Север в сердце (СИ) - Брай Марьяна - Страница 11

- Уж больно хорошо обустроен поселок.

- Значит, они могут быть живы?

- Если тебе так легче, думай так, только думай еще о том, что ты не виновата, потому что, если бы они пришли сами, не выжил бы здесь никто, а в такое время как сейчас, пока река большая и дороги нет, никто бы даже убежать не смог. Драс, Гор и Бран это понимали, они все там это понимали,  - он заснул, сидя за столом и вздрагивал, будто боялся каждого шороха.

Как говорил кто-то давно и очень умный: «Делай что должно и будь что будет»? Мне эта фраза теперь стала понятна, и я боролась с мыслью, что сейчас, пока с юга к нам нет дороги, можно самой добраться до этого страшного незнакомого поселка, что-то придумать, чтобы просто узнать – живы ли они? И даже если к тому времени не будет уже Сориса, мы все равно ничего не можем сделать сидя здесь вот так, просто в режиме ожидания.

Нам пришлось переформатировать всю свою жизнь и все свои привычки. Остановили производство того, что сейчас было не важно: бумага, шерсть, и другая мелочь для красоты и радости. Рудник и стекольное производство встали уже тогда, когда все мужчины ушли в Сорис.

И того, с Бором, Севаром, оставшимися людьми с рудника и пацанами от пятнадцати до семнадцати лет, у нас было двадцать мужчин. По двое всегда дежурили за два километра по ту сторону моста, двое на горе за мостом – смотрели на дым, которым могут дать знак, и двое  у моста со стороны поселка. Менялись через пять – шесть часов. Женщины тоже начали проситься в дежурство, потому что там всего то и надо – разжечь костер и бежать. Быстро бежать в сторону дома.

- Вода нынче большая – долго будет держаться, - Севар говорил со мной каждый вечер и видел, что я ищу причину самой сходить и проверить этот поселок, который был у нас под боком все эти годы.

- Почему корабли не подходят к берегу, Севар? Ведь нам сообщили бы уже, если они причалили?

- Конечно, и гонца прислали бы, значит, пока все так. Они же знают, что у нас здесь случилось.

- Почему Орус не приехал сюда, Севар, почему он не поторопился до разлива воды?

- Значит они боятся, значит, нельзя людей оттуда выводить. Значит, там все не так просто.

- У меня нет ни одной мысли – что можно сделать, Севар. Я словно в мышеловке. Еще жива, но не вижу выхода.

- Ты чувствуешь свою вину, девочка. Она, может, и есть, твоя вина, но сейчас мы имеем то, что имеем. Если ничего не решится, начнем обрабатывать землю, выгонять скот. Пока руки в труде, голову посещают только светлые мысли.

Этим мы и занимались с Ютой – работали и думали – все ли мы успеваем без мужчин. Севар решил днем собирать ребятишек с нянями, что раньше вели наш детский сад – в случае, если кто-то решится напасть, так проще собирать всех детей.

У рудника на берегу стоял новый лапах, на который планировали грузить железо, как только вода спадет настолько, что можно будет пройти по ущелью. Эти лапахи были широкие, с невысокими бортами, мы называли их грузовыми. Они были крепкими, но обратно они поднимались только до ущелья, и внизу их разбирали, и использовали для строительства лагеря, что расширялся сейчас.

Если все пойдет плохо, нужно просто перерубить веревки под бревнами, и судно сползет по падающим круглякам в воду, но его не снесет водой, потому что с берега нужно будет раскрутить цепи, что удерживают его. Если успешно, на это потребуется час. Завидев дым, что караулили парнишки с горы за мостом, они должны были сообщить парнишкам у моста, а там – в наш поселок.

Лапах может забрать часть женщин и всех детей. Конечно, он может разбиться, если в повороте не будут рулить опытные мужчины, но у нас были Бор и Севар, что считались очень хорошими рулевыми. Это давало хоть какой-то шанс выжить и спасти детей. Лед еще шел, и я молилась, чтобы быстрее перестали идти торосы, иначе, даже и этого шанса у нас не будет.

Мы трудились как пчелы, и я знала, что такая активность связана не с тем, что теперь все зависело от нас, а потому что усталость давала заснуть, и хоть немного не думать о судьбе людей, оставшихся там, в лесу, и нашей судьбе.

