Диктатор (СИ) - Шуклин Михаил Алексеевич "Bunny_Mi" - Страница 22

Коридор закончился высокой белой двустворчатой дверью. Свет из окон не доставал до конца крыла, потому здесь было еще темнее.

"Вырви глаз," — подумал я. — "Темень."

Тереза позвенела ключом в замке и открыла дверь. На кухне уже было гораздо светлей. Два окна со стеклами, лиан нет.

— Осторожней, не испачкайтесь, молодой синьор! — Тереза указала на два мешка с мукой, стоящие сразу за дверью.

Кухня была неширокой, но длинной. Справа ряд кухонной мебели. Две большие глубокие раковины, духовой шкаф, старая плита, черная маленькая печка с изогнутой трубой, уходящей в отверстие над двумя окнами.

Дальше разделочный стол с исполосованной доской и парочкой ножей. И тумба с выдвижными ящиками.

Над всем этим на стене еще ряд шкафчиков из темного дерева с мутными стеклами в дверцах. Слева высокий шкаф, пару мешков с какими-то крупами, небольшой столик полтора на полтора, две табуретки. Ближе к окнам еще один шкаф. На полу плитка.

— Присаживайтесь, молодой синьор! — Тереза указала на табурет.

Я сел лицом к окну. За ним было видно краешек пруда, поросший камышом и кувшинками с белыми крупными цветами.

— Сейчас, сейчас я вас угощу, молодой синьор, — негромко бормотала она.

Открыла кастрюли на плите. По комнате разлился вкуснейший запах. Достала тарелки из шкафа. Наложила черпаком. Поставила передо мной.

Тарелка с дымящейся кукурузной кашей. Тетушка достала хлеб из большой хлебницы. Нарезала хрустящую корочку большим острым ножом. Сложила в плетеную корзинку. Поставила передо мной. Затем ложку из выдвижного ящика.

Я принялся за еду. Каша была вкуснейшней и обжигающе-горячей. Хлеб хрустел и таял во рту.

— Приятного аппетита, молодой синьор! — пожелала тетушка Тереза.

— Спасибо, тетя Тереза, — пробурчал с набитым ртом.

Но тетушка не собиралась останавливаться. Длинными спичками подожгла газ на плите, поставила блестящий чайник с изогнутым носиком. Достала из шкафа плетеную вазу с фруктами — бананы, апельсины, манго.

Пришел черед духового шкафа. Открыв заслонку, Тереза вытащила противень с румяными булочками. Сложила их в другую вазу. Поставила передо мной. Также скоро на стол приземлились масло и сыр, сахарница, две чашки с блюдцами, пиала с оранжевым джемом.

— Тетушка Тереза! — призвал я, жуя. — Хватит уже еды, я столько не съем, присядьте!

— А что? А что? Можно и присесть! Ох! — забормотала бабушка. — Ноги то гудят, видать к дождю! Отведайте, молодой синьор, чем Бог послал! Бог всех нас любит, он благословил наш остров! Воздадим хвалу Господу за еду нашу и теплый кров! Аминь!

— Почему вы сюда переехали, тетушка? — спросил я.

— А? А что? Вот пришлось ведь мне переехать! — Тереза села на табурет напротив меня, заговорила, раскачиваясь. — Я ведь жила в Сан-Паулу, на самой окраине, в фавелах! А вы знаете фавелы, молодой синьор? Это трущобы, маленькие хлипкие дома друг на друге! И рядом вокруг! Это большой район, бедный! И люди там живут! Много! Нехристи! Хулиганы! Разбойники!

Банды стали воевать тогда! Стрелять! И загорелись несколько домов! И мой тоже! Сгорел! Не уберег Господь! Но видать таков его замысел! Так должно было! И так стало! Стала я стенать и молиться! Молиться и стенать! И услышал Господь мои молитвы!

Прислал мне родственника дальнего! Двоюродного дядю! Так он мне и сказал — так мол и так, есть вакансия на чудный остров! С жильем! Место — как у Христа за пазухой! Я и согласилась. А почто нет то? Дети то мои давно взрослые. Свои семьи. Живут в Рио-де-Жанейро. Далеко! Да и что их тяготить то? Вот и согласилась.

По внучке только скучаю я очень! Сильно мы с ней сдружились с малых лет ее! Часто у меня гостила, теперь вот письма пишет, скучает! Просится ко мне! Школу то закончила, а дальше что не знает! Спрашивает, может и ей тут местечко найдется? А, молодой синьор? Дозвольте уж девочке приехать! А я вам сейчас фотокарточку покажу!

