Освобождение (ЛП) - Лейк Кери - Страница 54

Выглянув из окна нижней спальни, я смотрю на пустую улицу, а затем задергиваю занавеску.

— Приезжать сюда — не самая удачная идея. Местные жители отнеслись ко мне несколько враждебно.

Я бы выбрал одну из тех роскошных спален, что повыше, но при мысли о том, чтобы подняться по лестнице с ушибленной ногой, решил довольствоваться более скромной комнатой. Кроме того, после событий этого вечера я бы предпочел спать там, где мне будет хорошо слышно всё происходящее.

— В каком смысле?

Почесывая затылок, я ковыляю к кровати и, упав на матрас, массирую припухлость на бедре.

— Скажем так, я узнал об аэрозольной краске больше, чем когда-либо прежде.

— О, нет. Серьезно?

— Они посоветовали мне идти на х*й.

Айви прыскает от смеха.

— Это ужасно. Зачем тебе идти на чей-то х*й, когда есть желающие сходить на твой?

— Возможно, сегодня вечером мне следовало поехать на север, несмотря на граффити у меня на машине.

— Я бы непременно постаралась, чтобы это стоило твоего времени, — судя по хлюпающим звукам, она что-то допивает. — Сегодня я кое с кем познакомилась.

— Айви..., — от услышанного у меня рефлекторно сжимается мышца, и я вздрагиваю. — По-моему, я велел тебе затаиться.

— Я и затаилась.

— Заводить друзей — это не значит затаиться.

— Ну, он настаивал.

— Он?

— Парень, чья бабушка владеет соседним магазинчиком.

— Он ведь к тебе не приставал, нет?

— Поначалу да, но его бабушка надрала ему за это задницу. После этого он вел себя как настоящий джентльмен. Во всяком случае, его бабушка приготовила мне пирог и тамале, — на последнем слове она добавляет испанский акцент. — И они были бесподобны.

— Послушай, мы еще не знаем, кто здесь завязан. Я узнал, что у Козла есть маленькие птички, которые собирают для него информацию.

— Знаю. Но я сомневаюсь, что Серхио один из них. Следующей осенью он собирается поступать в колледж. Уже много лет копит на это деньги.

— Похоже, ты многое узнала о своем новом друге. И все же. Не слишком с ним сближайся. И не называй своего настоящего имени. Если они узнают, что ты здесь, игра окончена.

— Конечно. Поняла, — хотя лаконичность ее ответа не внушает особого оптимизма. — Итак, когда я снова тебя увижу? Я скучаю и вся горю.

— Ты ходила в бассейн?

— Да. Два раза. Я сходила в тренажерный зал. Приняла душ. Мастурбировала. И по-прежнему по тебе скучаю.

— И я по тебе скучаю. Дай мне пару дней. Возможно, к тому времени они потеряют ко мне интерес. Обещаю, что все всё тебе компенсирую.

— Мне нравится, как это звучит. На этот раз командовать парадом буду я?

— Брось. Ты ведь знаешь, что нет, — при мысли о том, как она задает этот вопрос, глядя на меня умоляющими глазами, на моем лице проступает какая-то извращенная улыбка.

— Ладно, пожалуй. Сладких снов, отец Дэймон. И помните, мастурбация — не грех.

— Я это запомню. Спокойной ночи.

Отложив телефон, я смотрю в потолок, и вдруг меня осеняет. Назовем это старыми привычками, но, прихрамывая на одну ногу, я обыскиваю потолок, пол, лампу, кровать, шкаф и ванную, на предмет малейших признаков того, что мою комнату прослушивают. При своем быстром и поверхностном осмотре я не нахожу ничего подозрительного.

Краем глаза я замечаю какое-то движение у большой прикроватной тумбочки — непривычно гигантской для такой маленькой и простой комнаты. Наклонив голову, я осторожно подхожу к чему-то белесоватому, что уже наполовину выползло из-под тумбочки, такой блёклой на фоне темно-серого ковра. Существо отскакивает назад, и, не дожидаясь, пока оно нападет или убежит, я выхватываю из-под кровати ботинок и давлю его, вминая в ковер хрустнувший панцирь.

Скорпион.

Я открываю шкафчик тумбочки, чтобы посмотреть, нет ли там еще какой живности, и у меня перехватывает дыхание. Сердце само уходит в пятки.

