Невеста поневоле - Эльденберт Марина - Страница 5

Его взгляд снова врезается в меня, пусть даже радужка больше не сияет синим, добрым этот взгляд не назовешь.

– Это касается всех. За нарушение новых правил последует наказание. Поверьте, я буду очень злым альфой, если весь этот беспредел будет продолжаться и дальше.

Читай, он будет злым альфой в принципе!

– Но, чтобы всем все стало понятно, начнем с моей невесты. Выбирай, Алиша, публичная порка или приватный разговор?

Это он сейчас так пошутил, да?

Судя по опущенным глазам остальных, которых пришибло энергетикой альфы, и по тому, что Хантер только что сказал, нет. Он совсем не шутит.

Меня ждет наказание, и – предки! – не представляю, что хуже. Порадовать тетю и развлечь родственников или остаться с альфой наедине? Выбор так себе.

– Приватный разговор, – выпаливаю я быстро, пока не передумала. Потому что это хоть какая-то отсрочка. Он сначала закончит ужин.

Вместо этого Хантер поднимается:

– Отлично. Иди за мной.

Понимаю, что приказ больше на меня действует, но ноги сами несут меня следом за альфой. Последнее, что успеваю уловить – это недовольное лицо Сесиль. От нее мне тоже перепадет. Потом.

Если я переживу наказание Хантера.

Ладно, ну не станет же он меня убивать на самом деле? Выговор сделает. Он сказал, что это приватный разговор, а про порку наверняка пошутил. Не стоит паниковать! Тем не менее неизвестность жутко меня нервирует. От нее по коже мурашки. От нее и от Хантера, который вдруг останавливается и, обернувшись, интересуется:

– В доме есть комната, где не будут слышны твои крики?

Крики?!

Предки, что за альфа нам достался? Что, если в его криминальном мире Волчьего ринга насилие – норма? И порка вовсе не фигура речи?

Я с шумом сглатываю, и понимаю, что у меня просто с трудом ворочается язык. Поэтому я усилием воли заставляю себя вытолкнуть в ответ:

– Здесь все комнаты со звукоизоляцией и толстыми дверями. Прайеры очень ценят приватность.

– Удобно, – усмехается альфа. – Тогда давай сюда.

Он останавливает возле ближайшей на нашем пути двери и распахивает ее, кивком предлагая мне войти первой.

Выбор не самый удачный, потому что это проход к тренажерному залу и крытому бассейну, если, конечно, альфа не собирается меня утопить или закрыть в одной из парилок. Мне всегда нравилось здесь, особенно когда включена только подводная подсветка и бассейн в форме фасолины напоминает мистическое озеро, отбрасывающее блики на кремовые колонны и замысловатые узоры мозаики. Вода синяя, как глаза Хантера в волчьем облике. Но если что, мои крики в столовой вряд ли услышат даже вервольфы с идеальным слухом. Я останавливаюсь в метре от бассейна и ловлю себя на трусливой мысли сбежать, поджав хвостик.

Еще бы мне кто-то позволил!

Он альфа, он главный, мне просто никто не поможет, даже если стану кричать. Даже если развернусь и убегу. Догонит! Или прикажет догнать. Это если совсем далеко убегу.

Будто прочитав мои мысли, Хантер складывает руки на груди и преграждает путь назад.

– Присядь, – он приказывает или предлагает, мне уже без разницы, потому что от волнения меня начинает потряхивать.

Я смотрю на шезлонги, расставленные вдоль бассейна – в них хорошо лежать, а вот сидеть неудобно.

– Это обязательно?

– Не хочу, чтобы ты без чувств свалилась в бассейн.

– Почему, – спрашиваю, хотя голос слегка подрагивает, – почему я должна свалиться?

– Это ты скажи – почему?

Он издевается надо мной!

– Почему ты жила среди людей? – неожиданно спрашивает Хантер. – Твою семью изгнали из стаи?

– Нет. Мой отец был ученым, он изучал природные аномалии: холодное сияние, ледяные смерчи, Черный циклон. А мама ему помогала, поэтому они жили далеко на Севере и далеко от стаи.

– Ты родилась на Севере?

– Да. В маленьком городке Нордик.

– Там красиво?

– Если любишь море снега практически круглый год, то да.