Тетушка заскрипела табуретом. Видимо, объемная часть тела ниже пояса с трудом отрывалась от горизонтальной поверхности. Что неудивительно, в ее возрасте. Встала, кряхтя. Порылась в шкафу возле окна. Достала полароидный снимок. Протянула мне.

За время ее монолога я прикончил кашу. Закипел чайник.

Я взглянул на снимок. Ууф! Красотка была классная на нем! Стройная мулатка с длинными волосами и развитой фигурой.По мне аж пробежалась дрожь!

— Ээ, тетушка! — спросил я. — А нет ли у вас кофе? Что-то захотелось кофе!

— Да, да, есть, молодой синьор! — Тереза засуетилась. — Сейчас сварю, синьор! Дело десяти минут! Обождите!

Извлекла маленькую медную турку из шкафчика. Насыпала зерен из жестяной банки, налила воды из банки, поставила на огонь. Скоро запахло будоражащим запахом горячего кофе.

— Я думаю, тетушка, — сказал я. — Для вашей внучки вполне найдется здесь какая-нибудь работа! Надо только подумать мне! А если не понравится, то ведь можно уехать в любой момент!

— Спасибо вам, спасибо, молодой синьор! — сказала тетушка Тереза. — Напишу тогда я, обрадую внучку! Как письмо дойдет, так и приедет! Вот славно то, слава тебе Господи! А то больно уж мне одиноко последнее время! А так хоть родную кровинушку увижу, рядом будет!

— А сколько лет ей? — спросил я.

— Восемнадцать, — ответила Тереза. — Зовут Наоми девочку мою.

— Э-э, ну хорошо, — протянул я. — Пускай приезжает, где захочет, там и пускай работает! А может и вообще не работать! Отдыхать!

“С такими то формами можно и не работать”, — подумал я. — “Не за чем такую фигуру портить!”

Тут кофе забулькал. Но тетушка неотрывно наблюдала за туркой и потому вовремя подняла ее за ручку. Налила коричневую жидкость в маленькую чашку. Поставила передо мной. Я принюхался к терпкому запаху. Тут же передо мной приземлилась маленькая баночка со сливками в пухлых коричневых пальцах.

Добавил сахар, сливки. Размешал. Отпил, зажмурился.

— Часовенку бы нам, молодой синьор! — сказала тетушка. Я вздрогнул.

— Тогда бы наш остров стал благословен Господом! — заунывно продолжила Тереза. — Счастье и добро воцарилось бы на Твин Бич, осененное оком Господним! И нам, простым верующим, было бы где собираться и молиться о здравии славного молодого губернатора!

— Да-да! — я истово закивал. — Будет вам часовня! Дело очень важное, согласен!

"Принят квест "Часовня". Лояльность фракции "верующие" повышена на 5 пунктов. Лояльность фракции "верующие" — 45 пунктов."

— Чтож, спасибо, тетушка Тереза! — я допил кофе и попытался встать.

— Куда же вы, куда, молодой синьор? — забеспокоилась тетушка. Оперлась толстым локтем о столешницу.

— Булочек то вы так и не попробовали! — воскликнула. — Есть ведь и масло, и сыр, и джем манговый! Мои булочки все любили в Сан-Паулу! Все хвалили и приходили! Они же только испеклись, еще теплые!

— Хорошо-хорошо! — ответил я. Показалось что бабушку сейчас хватит удар, так она забеспокоилась. — Тогда налейте еще кофе!

Я смог покинуть кухню только через полчаса. Послушал истории тетушки про ее школьные годы и как она добиралась каждый день в школу за много миль через леса, горы и реки.

И про первое причастие в маленькой церквушке. И про то, как Бог осенил ее своим светом, и наказал любить ближнего.

Клятвенно пообещав заходить еще в гости, я вырвался в коридор с набитым пузом. Пошел к центру дворца по гулкому пролету. Попробовал открывать двери.

За ними были похожие пустые комнаты. Ничего интересного, кроме пыли. Поднялся в апартаменты.

Там меня ждал Рики. Вскочил с кресла, пританцовывая от нетерпения.

— Вы не поверите-с, синьор губернатор! — выпалил он. — Пришел факс из Чили-с и пароход-с прибудет уже завтра! Я уже отдал-с приказы, водитель занялся сбором товаров-с на экспорт — шерсть лам-с, кукуруза, бананы, манго.

— Хорошо, Рики, молодец! — я уселся за стол в свое удобное, пусть и потрепанное кресло. — Отправь заявку корпоратам еще на двух строителей, двух лесорубов, трех шахтеров. Я подумал расширить наш лагерь лесорубов и попробовать продавать бревна в Чили.