Мир лишённый тайн (СИ) - Элби Ди - Страница 11

— Встречаемся в три часа ночи на старом месте у развязки. Поедем на машинах. Завтра продолжим в Париже. А до трёх шумим здесь, — сказал Кейсат, передавая тяжёлую сумку, в которой раздалось лёгкое характерное позвякивание. — Деньги во внешнем кармашке. А твои вот.

Сунув пачку купюр в руки Пьеру, координатор затравленно оглянулся, услышав шаги, но успокоился, увидев других боевиков.

— Всё разбежались. Сейчас важно быстро перемещаться. Иначе засекут. С этими вездесущими возможностями.

— В Париже я отработаю, но послезавтра уеду. Каникулы кончаются. Новый семестр.

— Всё я убежал. На связи.

Кейсат уже скрылся из виду, когда Фурнье раздал коллегам бутылки, которые они, как и он сам, переложили в свои рюкзаки, специально оборудованные для подобных изделий, и выдал «зарплату».

Пьер Дель Фурнье был обычным студентом. Обычным в плане учился как все. Но беспокойное и неуёмное сознание требовало бунта, реализации противоречий недоразвитого мозга. И наилучшим способом, который он смог найти стало участие во всевозможных протестах, в качестве помощника таинственных организаторов, что позволяло, кроме всего прочего, подправить финансовое положение. Нравилась ему и роль боевика провокатора, создающего критические ситуации и причиняющего максимальный возможный вред полиции и обществу, нагнетая атмосферу беспомощности властей. Он участвовал уже во множестве беспорядков, причём в разных странах и повод был не важен. Неоднократно задерживался полицией, и даже отбывал не очень большой срок, и уже два раза брал академический отпуск в своём учебном заведении.

— Пошли покричим.

К слову сказать, как считал и Пьер, и многие другие, в этот раз повод был более чем серьёзный. Под угрозой были основополагающие принципы существования общества, такие как свобода, личная тайна, неприкосновенность частной жизни и другие права. Так гласила и литература, выдаваемая координатором. Правда, как с этим бороться, похоже, никто не представлял и смысл протестов терялся в ворохе вопросов. С одной стороны, принятый закон давал слишком большие возможности государству, нарушая всё перечисленное, но, с другой стороны, не принятие закона и запрещение устройств TSTV, также нарушало права граждан на открытость информации, право собственности и свободу выбора. Сама идея пользоваться возможностью заглянуть в прошлое Пьеру нравилась, не нравилось, что этим будут пользоваться государственные силовые структуры. Пробел в логике его не очень смущал, замещаясь физической активностью и недосыпом. Было достаточно того, что он считал себя правым и эта убеждённость ставили перед ним чёткие ориентиры, о последствии которых задумываться было просто некогда, да и нечем.

Выйдя из переулка, боевики присоединились к протесту, распределившись по толпе, поддерживая лозунги и выкрикивая новые оскорбления в адрес полиции и властей и, прячась за спинами других, кидались в правоохранителей пока только камнями.

— О камрад! Пьер, салют! — вначале окрикнул, а затем и дёрнул Фурнье за рукав, парень в открытом мотоциклетном шлеме и убрав с лица платок, улыбнулся знакомой улыбкой соседа по улице, — Ты тоже с нами? Это хорошо.

С Филиппом Мартеном они даже вместе учились одно время в коллеже и вместе проводили время.

— Салют! — вполне искренне обрадовался Пьер. — Я смотрю ты правильно экипирован. Ты по убеждению здесь или инсургент?

— Скорее по убеждению. Меня вообще не устраивает, что кто угодно может увидеть все нюансы моего прошлого. Я вполне обойдусь по старинке клавиатурой и мышкой. Ты, кстати, не видел нашего профессора по истории и географии?

— Это который Решар?

— Да. Он тут вчера хорошую речь толкнул с импровизированной сцены. По существу и она идейно направляет и вдохновляет. А сегодня его что-то не видно.

— Нет. Не видел. У меня занятия поинтереснее, чем слушать всяких маразматиков. Я действую, а не болтаю, — сказав это Фурнье скинул рюкзак и быстро показал его содержимое, после чего вернул всё обратно.

