Тринадцатый апостол. Том I (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 37

А, вот что еще…! На нижней части крестика я дополнительно рисую знак первых христиан — стилизованную рыбу «ихтис» — аллегорический образ Иисуса Христа. Но без известного акронима ΙΧΘΥΣ, состоящего из начальных букв слов: «Иисус Христос Божий Сын Спаситель» — это уже для греческих общин.

— Когда сможете их сделать? — спрашиваю я торговца, вручая ему свой набросок

— Смотря сколько штук вам нужно… — задумчиво рассматривает он мой простенький «эскиз»

— Пятьдесят. А еще лучше сразу сто.

У торговца глаза становятся размером с сестерций

— Сколько?!!

— Ну, хотя бы пятьдесят. Они же совсем простые!

— Мы постараемся, господин, но обещать не берусь.

— Хорошо — вздыхаю я — завтра заберу те, что успеете, остальные на следующий день.

Медленно… Нынешний мир очень медленный — слишком медленный для меня. И к этому темпу, когда никто никуда не спешит и вообще живет расслабленно, трудно привыкнуть. Казалось бы — тебе предлагают деньги. Ну, так поторопись! Нет. Уважаемые люди не должны суетиться — это не солидно. Остается только надеяться, что в Риме будет совсем другой темп жизни, чем в этой захолустной, сонной Иудее…

Не сказать, чтобы Понтия Пилата сильно обрадовало мое известие о вечернем визите во дворец апостолов. Но, скрепя сердце он вынужден был согласиться, что вреда от их разговора с легионерами точно не будет. Ну, поговорят люди, ну зададут солдаты вопросы ученикам Иешуа — и какой с того урон? А так сидели бы легионеры в казарме, сотый раз травили бы свои солдатские байки, да играли бы в кости или в «par impar» — чет-нечет по-нашему. Игры азартные запрещены, конечно, и не только в армии, но и на гражданке, да только центурионы смотрят на подобные нарушения дисциплины сквозь пальцы — понимают, что пар мужикам нужно как-то выпускать, а это меньшее из зол. Главное, чтобы сильно не наглели — играли “по маленькой”, и до драк дело не доводили.

До прихода апостолов мы с Гнеем успеваем еще по-быстрому сходить в баню. Долго рассиживаться в купальне с горячей водой времени не было, но хорошенько помыться это нам не помешало. Заодно еще побрились и одежду свою в стирку сдали. И пригласили на собрание встреченных в бане ребят из центурии Фламия. Так что к тому моменту, как апостолы подошли к воротам дворца, у нашей казармы собралось уже человек семьдесят, не меньше, и народ все еще подтягивался и подтягивался. Легионеры возвращались из города с дозора, кто-то сменялся на постах во дворце и, наскоро перекусив, спешил присоединиться к нам. Когда Петр, Андрей, Матфей и Иоанн подошли к казарме, весь плац перед ней был уже заполнен солдатами.

Я радушно обнимаю гостей, легионеры приветственно гудят. За последние дни многие из них уже в лицо узнают апостолов, потому что видели их, и у гробницы, и в Храме. Авторитет первых учеников Мессии бесспорен и сомнению не подлежит — сам Христос общался с ними перед своим Вознесением. Но я замечаю, что у самих апостолов удивленно распахиваются глаза при виде простеньких деревянных крестиков на груди у многих и многих легионеров. Пример Лонгина и Фламия оказался весьма заразительным — центурионы вообще непререкаемый авторитет для рядовых воинов, а уж когда после воспитательной беседы со мной они отказались от незаконных поборов с подчиненных, он и вовсе взлетел до небес. Ведь можно сколько угодно вещать о справедливости, а ты сам покажи это личным примером? Император Август с этой напастью не справился, а вера в Христа смогла. Ну, а фрументарий Тиллиус с таким же скромным крестиком на груди — это вообще за гранью добра и зла…

Начинает темнеть, Гней с Дионом разводят огонь в кострище, и я предлагаю всем рассесться вокруг него, чтобы каждый мог видеть лицо рассказчика. В сумерках глаза солдат блестят любопытством и нетерпением, Петр не заставляет их ждать — первым начинает свой рассказ. Первоапостол рассказывает, как рыбаками они повстречали Иисуса, как тот позвал их за собой. Вспоминает, чему он учил их, и свидетелями каких чудес они сами с друзьями стали. Говорит Петр простыми словами, не осторожничает, как днем в Храме, и оттого рассказ его получается более живым.

