Север в сердце (СИ) - Брай Марьяна - Страница 21

- Там есть дети?

- Да, три. Один умер вчера, потому что у его матери не стало молока, и его начали поить молоком кобылицы. Он умер.

Из дома вышел Харкам, он был зол. Мне сейчас было все равно, что он сделает со мной, потому что я видела матерей, которые сидят над умирающими детьми, и знают, что им ничего не поможет.

Он тащил меня за руку к дому, за нами шли люди. Харэм шел у его плеча. Мне приходилось бежать, чтобы не упасть, а он тянул и тянул меня, просто широко шагая.

- Ты не можешь говорить всем, - он бросил меня на шкуры в комнате, и в этот момент вошел Харэм.

- Уйди, - он зыркнул на него буквально на секунду, но Харэм не двигался.

- Сколько людей умирает, господин? – голос Харэма был спокоен.

- Выйди, - Харэм закричал так громко, что Сига вздрогнула. Под полом зазвенели цепи.

- Отец, она права – если все умрут, некому будет воевать, - голос его сына был тягучим, как мед, и спокойным, как ручей. – Она ждала тебя, чтобы сказать то, что увидела. Я тоже этого не знал. А ты знал?

- Это не ваше дело, выйди, - он отпустил меня, и теперь повернулся к сыну. Я выдохнула, вернув своему лицу прежнее уверенное выражение.

- Это наше дело. Ты меня звал. Если я тебе не нужна, и, если ты не научишься слышать, я уйду. Твой сын умнее всех твоих сыновей. Люди знают, что ты и твои жены пьют молоко, а их дети лежат без сил. Скоро эти люди придут и убьют твоих живых детей.

Харкам сел на шкуры в своем углу и обхватил голову ладонями. Я встала и подошла к нему. Мне сейчас было необходимо встать над ним, и сказать все.

- Выйди, Харэм, - я сказала грубо, но улыбнулась ему, встретившись с ним взглядом. Он вышел, но шагов по лестницам я не услышала – он остался стоять за дверью.

- Я знаю, что делать, но ты не даешь мне рассказать тебе. Ты оплакивал умершего ребенка? Его мать плачет?

- Она не ест и хочет умереть.

- Это Сарум? – я вспомнила черноокую женщину, которую он выгнал, когда я пришла сюда.

- Да.

- Она молода.

- Это ее первый ребенок.

- Что она говорит?

- Что убьет меня и потом умрет сама.

- Всегда так много умирали?

- Нет!

- Вы всегда ели так как сейчас?

- Васары приносили нам много плодов и меда, которые находили. Последние два холодных не привозят, говорят, что больше нет, - теперь понятно - васары обворовывали наши поселки и тех, кто ехал на рынок, а сейчас их прижали наши дружины, и они больше не везут им овощи. То есть, эта пищевая цепочка просто прервалась. И только потому что мы боялись южан, укрепили оборону и стали бороться с васарами, рядом с нами стали ослабевать целые племена. Мой историк в институте никогда не рассказывал о таком вот эффекте бабочки в габаритах целых народов.

Значит, если бы мы пошли сюда ближе к осени, нашли бы стан с несколькими людьми. Или васары заняли бы его. Те умнее, они едят весь подножный корм, и когда нет мяса, просто собирают и рубят траву, едят сырой и вареной. А у этих нет понимания о пище.

- Знаешь сколько в твоем стане женщин как она? Они все придут убивать тебя, и твои воины их не остановят, потому что это их матери, жены и сестры. Скоро здесь будет много крови. И много мертвых. Иди и думай, а потом приходи ко мне, и я скажу тебе что надо делать.

Харкам встал и двинулся к двери. Я успела сказать только одно:

- Пусть ко мне приведут ассарку, что была с ней, - я указала на Сигу.

Он молча вышел, а я вдруг перестала ненавидеть всех этих людей несмотря на то, что мой муж сейчас сидит в цепях, как и остальные мужчины. Мы не знали где сейчас Оми. Я встала и вышла на улицу, открыла дверь под лестницей, где содержали женщин, подошла к Мухаре:

- Приведи мне вторую ассарку, быстро! – и вышла. Я не могла зайти в комнату. Мне там было душно, и казалось, что мы теряем каждую минуту.

