Не вместо (СИ) - Гейл Александра - Страница 20

Разговаривать в голос уже никто не пытается. Люди разве что шепчутся, собравшись в группки. Мы пропускаем целый день занятий, это означает минимум четыре пары. Почти половину установленной университетской нормы! И большинство не виноваты, так же как и я. Мы понятия не имеем, кто принес наркотики. Наверное, отец надеется, что мы переговорим между собой и вынудим ответственного сознаться, но я почти уверена, что это кто-то из приближенных к Джастину или сам Джастин. Они ничего не скажут. Отец бывает ужасно наивен.

— Мисс Абрамс, — звучит, наконец, последнее имя. Я успела измаяться ожиданием. Что-то подсказывает, что некоторые из здесь собравшихся по просьбе Масконо могли меня оклеветать. И плохо то, что я вынуждена высказываться в свою защиту последней: держать удар, отбиваясь от неприятных слухов.

В дверях лаборатории я не выдерживаю и бросаю взгляд на Стефана. Он смотрит на меня с заметным напряжением и чуть качает головой, намекая, что не сказал правды. Не выдал. Да уж, было бы неловко, признайся он моему отцу, что я однозначно предложила ему себя, а он взял да меня отшил.

Помимо всемогущего ректора Генри Абрамса в лаборатории сидит еще один человек, о котором я до сих пор не догадывалась. Кто-то из секретариата, дабы вести протокол допроса. Серьезный подход. Спасибо, что обошлись без наручников.

— Мисс Абрамс, начнем с простого. Тест ваш чистый, — начинает отец строго, сухо, по-деловому. А у меня сердце возвращается на положенное ему место, из пяток. — Но тем не менее к вашему пребыванию на вечеринке имеется много вопросов. Расскажите все, что вы там делали. Последовательность событий.

— Мы с Клэр Рэнфорд приехали на машине Аманды Хейзел. Поначалу просто загорали в шезлонгах. Я выпила пару бокалов пива, — отрицать этот факт бессмысленно.

— Алкогольного? Будучи несовершеннолетней? — вносит уточнение отец.

— Именно так.

Мой отец знает, что я выпила. Как и то, что мне еще нет двадцати одного. Обычно его такие вещи мало волнуют, он не сторонник закручивать гайки туже необходимого, но сейчас вопрос стоит совсем не как обычно. И мне определенно влетит за это нарушение.

— Вам известно, что в этой комнате побывало всего двое несовершеннолетних, употреблявших на вечеринке Джастина Масконо алкоголь?

А будь их больше, это бы сильно изменило картину?

— Нет, неизвестно.

Отец кивает секретарю отразить это в протоколе. Тот делает свое дело, намеренно не поднимая глаз.

— Еще один инцидент с распитием спиртных напитков до совершеннолетия, мисс Абрамс, и я лично буду вынужден сообщить об этом правоохранительным органам.

Это неважно, уговариваю я себя. Всем понятно, что это жесть какая-то. Наверное, нельзя назвать решение отца линчевать меня за распитие пива несправедливым, ведь это я нарушила закон, но все равно. Как сказал Стефан, узнав о том, что меня собирались отчислить: «Охренеть».

— Продолжим. Что было дальше?

— После мы с Клэр пошли танцевать. Через некоторое время ко мне присоединился Джастин Масконо. Но с ним мы пробыли отнюдь не долго, после чего я зашла в дом на минуту — поискать Клэр, хотела предложить ей уехать, но обнаружила, что она не одна. Я решила не оставлять ее на вечеринке без присмотра и снова вернулась к бассейну. Затем я подошла к Стефану Фейрстаху и позвала его для разговора…

— Прежде вырвав у него сигарету, если верить буквально всем, кто рассказывал события этого вечера до вас. Зачем вы это сделали? И почему скрываете?

Я зажмуриваю глаза. Сложно объяснить, что толкнуло меня на этот жест.

— А это важная информация? Мне нужен был повод заговорить с ним.

Тут даже секретарь поднимает на меня недоуменный взгляд.

— Повод заговорить с ним? — уточняет отец. — Почему вам понадобился повод заговорить со студентом? Вы были незнакомы?

