О с Г 2 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 54

Граната разорвалась прямо в обезьяньих лапах.

— У тебя две новости для принцессы. Злодейку, покушавшеюся на ее близких, разнесло в пыль. Но медблок корабля уничтожен. Сожалею, но для Эдуарда это приговор. Больше двух-трех недель ему не жить.

По старому русскому обычаю после всех злоключений дня — смерти императора, крушения корабля — Сергей не возражал бы крепко принять, но не имел права. Он отправился домой, хоть редко там бывал после отъезда машери с Тибальтом. Одно время дом стоял заколоченный. Сейчас там хранились вещи, в том числе черный камзол, черные бриджи, черные башмаки и белые чулки, приличествующие для траура и похорон. Сейф с секретным замком по-прежнему сберегал заначку.

Граф похвалил себя за предусмотрительность, даже в скорбном наряде имелся припуск на кобуру. Рапира и кинжал довершили экипировку.

Вернулся во дворец он около полуночи.

Двое гвардейцев в сером у бокового входа, хорошо знакомых, пропустили его беспрепятственно, но явно были встревожены.

— Что происходит?

— Не знаем, ваше сиятельство. Внутри какие-то крики, шум. Нас должны были сменить, но смены нет.

Сергей бросился внутрь, где едва успел взбежать по лестнице на второй этаж. Ему преградили дорогу трое арбалетчиков, все в сине-зеленых мундирах личной дружины кого-то из провинциальной знати.

— Положите на пол шпагу и кинжал, ваше сиятельство, — приказал старший из них. — Мы не хотим стрелять. Приказано привести вас живым.

Сергей активировал комм, чтобы Хорхе слышал, что происходит, сам опустил рапиру и кинжал на ковер. Про пистолет, конечно, не спросили.

— Кем приказано?

— Маркизом де Моайлем, временным управляющим Киенны.

Оскорбленная и возмущенная до глубины души, Флоранс должна была отдать должное мятежникам. Они сработали четко, выбрав нужный момент. Де Моайль воспользовался суматохой перед похоронами, присутствием в городе и, конкретно, во дворце множества вооруженных людей. Насколько она могла видеть, захват ее и брата был делом рук вассалов самого маркиза. Его людей поддержали солдаты из личной гвардии де Туа и де Тревейна, они совершенно не колебались, когда пускали в ход арбалеты и шпаги.

Первым погиб Пауль, несчастный лакей с обожженными радиацией руками, несколько гвардейцев, а также отважный барон де Бретье, пытавшийся отбить Флоранс. Барон упал, когда оперение болта сорным цветком выросло у него посреди лба, оба сына тотчас бросили шпаги и сдались превосходящим числом впятеро бунтовщикам де Моайля.

Когда принца и принцессу уводили из покоев мертвого императора в отведенные для заточения комнаты, трупы уже убирали, человек в сине-зеленом мундире с серебряным шитьем покрикивал на испуганных дворцовых слуг, принявшихся затирать кровь с паркета.

Флоранс, ее брат, а также несколько фрейлин и пажей, разместились в дальнем крыле дворца, предназначенном для незнатной публики. Окна здесь были небольшие и забранные решетками, чтобы челядь не смогла украсть и выбросить сообщникам наружу утварь или что иное. Топились помещения скудно, а на переломе апреля и мая погода в Киенне не баловала теплом.

Осмотревшись в своей комнате, скорее — келье, принцесса почувствовала укол совести. Узкая кровать, два деревянных клинышка в стене для одежды, собственно — все. Дворцовый люд жил в условиях, больше подходящих для тюрьмы. Конечно, в отдаленных деревнях и малых городах еще хуже… Она займется всем этим, вот только выберется из передряги.

Дверь распахнулась без стука. Маркиз Кривулька вкатился, забавно перебирая вывернутыми ножками.

— Дорогая принцесса! Приношу миллион извинений за необходимость действовать столь решительно. Но вашего отца не вернешь, ваш брат тяжело болен, его отравила безнравственная тварь с Земли, мы находимся на пороге их вторжения. Империи и всей Гее нужен опытный правитель с твердой рукой. Сожалею, но у вас нет подобного опыта, а лорд-канцлер оказался наблюдателем той самой Миссии, готовивший почву для оккупации. Вы можете доверять только самым преданным патриотам страны — мне и герцогу де Тревейну. Мы выстоим и сохраним отчизну, построенную вашим отцом и дедом.