Кто-то смущенно спрашивает его, чем же чудеса Иисуса отличаются от чудес, которые показывают странствующие волхвы? Тут уже рыжий опцион Квинт Гораций не выдерживает, дает подзатыльник легионеру:

— Да как это вообще можно сравнивать?!! Вы что — сами не видели, как Примас молитвой и силой Христовой лечил раненых, в Храме?! Да, на нас даже шрамов от ран не осталось!

— А я слышал, что на Марке… то есть на Примасе… — смущенно поправляется один из легионеров — был приворот волхвов, но сила Мессии сняла их злую волшбу. Это правда?

— Кто вам такую глупость сказал?! — теперь уже возмущаюсь я.

Хотя понятно кто… Вон — сидит этот «мифотворец», глаза бесстыжие опустил, словно он ни сном, ни духом. А еще товарищ называется!

— Нет, Марк, ну правда… — подает голос еще один его пособник. Ага… лепший друг Дион — чего ты злишься, мы же сами эту волшбу видели. И даже знаем, кто порчу навел.

— Ну, хватит уже, а? — прерываю я этот детский лепет — мы же сейчас не обо мне говорим.

Сглаживая неловкий момент, на помощь мне приходит Лонгин с очень важным вопросом для любого верующего человека, а особенно для солдата, живущего войной:

— Примас, скажи: а что с нами будет после смерти?

— Каждому воздастся по вере его — пожимаю я плечами — кто верит в Аида и Плутона, тот, наверное, отправится в их мрачное царство мертвых, чтобы встретиться там с Хароном и Цербером, а потом бесплотной тенью скитаться во тьме до скончания времен. А тех, кто верит в Христа, чтит его заповеди и ведет праведный образ жизни, после смерти Мессия призовет в свое царство небесное. А что такое быть рядом с ним, многие из вас недавно почувствовали на себе. Это не забудешь. Так что выбор за вами. И помните, что насильно вас никто в царство небесное вести не собирается.

Среди легионеров проносится ропот — с такой точки зрения они веру в Христа еще не рассматривали. Видимо многие до сих пор считали, что верить, как и раньше, можно сразу в нескольких богов, что в Риме дело вполне обычное. Нет, друзья мои, римская всеядность здесь не прокатит, когда и нашим, и вашим за копейку спляшем! Пришла уже пора определиться: с кем вы — “мастера гладиуса и пилума”…

— Хорошо… — задумчиво рассуждает седой ветеран эвокат, имени которого я не знаю — но ведь наше солдатское ремесло — убивать. Марк, как же тогда быть с заповедью Мессии «не убий», о которой рассказал Шимон?

Петр едва заметно усмехается, предоставляя мне право самому выкручиваться. Думает, что меня смущают такие неудобные вопросы? Вот уж нет!

— Все очень просто, уважаемый эвокат. Кому, как не тебе знать, что хороший легионер беспрекословно соблюдает строгую дисциплину и применяет оружие только против тех, у кого оно тоже есть в руках. Разве нам дают приказы убивать детей, женщин или стариков? Нет. С кем мы воюем в Иудее? С бунтовщиками зилотами. Потому что они — настоящие бандиты, в руках которых мечи. И вот они, как раз, не гнушаются нападать на мирное еврейское население. Все же слышали о недавнем зверском убийстве паломников из Самарии?

Воин согласно кивает, и ропот снова проносится по рядам. Да, уж… не знаю, о чем в этот момент думали зилоты. Убить еврея во время его паломничества в Иерусалим на Песах?! Что вообще может быть позорнее для правоверных иудеев, какими выставляют себя зилоты? Только вот наш бравый префект вместо того, чтобы раздуть эту неприглядную историю до вселенского масштаба и устроить охоту на зилотов, в это время осудил на казнь безобидного проповедника Иешуа. Нет, не быть Понтию Пилату успешным римским политиком, не понимает он остроты «текущего момента» и не умеет извлечь выгоду из грубых ошибок врага. Солдафон одним словом. Так, что-то я отвлекся…

— Спаситель сказал: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». А кто наши ближайшие друзья? — обвожу я взглядом притихших солдат — Те, кто плечом к плечу сражаются рядом. И следуя завету Иешуа, мы должны быть готовы отдать жизнь за своего товарища по оружию. Но главным своим долгом легионер должен считать защиту Отечества и Кесаря, ибо сказал Мессия: «Всякая власть на земле от Бога». И не дело солдата — оспаривать выбор Бога, мы должны быть до конца верны своей воинской присяге. Потому что еще одна заповедь Бога — «не преступай клятвы своей». Кесарь — Отец Отечества. И вступая в заговор против Кесаря, люди покушаются на отцеубийство. А это одно из самых тяжелых преступлений и нарушение еще одной заповеди: «почитай отца твоего».