Лето там было максимум две недели, поэтому родители часто отправляли меня в Черную долину, к Сесиль. Чтобы я могла пообщаться с другими волчатами, но у лета в Нордике была своя прелесть. Когда папа и его друзья из городка отправлялись на рыбалку и привозил огромных рыбин. Либо когда все жители устраивали празднование в честь Большого белого медведя.

– Тебе там нравилось?

– Да. Хотя я немного помню. Но мне нравилось с моими родителями.

Воспоминания о них отозвались болью в сердце. Потому что однажды меня отправили к Сесиль, и больше я их не увидела. Мои нервы и так на пределе, а еще это!

– Наказывай меня и покончим с этим, – говорю я. Получается резковато, но как есть.

Хантер приподнимает брови:

– Любишь получать наказания?

– Нет.

– Август часто тебя… наказывал?

И почему я снова слышу в его словах какой-то странный двойственный смысл?

– Август? Нет, в основном, это любит делать Сесиль. Бывший альфа практически меня не замечал.

Это было чистой правдой. Август хорошо ко мне относился, когда мы были подростками, помогал. Но когда стал альфой, у него появилось много дел и забот, и наша дружба сошла на нет.

– Верю. – Хантер подходит ближе (между нами всего пара шагов) и пристально рассматривает меня. – Ты не в его вкусе.

Последнее неприятно бьет по моей самооценке. Возможно, потому что попадает в цель. Я никогда не была красавицей по меркам волчиц, у которых ценились темные волосы и шоколадные или золотистые глаза. Волосы у меня темно-русые, а глаза – серые. Я сама такая.

– Слишком серая?

– Слишком непослушная.

Я вскидываю подбородок.

– Это неправда.

– И любишь спорить.

– Я не люблю, когда меня используют.

– Разве не в этом ценность и смысл жизни волчиц? Их используют для продолжения рода и как красивое приложение к волку.

Он подкрадывается ближе невидимым даже моему глазу движением, все мои инстинкты кричат отступить, и я на миг отвлекаюсь. Отвлекаюсь и не успеваю ответить.

– Сколько тебе лет? – интересуется Хантер.

– Двадцать три.

– Почему Август не нашел тебе мужа?

– Очевидно, чтобы я не опозорила стаю. Ты же слышал Сесиль: я вроде испорченного товара. – Хантер прищуривается, и до меня доходит, что я только что сказала. – Ой, нет, не в том смысле! В том смысле со мной все в порядке!

У меня снова горят щеки, потому что, кажется, я своими объяснениями сделала еще хуже, к тому же, развеселила альфу, потому что в глазах у него засияли смешинки.

– Я не против, если моя невеста будет слегка испорченной. В том смысле, в котором нужно, конечно же.

Это уже не двойной смысл, а намек.

– Я не стану твоей невестой!

– Почему? – Еще шаг в мою сторону, и он перехватывает меня за талию, потому что я едва не улетаю в бассейн. Прикосновение обжигает, и моя волчица рычит. Руки прочь!

– Вот поэтому! – рычим мы вместе с моей второй сутью. – Потому что со мной так нельзя! Потому что я тебя совсем не знаю!

– Самое время узнать, – говорит Хантер, не позволяя мне вырваться, а после склоняется надо мной и запечатывает рот поцелуем.

Из легких вышибает воздух, а меня саму будто обволакивает альфой. Его запахом. Его силой. Его напором. Хотя что считать напором? Одну ладонь он мягко кладет на мой затылок, поглаживая кожу горячими пальцами, а второй надавливает мне на поясницу, заставляя выгнуться и сильнее раскрыться.

А я чувствую себя деревянной. Застывшей статуей в его руках.

В моей жизни было всего два поцелуя: детский с Максом и взрослый с моим однокурсником на студенческой вечеринке. Сесиль учуяла на мне запах чужого мужчины, да еще и человека, и по ее милости я на полгода забыла про вечеринки и прочие развлечения. Вот это было наказание! А у этого наказания привкус кофе и ментола. Привкус власти.

Власти надо мной.

Губы Хантера будто оставляют ожоги на моей коже. Он то тягуче медленно сминает мой рот, то отпускает, отступает, чтобы снова напасть. Но ужаснее всего, что этот поцелуй подавляют волю, словно я под самым сильным приказом альфы. Словно мое тело больше мне не принадлежит. Жаркая волна прокатывается от макушки до кончиков пальцев ног, и я теряюсь в этом ощущении, уже не принадлежу себе, цепляясь пальцами за ткань футболки на его груди.