил:

– Как же? Разве вы не в курсе – там ведь дочка изначально затребовала себе чудище огромное для утех постельных. А когда папаня возмутился вздохнула и сказав, что придется идти длинным путем, попросила привезти ей цветочек аленький…

Сказку знали не все (как это ни странно) но те, кто знал, начали ржать. Пытаясь при этом донести нюансы истории до незнакомых с творением про красавицу и чудовище.

В общем, народ несколько отпустило и настроение у ребят поднялось. Они уже выглядели не растерянным, а боевито-злыми. Ну а когда парни окончательно успокоились, мы занялись работой. Вернее, конкретизацией ранее разработанных планов. Основная нагрузка при этом легла на Пташкина и его бойцов. Хотя и остальные тоже были весьма активно задействованы для охраны и сопровождения саперных групп. Но с охраной все понятно, а пока бывший мичман скрупулезно переносил на карту и записывал в блокнот мои указания. Иногда задавал вопросы:

– То есть на этом участке шесть километров по стыкам малыми зарядами?

– Да. Чтобы на ближних станциях запасов рельсов не хватило для ремонта. А там – пока закажут, пока привезут, пока уложат… В общем, недели на две им развлечений хватит.

Периодически, в разговоре принимали участие командиры групп прикрытия и уже минут через сорок мы закончили. Потом все готовились к выходу, а я составлял длинную радиограмму в штаб фронта. Ну и ближе к вечеру, одиннадцать отрядов разъехались по степи в западном, северо-западном и северном направлениях. Лапин глядя вслед последнему исчезающему за холмами грузовику, вздохнул:

– Надеюсь все у бойцов получится…

Я даже удивился:

– А с чего бы не получилось? Места знакомые, дороги хоженые, передовые дозоры бдят. Да и небо в тучах. То есть даже с самолета их не засекут. Нормально все будет! И до нужных мест, даже самые дальние за ночь точно доедут…

Комиссар согласно «угукнул» и спросил:

– Сам-то как считаешь – после подрыва мостов да путей, что германец делать станет?

Ухмыльнувшись ответил:

– Ну уж точно не попрет весь свой скарб на горбу за полторы-две сотни километров. – И после задумчивой паузы продолжил – Так что правильно Витька Михайловский сказал – они нам не поверили. И очень зря. Но тут я сам дурак. Не раскрыл им всю широту наших замыслов.

Кузьма улыбнулся:

– Ага как же! Если б им про те же Елинки сказали, тебя бы вообще на смех подняли. Морпехи конечно быстрые на ногу, только вот никому в голову не придет что мы можем на таких расстояниях действовать. – тут он прервался, оглаживая бородку, безрадостно подытожив – Единственно что непонятно – чего может помешать германцу просто все сжечь и идти налегке? Ведь ежели сейчас мы все пути попортим то на них и давить-то нечем… Выходит все зазря было?

Я возразил:

– Вот прям щаз! «Нечем давить.» Скажешь тоже! А спокойный проход без засад, артобстрелов и минных ловушек это разве не то, чем можно поманить людей? Ну и конечно же листовки что на них должны сегодня с самолетов сыпать. Зря я что ли радио в штаб фронта слал? Так что немецкие «зольдатен» не просто ничего жечь не станут, но еще и на штык могут поднять отдавшего такой приказ. Поэтому фрицам сейчас предстоит экстренными темпами пройти все пять стадий принятия неизбежного.

Комиссар заинтересовался:

– Каких таких стадий?

На что получил развернутый ответ:

– Самых обычных. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Первый пункт они уже выполнили, прислав ефрейтора с пакетом. Когда до них дойдут сведения о действиях наших групп, в полный рост проявится второй пункт. То есть брызги полетят во все стороны. Но наказать нас им не суждено поэтому генерал (особенно почитав наши листовки) опять возжелает поговорить. То есть будет торг.

Собеседник удивился:

– Почему «торг»? Мы же вроде все свои желания еще на первой встрече сказали?