Снег почти весь растаял, но ночами еще было холодно. Я стояла перед крыльцом, и тяжело глотала воздух. Я не имела права настаивать, потому что чем слабее они, тем сильнее мы. Только, здесь были дети, которые не виноваты ни в чем.

В лесу сейчас нет ничего. Пока они дождутся первых травок, дети умрут все. Я вернулась в комнату к Мухаре:

- Веди сюда ассарку, дай теплую одежду, бери двоих воинов, и мы с тобой пойдем в лес. Там есть лекарство от вашей болезни, Мухара, давай, вставай, нельзя сидеть, - я подняла ее, и показала на дверь.

Она вышла как в тумане, и я не была уверенна, что она поняла меня. Я вернулась, надела шубу, одела Сигу в то, что было у нас из одежды, накинула на плечи покрывало, оторвала от туники край и подвязала полоской ткани, как поясом. Мы вышли к воротам.

Солдаты знали, что мы сумасшедшие, которые моются в холод и открыли ворота.

- Дайте двоих воинов, мы идем в лес…

- Куда вы? – меня перебил Харэм.

- Земля дает лекарство, чтобы вылечить ваших детей, Харэм, идем его искать, - я направилась за ворота.

- Я с вами, - он махнул солдатам, и с нами пошли еще двое.

Лес здесь был «жидким», и я не знала, что это: осина, орешник, или еще что-то. Мне нужны были сосны, а они были там, у нас, ближе к горам.  Земля за день немного расквашивалась на солнце, и мы брели по скользкой каше, пока не вошли в лес. Я видела зеленый лес выше, там, где оставляла свою лошадь.

Через пару часов ходьбы стали попадаться молодые, по метру сосны. Я показала, что нам нужны мягкие верхушки, и мы все вместе ломали их с ветками, чтобы было удобнее нести. Мы впятером нарвали этих веников с душистыми смоляными верхушками полные руки, и отправились обратно. К стану подошли, когда уже темнело. Во дворе стоял Харкам.

- Эти воины знают, что и где собирать, дай им еще людей, и на лошадях они привезут еще, - я указала на его солдат, что шли за нами с такой же охапкой сосновых веток.

Мы вошли в дверь, где сидели женщины – рабыни, и я увидела там Оми. Показала ей глазами, чтобы она не говорила ничего. Мы свалили ветки на кучу тряпок, которая была здесь чем-то вроде кровати, разделись, и я попросила Мухару дать котелки.

- Отрывайте самую верхушку, вот, она как пальчик, - я показывала, что отрывать и кидать в котелок. – Летом они нежнее, но нам нужно срочно.

- Харкам, у вас есть пшеница, только не молотая, а зерно? - Я знала, что он стоит в дверном проеме и смотрит на то, что мы делаем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Есть, но ее нужно сеять в тепло.

- Несите что есть, или в тепло некому будет сеять ее.

- Что ты хочешь делать?

- Мы замочим ее в тряпках, она прорастет, и ее надо будет есть.

- Это поможет?

- Немного. Но я знаю, что может помочь точно, Харкам! – я обернулась, он поймал мой взгляд, и мотнул головой к двери. Я встала и вышла. Девушки продолжали обрывать нежные зеленые иголки.

- Что можно сделать? – он говорил шепотом.

- Отпусти трех ассаров на лошадях, и они привезут все, что нужно. За это ты освободишь их всех.

- У них ничего нет, - он смеялся.

- Я клянусь, что они привезут все, что нужно. Отпусти одну ассарку и двух мужчин. Они вернутся с медом и овощами, они привезут травы, из которых мы приготовим лечебный отвар, - я боялась сорваться на просьбу, на нытье, и мне приходилось контролировать свой голос, чтобы он был серьезным и сильным, как на переговорах.

- Они убегут и не вернутся.

- Не убегут, Харкам. Пойми, ты ничего не теряешь.

- Отец, сделай как она говорит. Если они убегут, мы потеряем троих ассаров, а если вернутся как она сказала, у нас выживут дети и женщины, - Харэм говорил, как истинный правитель, и не боялся гнева отца. Он знал, что перебивать его нельзя, и советовать ему при ком-то нельзя.

- Если ты ей веришь, ты пойдешь с ними. Если они убьют тебя, значит ты глуп, а мне не нужен глупый сын, - нет, только не это, они не должны знать где мы живем, они не должны знать, чего мы достигли.