Боди-Арт (ЛП) - Триана Кристофер - Страница 7

Поминки прошли хорошо, а Симона выглядела просто прелестно. Ему стало легче от осознания того, что все ее любили также сильно, как и он. Из нее он также сделал шедевр, прямо как он ей и обещал. Все обратили внимание и переговаривались о том, как красива она была. Он убрал годы старения с ее внешнего вида, введя ей колаген, что убрало морщины на глазах и на лбу. Он почистил ее кожу на лице и увлажнил ее, чтобы ее было приятней целовать прощаясь, для чего использовал импортные крема и сахарные скрабы, из-за чего она была такой же нежной на ощупь, как новорожденный. Легкие мазки румян придавали иллюзию того, что к лицу прилилась кровь, а ее брови он выбрил и придал им контур. Он даже закрутил ее волосы в локоны и придал им форму двумя разными гелями для волос, высушил их насухо, а затем попрыскал на них раствор, чтобы вернуть былой блеск. Лежа в гробу, вероятно, она выглядела более наполненной жизнью, чем за последние пятнадцать лет.

Когда поминальная служба окончилась, Гарольд и их разнорабочий Гленн перенесли ее тело из гроба на кушетку. Они оттолкали кушетку через холл, к служебному лифту, которым он пользовался для того, чтобы перевозить трупы в студию.

- Над этой ты реально постарался Гарри.

- Она была особенной.

- Для тебя, наверное, важно иметь чистое полотно для работы.

- Что ты имеешь в виду?

- Она умерла от инфаркта. К нам она поступила чистой. Она не была изуродована автокатастрофой, либо высушена раком.

- Я любое тело могу сделать презентабельным.

- Я знаю, но...

- Никаких "но". Нет "не спасаемых". Только не тогда, когда ты профессионал.

Гленн отвел взгляд.

- Извини Гарри. Я не хотел выразить неуважение. Эта просто выглядела невероятно хорошо.

Гленн работал у них уже почти год, но до сих пор так и не сообразил, что Гарольда лучше оставить в покое. Также он так и не догнал, что Гарольду не нравится, когда его зовут Гарри. Гленн был простым человеком, с простой работой. Он был нужен, чтобы прибираться, прочищать вещи и помогать с ручным трудом, таким как передвижение тел и совершение доставок. Он не был нужен дли критики работ Гаролда. Он был нужен для работы.

Тупой ниггер.

- Просто помоги мне довезти ее до лифта, а затем возвращайся в зал и собирай стулья. Затем найди миссис Рубен. Я уверен, у нее есть чем тебя занять, чтобы ты наконец отстал от меня.

Они довезли кушетку до лифта, Гарольд закрыл двери. Оказавшись в своем убежище, он подкатил Симону под лампы и начал ее приготовление к кремации.

Какая же растрата, - думал он, - такая жалость уничтожать такое произведение искусства. Она всегда была приятной женщиной, но сейчас она была просто совершенством. Он зашил ее губы изнутри и использовал иглу-инъектор, чтобы закрыть челюсти проволокой. Он противостоял ее запавшим глазам, которые были подвержены разложению, и провел практически час, доводя ее макияж до совершенства. Он сделал ее богоподобной в своей красоте, и мысль о том, что этот шедевр будет сожжен пламенем и потерян навсегда, не просто опечалила его, но и разозлила. Эти ублюдки посмотрели на нее один раз, а затем ушли. Они даже не сфотографировали ее, чтобы запечатлеть насколько роскошно она выглядела перед тем, как превратиться в пепел. Эти дураки не оценили того, что он для них сделал. Никто этого не ценил. Они говорили теплые слова, но не сделали ничего, чтобы оценить то, что он сотворил для их семей. Если бы в мире искусства была какая-нибудь справедливость, каждый посетитель делал бы ставки, как в галерее искусств. Но мир искусства не принимал его как своего, да и люди, приходящие на поминки, тоже не воспринимали его как художника. Он был простым гробовщиком, упырем, которому лучше торчать в своем подвале в окружении формальдегида и одиночества.