«Во имя всего святого, это ещё что такое?»

Приняв душ, я выхожу на балкон и, взбивая пальцами мокрые волосы, беру со стола пачку сигарет. За последние сорок восемь часов я выкурила больше, чем за последний месяц. Если меня не прикончит этот мексиканский наркобарон, то это непременно сделают сигареты.

Плюхнувшись в дешевое пластиковое кресло, я бросаю взгляд вниз и вижу, что Серхио раскладывает в корзинах фрукты. Заметив меня, он улыбается и, отложив работу, усаживается на бордюр, чтобы закурить.

— Пожалуйста, передай своей бабушке, что я влюбилась в ее тамале, — говорю я, облокотившись на бедра. — В жизни ничего вкусней не ела.

— Передам, — он сует в рот сигарету и закатывает рукава, обнажая татуировку у него на предплечье.

— Что это такое? — я киваю на даты под какой-то надписью на испанском.

— «Quisieron enterrarnos, pero no sabían que éramos semillas», — судя по тому, как он на нее смотрит, нежно проводя большим пальцем по чернилам, эти слова имеют для него мрачный смысл. — «Они пытались нас похоронить, но не знали, что мы семена». Это дата рождения и смерти моего брата.

— Того, о котором ты вчера рассказывал?

Глядя куда-то вдаль, он кивает и снова затягивается сигаретой.

— Его убили во время перестрелки в Мехикали. В доме приятеля. В тот вечер я должен был пойти вместе с ним. Он собирался познакомить меня с каким-то cholo, с которым тогда тусовался. Сказал, что может мне помочь быстро заработать денег на учебу, — зажав сигарету кончиками пальцев, он ковыряет ноготь большого пальца. — Глупый culero сам себя погубил. (Cholo (исп.) — член городской уличной банды в Мексике, Culero (исп.) — мудак — Прим. пер.)

— Его застрелили члены банды.

— Это были не члены банды. Гораздо хуже. В бандах существует братство. Дружба. А это был бизнес. Никакой семьи. Никакого сердца.

— А почему в тот вечер ты с ним не пошел? — мне становится интересно, скажет ли он, что это было божественное вмешательство или проведение свыше, и что ему повезло остаться в живых.

Вместо этого Серхио качает головой и стряхивает пепел.

— В самую последнюю минуту я струсил. Решил, что не хочу увязнуть во всем этом дерьме. Хотя должен был. Я должен был с ним пойти. Может, он все еще был бы жив.

Я опускаю глаза и качаю головой.

— Ты не можешь знать наверняка.

Парень не отвечает, по-прежнему глядя куда-то вдаль.

— Серхио... ты знаком с человеком по имени Эль Кабро Бланко?

Он резко поворачивается и, нахмурив брови, переключает свое внимание на меня.

— Где ты слышала это имя?

— Да так. Краем уха.

— На твоём месте, я бы не очень о нем распространялся. Пойдут разговоры. Люди начнут что-нибудь подозревать.

— Ты о нем знаешь?

— Все о нем знают.

— Не в курсе, как он выглядит?

— Я никогда его не видел. Но люди говорят, что он здоровый. И глаза у него черные, как смерть.

— Звучит…как что-то из Сумеречной саги.

— Слушай, не связывайся ни с этим именем, ни с этими людьми, ладно? Они не очень хорошие.

— А почему они плохие?

— Они гробят детей. Насилуют женщин. Убивают братьев.

— Это они убили твоего брата. Точнее он. Эль Кабо Бланко.

Серхио щелчком выбрасывает сигарету на улицу и вскакивает на ноги.

— Айви, я не буду повторять. В этом месте… девчонка, которая повсюду сует свой нос, остается без носа.

Покраснев от досады, он уносится прочь.

Хотя вся служба проходит на испанском языке, я все равно прихожу на нее после утренней молитвы, но голос отца Хавьера — это лишь бессмысленный фоновый шум, сопровождающий метущиеся у меня в голове мысли.

Накануне вечером я открыл дверцу прикроватной тумбочки, и обнаружил в ней такое, чего не видел никогда в жизни. Что-то, от чего теперь не свожу глаз с отца Хавьера, рассматривая его гораздо пристальнее, чем раньше, пытаясь найти подтверждение того, что этот человек способен на все те зверства, о которых я слышал. Что он способен хладнокровно убить мою семью.