И опять Пожарский 7 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 18

Оказалось, что и Филарет прибыл с подарком. На освободившееся место в Боярской Думе выбрали Петрушу. Боярская Дума, в отличие от «Думы» в оставшемся в прошлом будущем, законов не принимала. Она просто была совещательным органом при царе. По всем делам выносилось решение в следующей форме: «Государь указал и бояре приговорили» или «По государеву указу бояре приговорили». Ещё это было место, откуда «черпали» воевод в самые ответственные города Руси. Петру сидеть и утверждать указы Государя, было просто некогда, а отправляться воеводой в Архангельск или Казань, вообще бред. Тогда зачем? Это и спросил у патриарха Пётр.

— Ты же, Пётр Дмитриевич, сам Мишутке присоветовал новых бояр не плодить. Только князь Воротынский не просто боярин, а самый первейший. Его место не может пустовать. Считай, что двух зайцев и убили. И место занято, и никого лишнего не возвысили. Хоть и не очень мне понятно, почему достойных людей нельзя Государю в совет выбирать. Оплот это царства.

— Это оплот смуты. Две трети заседающих в Думе побывали и при Васили и при Лжедмитрии. Они же и Владиславу корону Руси сосватали. Какая это опора? Опора вот здесь, в Вершилово, учится. Опора это те на кого рукой опереться можно. На нонешних же попробуй опереться. Перенесёшь тяжесть на руку, что на опоре лежит, а там пустота. К врагу опора переметнулась. Тот больше пообещал. И Государю императору говорил и вам, Ваше Святейшество, скажу нужно уменьшать количество людей в Думе и возможности её ограничивать. Нужно законы принимать и жить по законам, а не «по старине».

После торжественной литургии 15 февраля в соборе по случаю Сретения Господня или принесение в Иерусалимский храм младенца Иисуса Христа его родителями и награждения новым орденом боярина князя Петра Дмитриевича Пожарского и никому неизвестного десятника Александра Фомича Гамова, Пётр пригласил Филарета в тайную комнату и показал Святые Реликвии.

— Что же ты натворил, Петруша?!! — синеющими губами прохрипел Филарет, схватившись за сердце, когда осознал, что же он такое видит в неярком свете керосиновой лампы.

— Восстановил справедливость, — пожал плечами Пётр.

— Теперь ведь король Людовикус войной на нас пойдёт, а может и ещё каких государей с собой уговорит отправиться «покарать татей», — чуть отдышавшись, и не переставая креститься, прошептал патриарх.

— Не простое это мероприятие, на нас войной идти. Франция сейчас со своими гугенотами воюет, да с Англией. И потом, откуда им известно станет, что реликвии у нас? Я всё так организовал, что все должны на англичан подумать. Мы же пока подождём. Ну, а даже если и прознают, что у нас хранятся, так мы скажем, что купили у англичан. Пусть между собой воюют.

— А если всё же на нас пойдут войной? — не успокаивался Филарет.

— Ваше Святейшество, вы даже себе не представляете, как много нужно французов, чтобы вершиловский полк одолеть. Ну, приплывут они к Риге или Нарве на десятке кораблей, ну высадят, несколько тысяч мушкетёров со смешными шпажонками и десяток пушек, что стреляет один раз в час. Никто назад не вернётся. Только до этого доводить нельзя. Вы никому об увиденном не говорите. И я не буду. Подождём. А через десяток лет скажем, что купили у англичанина. Они конечно попросят вернуть. Только мы скажем, что купили за сто миллионов золотых рублей. Пусть если смогут, то выкупят.

— Страшный ты человек, Пётр Дмитриевич, боюсь я тебя, — перекрестил и Петра патриарх.

— Напрасно, Ваше Святейшество, я за Россию и за Государя, сто Франций с землёй смешаю.

Событие двадцать первое

Командор Мишель де Нойрей спешил. В этом году второй рейд до Ла-Рошели непростительно затянулся, и это грозило целой кучей проблем в ближайшем будущем. Обычно второй рейс с переселенцами два его корабля заканчивали в самом начале зимы в Риге. Дальше уже подготовленные сани доставляли переселенцев до Смоленска, где они пересаживались уже на ждущий их обоз из Вершилова. Удобно. Не нужно каждый раз скупать лошадей и повозки. Не нужно организовывать охрану. Не нужно заботиться о пропитании. Всё сделали за тебя. Тут надо отдать должное князю Пожарскому и барону Ротшильду. Как жаль, что во французской армии таких интендантов не было.

