Освобождение (ЛП) - Лейк Кери - Страница 66

— Да. На стенах есть отметки, на каком расстоянии зарыта взрывчатка.

— Итак, если бы мы оказались в одной из комнат по другую сторону этого раздела, то были бы в той же части, что и не взрывающаяся половина туннеля.

— Да. В той же части, что и полдюжины членов Эксилио. Уж лучше вам оказаться запертыми в одной клетке со львами.

— Если только мы каким-то образом не изолируем от них Дэймона.

Священник переводит взгляд с меня на Серхио, потом на М-80 и снова поворачивается ко мне.

— Они не так глупы, как попавшие в ловушку лемуры.

У меня в голове вертится, по всей вероятности, глупейший план, но это единственный шанс вытащить Дэймона из туннеля целым и невредимым. При условии, что он еще жив.

— Если только им не покажется, что их атакует толпа народа.

— Желаю вам найти в этом городе хоть кого-то, кто мог бы помериться силами с Эксилио.

— Нам не нужно никого искать, — ухмыльнувшись, я смотрю на Серхио, чье лицо расплывается в такой же хитрой улыбке, и понимаю, что он думает о том же самом. Во всяком случае, мне так кажется.

Честно говоря, довольно странно с его стороны.

— Ну, как я уже говорил, buena suerte. (Buena suerte (Исп.) — «Удачи!» — Прим пер.)

— О. Разве мы Вам не сказали, святой отец? — Серхио вытаскивает из кармана пистолет — тот самый, который я ясно просила оставить в машине. — Вы пойдете с нами. Просто на тот случай, если нам там понадобится божье чудо.

— Молодой человек, угрожать служителю церкви — это тяжкий грех.

— Ничего, я потом покаюсь, — одним движением руки он заставляет священника подняться со стола и встать на ноги. — Пора идти взрывать это дерьмо.

Над головой гудят тусклые лампочки, а я стою, прислонившись к стене, и нерешительно наставляю пистолет на священника. Пробегая глазами по земле и бетону, я задаюсь вопросом, что нужно сделать, чтобы взорвать взрывчатку, не нажав рубильник.

Присев на корточки, Серхио раскладывает на полу целую кучу фейерверков, которые достал из багажника.

— Ты просто... разъезжаешь с петардами в машине? — спрашиваю я, чувствуя разливающееся по телу беспокойство.

Улыбаясь, он кладет на землю нечто, напоминающее ракету, и ставит его рядом с остальными такими же, выстроенными по всей ширине туннеля.

— Ты удивишься, как часто они могут пригодиться. Чтобы кого-нибудь разыграть. Отвлечь внимание. А иногда просто повалять дурака.

Наш кое-как состряпанный план состоит в том, что мы со священником на свой страх и риск пройдём дальше по туннелю и спрячемся в одной из комнат, пока туда не сунутся привлеченные шумом фейерверков члены банды. Затем мы проберемся к комнате, где находится предохранитель, и щелкнем волшебным выключателем. Как бы там ни было, если в процессе никто из нас не взорвётся, мы с Дэймоном продолжим путь в Мехикали, а там Серхио заберет нас из ресторана, который, по-видимому, является конечной точкой этого туннеля.

Я киваю головой в сторону небольшой вырезанной в стене ниши, где стоит алтарь Девы Марии.

— А это еще зачем?

— Для рабочих, которые строили туннели. Чтобы они чувствовали себя в безопасности, — говорит священник. — Под защитой, пока здесь работали. Помимо обвалов, полагаю, им добавляла стресса и возможность возгорания взрывных устройств.

— Возгорания? В смысле, самопроизвольного? — от этой мысли я отталкиваюсь от стены и растираю покрывшиеся мурашками руки. — Далеко от взрывчатки до предохранителя?

Пожав плечами, он скрещивает руки на груди.

— Думаю, несколько сотен футов.

— Как ты вообще в это вляпался?

Священник вскидывает брови и фыркает.