Он провел рукой по щеке Симоны, наслаждаясь ее шелковой нежностью. Он наклонился к ней и вдохнул всю ее самую эссенцию. Облизав свои пальцы, он провел ими по ее губам, представляя сколько губ и тел они, должно быть, благословили. Сколько блюд прошло через них? Сколько всяких милых глупостей они нашептали? Какому количеству мужчин они принесли удовольствие? Мысли каскадом скакали от мечт к воспоминаниям о ней, и мысль о том, что у него ничего от нее не останется, кроме как фото, которые он сделает, приносила ему боль.

Она была его первой любовью, а теперь она стала его самой главной работой. Она была той, кого следовало лелеять всегда, и чем-то, что следовало сохранить навеки. Сжечь ее было бы преступлением против искусства и смертельным грехом против самой красоты.

Он взял скальпель с подноса с инструментами и приступил.

* * *

- Я ухожу, - прокричала Мод с лестницы.

- Хорошо, – ответил он.

Гарольда всегда раздражало, когда его отвлекали от его работы. Это было почти так же плохо, как когда она просто спускалась и совала нос в его личное святилище - это было до того, как у него случилась истерика и он пригрозил уволиться.

- Не задерживайся допоздна, мне не нужен счет за электричество, который облака прошибает.

- Хорошо.

- Не забудь закрыть дверь на засов, когда будешь уходить.

- Хорошо!

Он никогда не забывал закрыть дверь. Ни разу за двадцать лет. Однако она по-прежнему напоминала ему об этом каждый вечер. Этого было достаточно, чтобы у него появилась язва.

Как только он услышал, что входная дверь закрылась, он выдохнул с облегчением.

С помощью гибкого эндоскопа он удостоверился, что височная фасция была рассечена до края орбиты, он отрезал последний кусок плоти освеживальным лезвием и ввел аминокислотные крючки и провел их до верхнего слоя. Ловко, но при этом очень аккуратно, он вытащил их обратно, с помощью крючков отделяя еe от клейких сухожилий. Как только он полностью отсоединил еe от черепа, Гарольд взял лицо Симоны и восхитился им. Он подумывал взять с собой глаза, либо голову целиком, но он никогда не был увлечен голубыми, как у Симоны, глазами. Он предпочитал, чтобы ее глаза были мягкими и карими, как выкопанная земля из свежей могилы.

8.

Кэнди начала свое утро с пары кругов в бассейне Рутгера, затем она отхлебнула свежего кофе, который приготовил Хавьер, пока она прохлаждалась на солнце. Он предложил ей завтрак, но она обычно не завтракала, так что она просто лежала у бассейна, согреваемая солнечными лучами.

Когда на нее упала тень, она открыла глаза.

- Доброе утро, – cказал мужчина.

Он был высоким и худым, а его улыбка была неловко порочная. Он протянул руку, чтобы поздороваться. Рука была жилистой, когда она пожала ее.

- Доброе утро, - oтветила она.

- Я - Уолли, ваш партнер по фильму.

Он присел на складной стульчик напротив нее. Утро было теплым, но на нем были надеты брюки и фланелевая рубашка.

- Приятно познакомиться, Уолли.

- Я прям сгораю от нетерпения. Вы ждете с нетерпеньем?

- Я бы сказала, что мне больше любопытно. Вы знаете, чем мы будем заниматься?

- Ну, я бы не хотел портить сюрприз. Мистер Малоун всегда хочет, чтобы реакция была органичной.

- Все-таки, мне все равно потребуются какие-то указания, если он ожидает, что я все правильно сделаю, – oна наклонилась к нему, подключая все свое очарование – Звучит так, как будто ты знаешь что-то, чего не знаю я, Уолли.

Он почесал свою лысую макушку, затем уставился на голубую гладь бассейна.

- Hе волнуйтесь, это все обретет смысл.

- Ну, ладно, - cказала она, сдаваясь.

Она могла и подождать.

- Это очень важный день для меня.

Кэнди старалась оставаться вежливой, но он успел ее утомить. Тот факт, что ей придется с ним в последствие трахаться, совсем не означал, что она должна была его слушать.

- Да ну? – сказала она. - И что же в нем такого важного?

- Это мои первые съемки в порно.

Она присела и сняла солнцезащитные очки.