Наследница крови (ЛП) - Эндрюс Илона - Страница 12

Призрак набросился на меня. Я уклонилась в сторону, позволив когтям разорвать воздух на волосок от моего горла, и вонзила нож в грудь призрака, ударяя его острием своей магии.

Нож утонул в плоти. Я рывком высвободила его. Сквозь дым сочился огонь.

Ма'авир завизжал и выплюнул поток пламени. Я увернулась и снова нанесла удар, разрезая защитный плащ существа слева направо и вверх. Дым рвался, как старый брезент, выдавая обугленное тело, объятое пламенем.

Призрак замахал руками, пытаясь разорвать меня своими когтями. Быстро, но недостаточно быстро. Я развернулась влево, обогнула его, выгнув руку дугой изнутри наружу, и вонзила клинок в его спину.

Существо завизжало.

Я схватила нож, вложив в него магию, и повела его вниз, разрезая хрящи и кости, разрезая знаки, выжженные на его плоти, пока не добралась до главного в пояснице. Мой клинок вонзился в него. Символ сломался и пропал в фиолетовой вспышке.

Дым исчез, будто кусок черного шифона скрылся из поля зрения. Огонь вырвался из жреца. На мгновение ма'авир был охвачен пламенем, темная тварь металась в аду, как богохульная демоническая свеча. Он горел и выл.

Я подхватила кирпич с пола.

Огонь дрогнул, оставив после себя гуманоидную фигуру, высохшую, обугленную, лысую, с лицом, прикрытым металлической маской. Я пнула тварь по позвоночнику. Он упал с сухим треском. Я перевернула его на спину и ударила кирпичом по лицу. Маска лязгнула.

Я ударяла его снова, снова и снова, с контролируемой, методичной жестокостью. Маска треснула. Еще удар. Металл раскололся. Куски маски развалились, открыв кошмарное лицо. Его губы исчезли, зубы обнажились в гротескной усмешке. Его нос был дырой в кожистой плоти черепа. Он должен был быть мертв, но каким-то образом он был жив, будучи мерзостью, окутанной грязной магией, и смотрел на меня широко раскрытыми глазами, его радужки были полны огня.

Сквозь зубы жреца вырвался хриплый звук, наполовину стон, наполовину рычание, настолько слабое, что мне пришлось напрячься, чтобы расслышать его.

— Слава королю Огня…

— Твоего бога здесь нет, — тихо сказала я ему. — Ему все равно. Он не спасет тебя.

— Он придет за тобой. Ты принадлежишь ему. Этот мир принадлежит ему.

— Мир принадлежит мне и моему роду, ма'авир.

Я вонзила нож ему в грудь и провернула. Жрец забился в конвульсиях, агония скрутила его конечности.

— Скажи мне, зачем ты здесь, и твоя смерть будет быстрой.

Ма'авир снова прохрипел:

— Пощади…

— Ты служишь богу, который питается детьми, заживо сгоревшими в его огне. В мире нет пощады для тебя.

Я снова провернула нож. Его вопль хлестнул меня по барабанным перепонкам.

— Скажи мне.

— Убийца священника, — прошептал он. — Молох хочет его.

— Почему?

Огненные глаза смотрели мимо меня на кусочек неба через разбитое окошко в крыше. Магия, которая дала ма'авиру его извращенную не-жизнь, истекала кровью. С ним было покончено.

Слова древней молитвы на языке, мертвом тысячи лет, с шипением вылетели изо рта существа.

— Великий Молох, Бог среди королей, я иду к тебе…

Ну, уж нет. Я наклонилась ближе, так близко, что почувствовала, как умирающий жар поднимается от жреца, и прошептала ему на ухо на том же языке, что и его молитва.

— Для тебя не будет никаких обрядов смерти. Умри и стань ничем.

Я встала, положила кирпич на лицо существа и наступила на него.

Огненная взрывная волна вырвалась из трупа, ревя, как разъяренное животное. Все окна в церкви взорвались. Здание содрогнулось один раз, а затем все стихло. От передних скамей, опаленных жаром, поднимался дым.

Тело жреца растаяло в ничто. Остались только мой нож и кирпич, испачканные сажей и фиолетовой магией. В этом и заключалась проблема с убийством ма’авира. Когда один из жрецов-убийц Молоха умирал, их магия пятнала оружие, убившее их, и, что еще хуже, другие из их вида могли выследить, как ищейки, бегущие по следу. Пятно держалось до следующей технической волны. Я не хотела, чтобы они выследили меня. Пока нет.