— Мы были знакомы, и весь университет об этом знает. А учитывая, что об этом рассказали «буквально все до меня», то еще и следит. Я не могла просто подойти и попросить его отойти со мной после всех сплетен, которые распускали про нас по университету. К тому же, я была зла, а запах сигарет меня раздражает.

— Несколько человек утверждали, что в доме уже пахло марихуаной. Сигарета, которую вы вырвали, была такого рода?

Мне даже в голову не пришло, что мой импульсивный жест может быть трактован так!

— Я понятия не имею. Думаю, что нет. На той сигарете, кажется, был фильтр, который не встречается на самокрутках.

— Вы будете удивлены, узнав, что его анализ тоже чистый?

— Анализ Стефана Фейрстаха — последнее, что меня интересует, поэтому дайте мне время, если хотите, чтобы я однозначно определилась с реакциями, — отвечаю я, раздраженно скрещивая руки.

Но, если честно, я очень рада. Все-таки решение переспать со Стефаном уничтожило изрядную долю моего к нему равнодушия.

— Тем не менее вы почему-то не позволили ему закурить.

— Я же сказала: я не могла просто подойти и заговорить с ним, сигарета явилась удобным предлогом, какого бы рода сигаретой она ни была. И раз этот вопрос интересует даже вас, то я искренне не понимаю причину вашего удивления.

— Тогда давайте поговорим о сплетнях, которые вы упомянули. Джастин Масконо уверяет, что из-за Стефана Фейрстаха вы вынудили его подделать фотографию с участием девушек…

— Вынудила подделать фото?! Я не имею ни малейшего отношения к этой мерзкой истории! Я попросила его добыть компромат на девушек, которые распускали обо мне сплетни. Если в моем сообщении Масконо не было приписки «честный компромат» — это означает лишь то, что мне и в голову бы не пришло, что компромат бывает нечестным. И все же я, хоть убей, не понимаю, какое отношение то, что Джастин Масконо прилепил чужую голову к члену одного из братьев Альфа Омега Тау, имеет к падению Питера Аштона в бассейн.

— Прямое, мисс Абрамс. В данный момент у нас есть основания полагать, что это Стефан Фейрстах принес наркотики. И из-за вас он не раскурил сигарету. Ни ту, ни следующую. Итак, вы… использовали свой предлог для разговора, потому что на что-то злились. На что?

— На кого. На Джастина Масконо.

— Почему?

Я уверена, что лицо у меня уже идет пятнами гнева.

— Потому что он сказал, что мне следовало бы дать ему хоть разок, а то ему неймется. И вообще он считает, что я, скорее всего, так плоха в постели, что после одного раза меня уже никто не захочет. Ведь, видимо, именно по этой причине Майлз Докери на меня даже не смотрит: он уже со мной таким образом закончил. Надеюсь, я в полной мере удовлетворила ваше любопытство?

Это удар ниже пояса. Ни один отец, будь он хоть трижды ректор, не захочет слышать о своей дочери такое. Но он заставил меня сказать об этом вслух.

Несколько секунд отец дышит, глядя куда-то в сторону.

— Итак, вы разозлились на Джастина и позвали в рыбацкий сарай Стефана Фейрстаха. Для чего?

Вот и настал момент истины. Я могу сказать правду, увидеть в глазах отца разочарование и на этом успокоиться. Но учитывая, настолько сильно разочарована я сегодня в собственном отце, меня это не слишком беспокоит. Или могу солгать, юлить, выкручиваться, ударить отца Джеймсом, как советовал Стефан или сделал Стефан и… И я на это не пойду. Чему я железно научилась, так это тому, что проще раз ответить за свои действия, чем всю жизнь бежать от них и изворачиваться.

Но едва я успеваю разомкнуть губы, чтобы выдать правду, как за спиной распахивается дверь, и я резко оборачиваюсь.

— Майлз? — У меня расширяются глаза от вида Докери, которого здесь просто не может быть!

— В допросе нет надобности. У меня есть имя человека, который распространял на вечеринке наркотики. И даже доказательства, — говорит он и включает диктофонную запись на два голоса, каждый из которых легко узнать.

Дж: Ты почему так долго? Я, блядь, чуть с ума не сошел. Ты должен меня прикрыть.

М: О чем ты?

Дж: Я дал Питу дурь. Я, понимаешь? Если начнут разбирательство, а из-за сучки Шерил его точно теперь начнут, то мне крышка. Прикрой меня.