«Как хорошо-то у демагога получается — оборачивать предательство и бунт в светлые одежды служения Родине и трону, — изумилась Фроранс. — При других обстоятельствах враль мог быть полезен. Даже жаль, что его придется вздернуть».

— Как же хорошо звучат ваши слова, если забыть о подлом убийстве преданных мне людей. Что вы намерены купить их кровью?

Он развел руки в стороны, словно решил обниматься.

— Ваше Императорское Высочество, будьте справедливы, произошел самый бескровный переворот в истории империи. Эти жертвы — просто песчинка по сравнению с последствиями вторжения.

«Как же он похож на Джейн, утверждавшую, что отравление изотопами — мелочь рядом с приближающимися с Земли кораблями. Негодяи всех планет одним миром мазаны».

— Любой переворот свергает кого-то, конкретно — нас с братом, приводит на престол кого-то нового, — ответила сердито. — Вам придется убить нас, эдикт о престолонаследии отдает власть нам двоим.

— Ох, дорогая, никто и не собирается отстранять от трона первую красавицу Киенны! Эдикт ясно дает понять: если Эдуард не сможет принять бразды правления — а он не сможет по болезни, то корону получает Ее Императорское Величество Флоранс Первая, прекраснейшая дама империи. Император Бодуэн, прими Господь его светлую душу, заранее благословил вашего избранника. Вы передадите реальную власть мужу-консорту и будете наслаждаться жизнью как вам заблагорассудится.

— Заманчивое предложение, — усмехнулась Флоранс. — Но трудноосуществимое. Сын де Тревейна получил удар рапирой в мужские причиндалы и способен быть лишь другом женщине. Младший сын герцога, за которого меня сватали, достигнет брачного возраста летом. Слишком поздно — британские колонисты уже высадятся на Гее. У вас же, как мне сказали, только дочь.

— Есть лучший вариант, моя несравненная. Примите мою руку и сердце. Выходите за меня замуж, прекрасная Флоранс!

Слишком удрученная событиями дня, принцесса не рассмеялась, как следовало бы, только презрительно скривилась.

— Вы женаты.

— Практически нет. Мое доверенное лицо уже в пути. У моей супруги, поверьте, ужасный характер, она изменяет мне и постоянно осыпает упреками, дескать, сгубил ее молодость. Она отправится в монастырь. Если станет упорствовать — считайте меня вдовцом. Похоже, мы договорились?

— Нет. Есть одно обстоятельство, неисправимое отправкой в монастырь. Вы — уродливый старый козел, мне невыносимо находиться с вами в одних стенах, не говоря об общей постели и общих детях.

— То есть по-хорошему не хотите? — Кривулька, похоже, ожидал нечто подобное и ничуть не оскорбился, по крайней мере — внешне. — Ладно. В комнате дальше по коридору ваш брат. Я могу даже не убивать его, достаточно запретить болеутоляющие. Будете засыпать под его крики.

— Негодяй! Подонок!

— Я не закончил. Знаю, с кем вы меня сравниваете — с графом Шрусбери — странной личностью, перед его фамилией нет дворянской приставки «де».

— Да, маркиз. Будем справедливы, рядом с вами любой другой покажется завидной партией.

— Вот как? Знайте, что приказ об аресте графа отдан. Я посмотрю на вашу стойкость, когда начну нарезать колечками его благородное тельце у вас на глазах, объясняя, что хотел обойтись без крайних мер, но упрямство дражайшей принцессы меня вынудило. Так что упреки, граф, адресуйте ей, пока в вашем графском теле останется чем разговаривать. Кое-что отрежу немедленно — может, герцог пришьет старшему сыну. Вы расстроены, Флоранс? Не надо. Мне и Эдуарда хватит, чтоб склонить вас к чему угодно. Молчите?

— Я уже сказала. Вы — негодяй, подонок, урод. Повторить? Вас это возбуждает?

— Меня возбуждает мысль о нашем неизбежном супружестве. Чтоб не откладывать хорошее дело — прямо завтра. Как будущая ваша половинка обращаюсь с просьбой, нажмите на браслет или какая у вас там чудодейственная штука. Скажите канцлеру, что находитесь в моих руках.