Я боялась увидеть дым внизу, он сказал бы нам, что и у Большого моря сейчас не спокойно, а значит, мы сейчас все в кольце, выход из которого только на восток, но уйти нам придется в никуда, и мы не знаем, что нас ждет там. Я помнила карты Брана. Не точно, но мне хватило памяти, чтобы простецки нарисовать наши земли, Юта помогала мне, потому что тоже рассматривала его карты.

- Бор, а на востоке точно нет васаров, не всех же вы убрали на дорогах, могли еще остаться, а сейчас столько времени прошло – их дети подросли, и они уже воины, - вечерами мы устраивали мозговые штурмы, от которых устали все, кроме меня. Мне казалось, что мы что-то упускаем из виду, что-то, что находится на поверхности, ведь решение все равно есть.

- Там болота и топи, которые переходили охотники. Море врезается в берег с Востока, там наша земля сильно уходит вглубь. Берег – камни, крутые спуски, в воде много подводных камней и сильная волна – даже на лодке сложно пристать – не то что на лапахе, и уж точно – не на корабле, - он посмотрел на меня пристально. – Если перейти мост, пройти на Восток, а там снова перейти реку вброд, чтобы обойти плато, эта дорога до того же Уклама займет не меньше пятнадцати дней. И даже лошадей не возьмешь – придется брести по болотам и спускаться по камням. Нет, Сири, детей мы там не поведем.

- А Запад, скорее всего, кишит васарами. Они знают, что у нас дороги сейчас под надзором, и поэтому, не лезут, но если мы пойдем за рекой на запад, найдем спуск, перейдем реку, то как раз можем выйти на земли, которые стали считать своими.

- Да, все так, Сири.

- Все равно, Бор, должен быть какой-то выход. Должен. Хорошо, если с севера никто не придет, но что-то мне кажется, они догадались, что мы не бедствуем, судя по лошадям, одежде и оружию, если они заглянули в мешки, они увидели, что мы делаем колбасы, которых у них точно нет, что мы делаем железо лучше, чем то, из чего сделаны их наконечники для стрел. И если они кого-то пытали, о чем я даже думать боюсь, могли и рассказать все о нас.

- Будем надеяться, что они не придут до того времени, пока у нас не будет дороги по воде. Второй недостроенный лапах мы доделаем еще дней за десять – пятнадцать, и тогда, сможем уйти все.

- Но мы же не можем оставить здесь скот, все что построили и с таким трудом начали. Они просто пожгут здесь все.

- Мы не знаем – сколько времени будут стоять корабли южан, а может это вовсе не южане, Сири, - вот об этом я и не думала. Да, нельзя оставлять берег, на который могут сойти чужаки, которые как каток могут пройтись по нашим землям. Я помню, когда ты начала говорить о том, что нужно бояться не васаров, а тех, кто приходит издалека, тех, о ком, мы можем вообще не знать.

- У нас было мало времени, Бор.

- Но мы могли отправлять охотников и на север, ставить там башни, ведь всего десять дней верхом! Почему мы были так уверены в своей силе? Не ты виновата, Сири, это мы виноваты – мы стали жить лучше, мы стали сытыми и перестали смотреть трезво.

Мы перевели скот ниже, к домам, что были у рудников, заняли там все сараи, возили туда корм и сено, перевезли необходимую одежду и продукты, и сами перешли жить в чужие дома. Мы должны быть рядом с рекой. Лишь бы вода быстрее спала, лишь бы мы успели, если увидим дым с севера. Лишь бы наши люди, которых мы оставили там, были живы. Лишь бы Драс был жив. И Сига... Я боялась просить много, поэтому, пока я молча молилась только об этих именах. Это было не честно, но об этом знала только я. 

Через неделю в поселке изменилось все: люди перестали громко разговаривать, все больше взглядов между делом было устремлено на север и юг. Женщины делали работу. Молча. Казалось, ничего хорошего здесь, в городке, где недавно кипела жизнь и улицы были заполнены людьми, не будет. Мы старались улыбаться детям, но не было смеха, не было искренности. И даже обычная беседа сводилась к простому обмену необходимой информацией. Я, словно, смотрела сериал, который меня угнетал, давил на меня, но я не могла выключить его.