Я взглянула на фиолетовый, разбрызганный по моим рукам, и сосредоточилась. Тонкий красный пар выскользнул из меня, невидимый невооруженным глазом, очищая мою кожу. К сожалению, это не работало ни с оружием, ни с одеждой. Я пыталась.

Тихий шум заставил меня повернуться направо. Что-то шевельнулось между скамьями. Медленно, осторожно, вставал офицер Флеминг. Два широко раскрытых глаза смотрели на меня с лица, перепачканного сажей.

Дверь распахнулась, и в церковь ворвалась женщина-рыцарь.

— Ты опоздала. — Я схватила с пола свой плащ, надела его и сошла с платформы.

Она выругалась.

Я прошла мимо Флеминга.

— Извини за окна, Большой Город.

Он уставился на меня. Я подмигнула ему и направилась к двери.

Я остановила Тюльпан на углу Джонсборо и Гэммон-стрит, в двух кварталах от церкви пастора Хейвуда. Вдоль дороги вокруг меня теснились черные деревья, их острые листья были неестественно неподвижны, несмотря на легкий ветерок. Небольшое двухэтажное здание с заколоченными окнами стояло на углу справа, его грязные, коричневые кирпичи были покрыты серой плесенью. Когда я жила на улице, это здание служило местом сбора банд детей Северного Уоррена.

Беспризорники знали пастора Хейвуда. Он кормил их, лечил, и, вероятно, помогал спрятаться, если того требовали обстоятельства.

Пошарив в кармане, я вытащила оттуда унцию серебра. Серебро было универсальным металлом почти для любой магической работы. Оно легко плавилось, поддавалось зачаровыванию лучше любого другого материала, включая золото, и было токсичным для целой кучи магических созданий, что делало его адски дорогим. Приобрести его можно было в нескольких видах: в порошке, в форме прута, слитка или проволоки. У меня на ладони был слиток весом в одну унцию, пять сантиметров в длину, три — в ширину, и толщиной примерно как стопка бумаги из десяти листов. На улице он бы стоил примерно пятьдесят баксов.

Я подбросила слиток в воздух и поймала его в кулак.

— Серебро.

Тишина.

Они знали всех полицейских в округе, поэтому поняли, что я не одна из них. Я была чужаком, и следовательно несла угрозу, но я также предложила серебро. Бумажные деньги могут быть разорваны или сожжены. Некоторые из старых денег, выпущенные до Сдвига, содержали пластик, и иногда разваливались при магических накатах. Но серебро всегда имело ценность, и его было легко спрятать и продать.

— Пастор Хейвуд. — Я подняла слиток. — Поторопитесь. У меня еще есть дела.

Заколоченное окно на втором этаже задрожало. Вся секция качнулась, и фигура, сгруппировавшись, приземлилась на траву. Ко мне подбежал мальчик. Десяти, может быть, двенадцати лет, тощий, грязный, вонючий, с каштановыми волосами. Крысиный хвост свисал с петли на его штанах. Когда я уходила, «Крысиные хвосты» были небольшой бандой на восточной стороне Крольчатника. Должно быть, они расширились.

На меня смотрели светло-голубые глаза с грязного лица.

— Что вы хотите знать, леди?

Я изучала серебро в своей руке.

— Не случалось ли чего-нибудь странного с пастором Хейвудом за последние две недели?

— Сначала серебро.

Я усмехнулась и слегка напряглась. Тюльпан начала двигаться.

— Подождите, стойте! — Паренек прыгнул перед моей лошадью.

Тюльпан оскалила зубы.

— На твоем месте я бы так не делала, — сказала я ему. — Может укусить.

Он отошел в сторону.

— К нему приходил какой-то парень. Мы знаем всех, кто приходит, но раньше мы его не видели. Мы бы его запомнили.

— Почему? Расскажи мне о нем. — Я уронила слиток.

Он выхватил его из воздуха с кошачьей быстротой и издал писк. Хлопнули ставни, зашуршали кусты, и ко мне приблизились пятеро детей, все младше двенадцати лет, все одинаково грязные. Они держались на расстоянии неровным полукругом.

Я достала еще один серебряный слиток.