Наследница крови (ЛП) - Эндрюс Илона - Страница 4

Мох стал ярко-красным от удара. Зверь отшатнулся, покачнулся и рухнул, его бок был залит алым. Иглы поникли, разжижаясь в теле. От существа растеклась густая лужа коричневой крови. Десятки тварей размером не больше крысы хлынули из руин, как серо-голубой прилив, чтобы вылакать ее.

Тюльпан ткнулась в меня мордой в третий раз.

— Ладно. — Я встала с обломка и отвязала ее. — Не уходи далеко.

Тюльпан мотнула головой и потрусила вниз по улице белым пятнышком в темноте.

— Разумно ли это? — спросил знакомый женский голос.

Я обернулась. Сиенна стояла у стелы. На ней был длинный темный плащ, капюшон был опущен, открывая ее лицо и светлые волосы, подстриженные в новый короткий боб. Ее кожа была бледной, черты лица утонченными, а глаза отстраненными. До Сдвига люди рисовали таких фейри, как она. Никто никогда больше не нарисует хрупкого фейри.

— С ней все будет в порядке. Что случилось с твоими волосами?

Она улыбнулась.

— Нужна была сила для заклинания.

Сиенна была оракулом, способным видеть будущее. В последние четыре года я так зациклилась на ее пророчествах, что порой забывала, что она еще и ведьма.

Я подошла к ней, и мы обнялись. Раньше она была болезненной и худой, как скелет, потому что порой забывала поесть, живя одной ногой в другом времени. Сейчас она поправилась. Это хорошо.

— Почему здесь? — спросила я, кивая на стелу.

— На то есть свои причины.

Сиенна посмотрела на монумент и единственное выбитое на нем имя.

САЙМАН

— Мне всегда было интересно, почему здесь больше ничего не написано, — сказала она.

— Потому что он так хотел.

Я помнила день, когда мы его похоронили. Лило, как из ведра, и казалось, будто все мы плакали. Хотя я сомневалась, что хоть кто-то проронил слезинку. Слишком многих провожающих его в последний путь он ударил в спину.

Внук ледяного великана, Сайман, был экспертом по магии. Он также был полиморфом. Он мог превратиться в кого угодно, любого возраста, пола, любой формы в пределах человеческих возможностей, и он использовал этот дар, чтобы жить совершенно эгоистичной жизнью, используя людей, манипулируя ими, попирая их в гедонистической погоне за богатством и удовольствиями. Когда городу пришлось объединиться, чтобы противостоять ужасной угрозе, у Саймана появился один небольшой шанс отбросить свою трусость и проявить себя в лучшем свете. Он воспользовался им, и это убило его.

Я не оплакивала его, я никогда не доверяла ему, но мне было жаль, что он умер. Много людей, лучших людей, также погибло в той битве.

Сиенна посмотрела на стелу, или, скорее, сквозь нее, на что-то, что могла видеть только она. Я ждала.

Она позвонила мне вчера. «Настал твой последний шанс остановить это. Встретимся у могилы Саймана до восхода солнца». Потом она повесила трубку.

Торопить ее и задавать вопросы ничего не даст. Она по сто раз взвешивала каждое слово, прежде чем произнести его. И все же большая часть того, что она говорила, не имела смысла, пока не становилось слишком поздно. Мне просто нужно было набраться терпения и надеяться, что я вовремя все выясню.

Последний шанс. Самый последний.

Четыре года назад она позвонила мне посреди ночи. Сиенна и раньше предвидела катастрофы вроде войн, болезней, драконов. Ничему не удавалось ее взволновать, но той ночью ее голос дрожал. Она сказала мне, что в Аризоне переродился древний бог. Молох, пожиратель детей, божество ханаанитов, осужденных в Ветхом Завете, берущий свою силу от заживо сожженных в его печах детей и металлических быков. Почти три десятилетия он укреплял свои владения, готовясь к расширению, и в ту ночь Сиенна увидела его первую цель.

Молох убьет Кейт. Женщину, вырастившую меня, как свою дочь.