— Не по доброй воле, если хочешь знать. Я согласился на то, чтобы дом священника использовался для размещения беженцев, многие из которых подвергались насилию, и им грозила смерть. Давать приют всем страждущим — это священный долг церкви, тех, кто следует за Богом, — он говорит мне это так, словно вынужден оправдываться, но я спрашиваю не о беженцах. — Гордон пожертвовал деньги на строительство дома и туннелей. К сожалению, они оказались удобным маршрутом для транспортировки... других вещей.

— Наркотиков.

— Полагаю, что нет хорошего без плохого. Я решил закрыть глаза на плохое и сосредоточиться на хорошем.

— Другие священники решили не закрывать на это глаза. Вот почему они никогда надолго здесь не задерживались.

Он вздыхает и качает головой.

— Мы можем верить в одного и того же Бога, но ты удивишься, узнав, как сильно различаются наши мнения.

Серхио вскакивает на ноги, стряхивая с джинсов пыль.

— Ладно. Приготовились, — его губы изгибаются в хитрой усмешке. — Шоу начинается.

Мне в запястья впивается веревка, мышцы плеч так горят, словно вот-вот оторвутся от костей. Удивительно, как они вообще не треснут, при том, что я подвешен за руки, а мыски моих ботинок едва касаются бетонного пола. Глаз пульсирует от отработанных ударов. Воздух врывается и покидает мои легкие, отдаваясь в каждом сломанном ребре. К тому же, за то, что я сопротивлялся, один из мучителей воздал дань памяти Мигелю и не без удовольствия раскурочил мою ножевую рану.

Сквозь отголоски мучений и туман надвигающейся отключки, я смотрю вниз на падающие с моего лица капли крови.

Я уже дважды терял сознание. В первый раз, когда мне под ноготь вогнали нож для колки льда. В другой — я увидел лишь приближающийся ко мне гаечный ключ. Понятия не имею, что они в конечном итоге с ним сделали. Знаю только, что очнулся с онемевшей половиной лица.

Теперь я просто жду смерти.

«Основная идея распятия заключалась не в том, что Христос был настолько беспомощен, что умер за наши грехи, а в том, что он отказался применять данную ему силу, чтобы это предотвратить».

Я мог бы избежать всего этого дерьма. Если бы я не высовывался и ни во что не вмешивался, то, наверное, лежал бы сейчас в постели с Айви или потягивал виски. Интересно, а смог бы какой-нибудь отец, узнавший о том, кто заказал его семью, устоять перед искушением отомстить?

Лично я не стал бы винить Бога, если бы за убийство своего единственного сына он сравнял людей с землей.

— Месть — это самая страшная пытка, да? В ней нет никакой цели, только радость от созерцания чьих-то страданий, — Гордон расхаживает передо мной, заложив руки за спину, и почему-то кажется мне меньше, чем раньше.

Все это время я представлял себе этого криминального авторитета каким-то огромным, неуязвимым мистическим существом, а он оказался не более чем стареющим человеком, который, скорее всего, ест от запора чернослив.

— Если честно, я тебя не узнал. Теперь чувствую себя немного глупо. Но, откровенно говоря, весь чертов штат Калифорния думал, что ты мертв.

— Ты убил мою жену и дочь.

— Я заказал тебя и твою жену. Твой ребенок оказался просто... случайной жертвой.

— Она была больше, чем просто чертова случайная жертва, ты, кусок дерьма!

— Ты совершенно прав. Чертовски обидно, когда ребенок погибает из-за глупости своих родителей.

Стиснув зубы, я стараюсь не обращать внимания на острую боль в черепе. Мне нечего сказать в оправдание Вэл. Я понимаю ее мотивы, но даже у меня хватило бы ума не связываться с такими опасными преступниками. Возможно, это потому что один из них был моим отцом, и я никогда не решил бы спасать от них мир.

— Очень печально, что именно твоя жена вела бухгалтерию твоего отца. В некотором смысле в ее смерти виноват он. Её все равно бы шлёпнули — если не я, так кто-нибудь другой. Потому что никто из тех, кто на него работал, не хотел бы, чтобы к нему в дверь постучали сотрудники ФБР. В том, что я сделал, не было ничего личного.

Обреченно выдохнув, я провисаю на веревках.

— Если собираешься меня убить, убей.