Покачав пальцем, я возразил:

– Шалишь брат! Запомни – наше первое предложение всегда самое лучшее. А уж если оппонент начал выкобениваться, то за ним следует второе. Уже несколько похуже. – И тут же пояснил – фрицы вон как орудия зажали. Даже говорить о них не хотели. А теперь придется побеседовать… Вот после чего их и настигнет четвертая стадия – депрессия. За которой неизбежно последует заключительная фаза – принятие. Деваться-то им один хрен некуда. Ну… во всяком случае я на это сильно надеюсь.

Несмотря на общую бодрость интонаций окончательно убедить комиссара не удалось и обычно атеистически настроенный Кузьма, совершенно провокационно пробормотав – «Дай-то бог, дай-то бог…» переключился на другую тему задав вопрос о завтрашних планах.

На следующий день была тишина. Ну как тишина? Бригада жила обычной боевой жизнью, в основном ведя разведку «на себя», а я планово поехал контролировать «нарушение безобразий» в подразделениях. Поехал, потому что части морпехов были раскиданы на довольно большой площади. Кто возле большого оврага, кто в рощице, кто недалеко от бочажка. В одном месте мы бы тупо все не поместились, да и от наблюдения с воздуха (а немецкие «еропланы» каждый погожий день пытались нас найти) так маскироваться было проще.

После посещения артиллеристов, где Холмогоров невзирая на одноногость активно имел своих «богов войны», добиваясь от личного состава виртуозной работы я двинул к казачкам Буденного. По пути обдумывая мысль о том, как выполнить свое обещание данное Вадиму Александровичу. Это насчет перевода в Москву преподавателем. И главное, как это сделать чтобы его не обидеть? Ведь командир он от бога. Надрачивает своих бойцов – любо дорого посмотреть. Сейчас ведь даже у беляков так не принято, а уж про Красную Армию вообще молчу. Но с другой стороны когда я осторожно и приватно поинтересовался этим вопросом у крепкого парня-наводчика (а они у Холмогорова все крепкие) не слишком ли их давят в плане дрессуры, то получил развернутый ответ. Ухмыльнувшись слегка щербатой улыбкой, артиллерист доходчиво пояснил:

– Ежели мы телиться с развертыванием станем, то вражина с той стороны так е. нет шо токмо сапоги с кишками по округе разлетятся. Та же х. ня и про свертывание. Про умение быстро поражать цели вообще смолчу. Так шо нехай лучшее Вадим Ляксаныч палкой по хребту науку вбивает чем из-за какого-то тюфяка нерасторопного да тугоумного гибнуть. Токмо эта…

Парень замялся, но после моего поощрительного кивка продолжал:

– У яго культя от беготни воспаляется. Пока на авто – все нормально. А вот пехом по косогорам бегать уже не очень. А верхом он… не того. Ну дык не кавалерист же, а из морских… Дохтур какие-то притирки дает, токмо они помогают слабо. Он ить полночи стонет. Сдерживается, но мы то слышим… Так хлопцы яму креслице соорудили. Два человека бегом таскать могут без всякой усталости. Тем паче Ляксеич-то легонький… Дык он прямо криком отказывается так двигаться. Грит – «Енто непремлемо!». Вы уж, товарищ Чур, как комбриг прямо прикажите яму, чтоб не выпендривался. Обчеству-то оно виднее как лучше и вовсе это нас не унижает. А ежели какой дурень зубоскалить насчет ентого начнет, дык мы яму живо разъясним неверность позиции.

Артиллерист потер здоровенный кулак, а я чуть позже имел беседу с Холмогоровым. В общем теперь для подробного осмотра позиций, после высадки с грузовика, его возят на крохотной двухколесной бричке с тягой в две человечьи силы. И скажу, что весьма лихо возят, ловко форсируя (подхватывая бричку на руки) даже канавы. Но один фиг, инвалида напрягать просто неудобно. Да и насчет Москвы опять-таки обещал… С другой стороны, он вроде уже приноровился, да и где я такого начарта найду? В смысле – грамотных людей может и хватает, но вот чтобы так общий язык с подчиненными найти, это надо уметь. Может права та пословица что от добра добра не ищут? В общем отложив решение этого вопроса «на потом», я уже со спокойных душей приехал к казакам.