Этой осенью Мишель отплыл на своих кораблях из Риги в начале ноября. В Северном море почти сразу попали в шторм. В результате на «Красном Льве» сломало грот. Пришлось возвращаться. Почти три недели потеряли. И дальше неприятности продолжились. При проходе Зундского пролива в районе острова Сальтхольм многострадальный «Лев» столкнулся в тумане с небольшим датским судном. И утопил его. И сам чуть не утонул. Другие бы моряки, наверное, бросили тонущий корабль и попытались спастись на лодках, но недавно сменившие бывшую французскую команду русские парнишки были сделаны из другого теста. После трёх с лишним часов борьбы с водой корабль удалось довести до Копенгагена и выбросить на берег.

Потом ещё два месяца ремонта и разбирательства с датчанами, кто виноват в происшествии. После Рождества всё же отплыли. Только видно провидение решило все несчастья, из возможных, предоставить командору. Когда уже думали, что завтра будем в Кале, в районе Дюнкерка на них напали эти самые Дюнкеркские каперы. Голландцы, по мнению Мишеля, были лучшими моряками Европы. И это было не только его мнение. Все, кто так считал, просто ничего не знали о русских. Когда к двум кораблям под флагом с Андреевским крестом бросилось сразу три корабля, русские не запаниковали. Они спокойно зарядили свои странные маленькие пушки и стали ждать. Потом прогремел залп. Что удивительно, дыма почти не было, по этой самой причине, де Нойрей целиком насладился результатами этого залпа. Два каперских корабля взорвались изнутри, разломились и затонули за считанные минуты. Чем стреляли русские? Уж точно не чугунными ядрами. Гранатами? Тогда что в этих гранатах?

Третий корабль бухнул своими пушками в ответ и окутался, как и положено дымом, и… Не выплыл из этого дыма. Русские пареньки успели перезарядить пушки, навести их на последнего врага, и послали его догонять собратьев по несчастью в погружении на дно морское. Почти полная и бескровная победа. Почти. Три ядра с голландца всё же долетели до несчастного «Красного Льва». Одно разорвало парус на фок-мачте и сломало фор-стеньгу. Второе пробило корпус в районе ватерлинии. А третье попало в штурвал и чуть не убило рулевого. Парнишка выжил и даже ранений не получил. Только сильно зашибся.

Пришлось в Кале в третий раз вставать на ремонт. И ведь даже и на этом несчастья не закончились. Восставших протестантов поддержал английский король Карл I, выслав им в поддержку флот из 80 кораблей под началом своего фаворита Джорджа Вильерса, 1-го герцога Бекингема. В июне 1626 года Бекингем организовал высадку 6000 солдат на Иль-де-Ре, чтобы оказать помощь гугенотам. Однако, хотя остров являлся укреплением протестантов, его жители не присоединились напрямую к восстанию. На острове Рэ англичане попытались взять штурмом небольшой форт Святого Мартина, но были отбиты. Небольшим французским лодкам удавалось осуществлять снабжение форта, несмотря на его блокаду королевскими войсками. Со временем у Бекингема кончились деньги и поддержка, в его армии начались болезни. Последний штурм также был отбит, причём с большими потерями. Армии пришлось остаться на кораблях.

Когда корабли де Нойрея подошли к скопившимся у острова английским кораблям, те начали их обстреливать. Пришлось, отстреливаясь, уносить ноги. При этом один из кораблей якобы союзников даже утопили. Оторвались только вблизи Ле-Сабль-де-Олона. Там и пристали к пристани. Пришлось организовывать перевозку ждущих в Ла-Рошели переселенцев. Даже небольшой бой с авангардом королевских войск выдержали. Слава богу, всё это закончилось, и обратный путь обошёлся без сражений и штормов. Да, вон уже и Рига видна.

Но вот кончится это путешествие и что дальше? Опасался командор в очередной раз плыть за гугенотами. И зачем только он с этими Роганами связался.