Кейт намного больше значила для меня, чем моя родная мать. Она была связующим звеном, точкой связи для многих людей, которые в противном случае перерезали бы друг другу глотки. Для Стаи, которая настороженно относилась ко всем посторонним; для повелителей мертвых, которые управляли вампирами своим разумом, будто они были трутнями; для ведьмовских ковенов, которые охраняли свои драгоценные знания с помощью зверей и проклятий; для нео-язычников с чипом гонения на плече; для Ордена милосердной помощи, который утверждал, что их путь был единственно правильным — все они были обязаны Кейт. Ее все уважали, одни любили, другие боялись, но никто из них не относился к ней легкомысленно. Кейт была единственным человеком, способным объединить фракции Атланты в единую силу.

Восемь лет назад она сделала это, и Атланта совместными усилиями противостояла опасности, которая должна была привести к концу. Город выжил, несмотря ни на что. Теперь Кейт переехала на побережье близ Уилмингтона, приезжая в Атланту только на лето, и без нее город снова раскололся. Но эти расколы все еще можно было исправить.

Если Молох убьет Кейт, Атланта падет сама по себе и попадет под его власть. Все, о ком я заботилась на Восточном побережье, умрут, пытаясь отомстить. Конфликты между фракциями города перерастут в войну. На Западном побережье Эрра, тетя Кейт и женщина, которую я называю своей бабушкой, пыталась воскресить древнее королевство, которое она оставила позади тысячи лет назад. Моя бабушка однажды отдалась мести и стала мерзостью, чтобы защитить свой народ. Смерть Кейт снова вернет ее на путь возмездия, и на этот раз она не выживет.

Сиенна сказала мне тогда, что я джокер. Я должна помешать сбыться пророчеству.

Той ночью четыре года назад я разговаривала по телефону с Сиенной, а утром мы с Эррой отправились в крепость Молоха. Он считал, что в своей крепости он в безопасности. Став пленницей, я убила его охранников, пробила себе путь в его мастерскую и перерезала ему позвоночник. Он вырвал мне глаз. Мой дед сказал мне, что сила Молоха была в его глазах, поэтому я вырезала один из его глаз из его черепа, когда он лежал у моих ног, и вложила его в свою голову. Затем я разрезала его тело на куски и бросила в его собственную кузню. А потом я подожгла его адскую крепость.

В течение двух лет Молох восстановился, как и предупреждал меня дедушка. Я выиграла нам немного времени, но будущее оставалось неизменным. Кейт все равно умрет. С того момента, как я почувствовала, что глаз Молоха укоренился в моей голове, все, что я делала, было направлено на то, чтобы предотвратить пророчество. Я сражалась с Молохом снова и снова, но как бы я ни боролась, я не могла изменить видения Сиенны. Если Кейт встретит Молоха, она умрет. Если я вернусь домой, она умрет. Если я предупрежу ее, она умрет.

— Молох снова говорил со мной, — сказала Сиенна.

Услышать имя, произнесенное вслух, было все равно, что получить удар током от провода под напряжением. Я подавила ярость.

— Что он сказал?

Она взглянула на меня.

— Он насмехался надо мной. Он не видит того, что вижу я. Он беспокоится.

Все, что беспокоило Молоха, было здорово для нас.

— Убили святого. Его звали Натан Хейвуд. Молох послал своих жрецов в город. Ему что-то нужно, связанное с этим убийством.

— Что-то или кто-то?

Сиенна покачала головой. Я не получила ответа.

— Найди его раньше, чем он. Если он получит это, все будет потеряно. Будущее станет определенностью.

Кейт не умрет. Нет, пока я все еще дышу.

— Джули, — окликнула меня Сиенна.

Я вздрогнула. Я отказалось от этого имени много лет назад. Джули Олсен исчезла, растаяв в горне магии. Сейчас я была Аурелией Райдер.

— Не ходи домой. Если Кейт увидит тебя, то тут же узнает. Она умрет, Кэрран умрет, Конлан умрет. Все, кого ты любишь, исчезнут.

Холодный укол страха пронзил мой позвоночник.

— Конлан видел меня.

— Конлан не имеет значения. Только Кейт. — Она протянула руку и схватила меня за руки. — На этот раз ты должна остановить его. Чего бы это ни стоило. Шансов больше нет. Только этот.

— Обещаю, — сказала я ей.