— Ух ты! Возьмёшь поучаствовать?

— Без проблем. Но сейчас ещё рано. Ждём ночи. И самим кидать не надо. Тридцать лет тюрьмы получать за преступление против сил внутренней безопасности, неохота. Ищем боевых подростков или иностранцев и снабжаем необходимым. Но это всё попозже.

И молодые люди продолжили своё нехитрое занятие.

Ближе к ночи удалось поужинать принесённой кем-то горячей едой. Пьер среди жующих приметил подростков явно из «ашелемов»[12], уже слегка подвыпивших или курнувших, и потихоньку переместился поближе к ним.

— Ну что шпана, дадим фараонам просраться?

Нестройный хор голосов был ему ответом. Причём как согласных, так и пославших подальше. В результате последующих разговоров двое «коктейли» взяли. Оставшиеся бутылки пристроил прибежавший Филипп, нашедший общий язык с компанией молодых французов, явно студентов.

Невдалеке всё также раздавалась полицейская сирена и призывы через усилители разойтись по домам. Через некоторое время послышались звуки бьющегося стекла, крики с лозунгами и хлопки выстрелов, то ли газовыми гранатами, то ли резиновыми пулями.

— О! Нам туда.

Молодёжь разделилась часть побежала в сторону звуков, часть на соседнюю улицу, где был торговый квартал и ещё целые магазины. Фурнье побежал последним с первой компанией. Уже местами горели сложенные кучей покрышки и были подожжены три машины, давая на улице с выключенными фонарями и тёмными окнами, достаточно освещения. Стоящее невдалеке оцепление полиции пока не двигалось, лишь прикрываясь щитами от бросаемых в них камней. Вот воздух прочертила первая бутылка с горючей смесью и удачно разбившись под ногами правоохранителей, заставила тех разорвать цепь и заняться помощью своим коллегам. Группа самых, как они сами считали, смелых протестантов подбежав к месту разрыва с палками и металлическими прутами, попытались нанести ещё больше вреда, одёргивая щиты и нанося удары по ногам или рукам полицейских.

Пьер, находясь поблизости, заорал стандартную кричалку, используемую в этом протесте. Добавив фразу про смерть «фараонам». Его лозунг подхватили и некоторое время, вначале вразнобой, а через повторы почти единым хором она звучала, отражаясь эхом от стен домов. И даже вдохновила команду ещё из десяти человек на атаку кордона.

Появившейся броневик с водяной пушкой, попытались поджечь «коктейлями Молотова». Из это ничего не получилось, а нескольких бросателей успел остановить Фурнье, показав им более подходящие цели для такого оружия. В результате загорелась легковая машина рядом с оцеплением и, опасаясь взрыва, силовики отпрянули от огня. Также удалось запалить несколько полицейских.

Одну из бутылок очень удачно кинул Филипп. Она попала в шлем полицейскому и загоревшаяся жидкость щедро разлилась сверху вниз, попадая на лицо и просачиваясь под защитный воротник.

«Эх, зря он сам бросает. Ведь говорил… Бестолочь. Ладно его дело ». Подумал Пьер.

Что-то в происходящем показалось ему неправильным. Он никак не мог понять что, но доверяясь своему чутью, решил покинуть зону конфликта и выдвигаться к месту встречи с Кейсат. Самого координатора там не застал, но с ещё четырьмя боевиками выехал на машине в Париж.

Его однокашник по колледжу продолжил противостояние и только под утро направился домой в арендуемое им жильё, о котором никто не знал. Снимал большей частью, скрываясь от родителей. Он устало направился к холодильнику, достал йогурт и, насыпав в него кукурузные хлопья, только начал есть, как раздался звонок в прихожей. Вздохнув Филипп пошёл открывать, предполагая, что это домовладелец.

За дверью оказались два человека в штатском, они предъявили удостоверения и один из них, даже не уточняя кто перед ним, сказал:

— Филипп Мартен, вы задерживаетесь за участие в незаконных манифестациях с оружием, и за насильственные действия, повлёкшие увечье, совершённые в отношении служащего национальной полиции. Вы имеете право на адвоката, один телефонный звонок и обследование врачом…