Однажды в лифте (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 7

— Да, моя настурция, — проскрипела она в трубку. С детства называла меня так. И никогда не признавалась, почему. — И тебя с очередным годом нашей никчёмной жизни.

Я фыркнула. Да, своё дурное чувство юмора я унаследовала от бабушки.

— Одна радость, Нюшенька, что ты в прошедшем году всё-таки разошлась с Олежкой. Вот в наступившем чтобы нашла себе ухажёра! Качественного такого.

Качественного, значит… Интересно, кто из этих двоих — Павел или Дятел — понравился бы бабуле больше?

— Вообще мама сказала, ты там уже себе кого-то отрыла. Кого?

Отрыла, да… Как хрюшка трюфель.

— Да так, бабуль. Ничего особенного. И пока это всё несерьёзно.

— Тогда не забывай про предохранение, — сказала бабушка назидательно. — А то от таких несерьёзных дети знаешь как серьёзно получаются?

— Знаю, бабуль. Мне всё-таки уже двадцать пять, а не пять.

— Невелика разница для моих восьмидесяти.

Это точно.

— Где там мама-то?

— Дрыхнет, где же ещё. С утра проснулась, побыла аристократкой — выпила бокал шампанского, съела парочку конфет, — и опять спать. — Бабушка фыркнула и мстительно предложила: — Разбудить?

— Да не надо. Я вечером позвоню, когда она проснётся. И в гости завтра к вам приеду с подарками.

— Гости — это хорошо. Приезжай, настурция. И мальчика своего привози.

Я хотела спросить «какого мальчика?», потом поняла. Но решила состроить из себя… хм, настурцию.

— Конечно, привезу. Афоня будет рад поноситься по вашей квартире.

— Хитрованка, — захихикала бабушка. — Я про другого мальчика. Который несерьёзный.

— Будете серьёзить?

— Посмотрим. Может, сразу отбракуем. Я вот когда-то промолчала по поводу Олега, теперь жалею. А вдруг ты бы передумала за него замуж выходить?

— Вряд ли. Скорее, обиделась бы на тебя.

— Поэтому и промолчала, — бабуля вздохнула. — Эх, и почему в двадцать лет нету столько же мозгов, сколько в восемьдесят?

— Посмотри на это с другой стороны. Склероза тоже нету.

— А склероз — это не так уж и плохо, Нюшенька. Знаешь, как интересно жить, когда не помнишь, что и куда положил? Полдня ищешь. Да не будь у меня склерозу, я бы со скуки уже померла.

Я улыбнулась, вспоминая, сколько раз в неделю бабушка теряет свои очки. Это её любимый объект для поисков.

— В общем, договорились. Завтра приеду с Альфонсом.

— Договорились, — согласилась бабушка покладисто. Мама на её месте уже кричала бы: «Никаких собак в квартире!». Собственно, именно так она кричала всё моё детство. — Целую, внучка.

— И я тебя, бабуль.

Альфонс сидел на подстилке и лениво грыз косточку. Я наклонилась и погладила его по голове. Конечно, никуда я своё чудовище завтра не повезу, зачем же мучить?

Всю сознательную — впрочем, бессознательную тоже, — жизнь я мечтала о собаке. Но мне не разрешали. Точнее, бабушка была не против, а вот мама… Мама категорически запрещала иметь животных в доме, и теперь я понимаю, почему.

Папа умер, когда мне было пять, и она, оставшись одна, очень уставала. Собаки и кошки — это круглосуточная шерсть и каждодневная уборка, маме не хотелось заниматься ещё и этим. Моё воспитание было для неё первичным. Кроме того, она не настолько любит животных, в отличие от меня.

Я замирала и расплывалась в улыбке, когда видела на улице собаку. Любую собаку. И даже после того, как одна из них меня слегка укусила — мама обрадовалась, думала, дочь поумнеет, — я не перестала любить этих прекрасных преданных существ.

Мы с Олегом только-только поженились и переехали в эту квартиру — бабушкино наследство — когда я, выбрасывая мусор, вдруг услышала жалобный скулёж из глубины мусорного бака.

Я нырнула туда с головой, не сомневаясь, и достала замотанную скотчем картонную коробку, внутри которой оказались пять крошечных щенков. Четверо были мертвы, но пятый — жив.

Олег был в шоке, когда я, воняющая помойкой, принесла домой собаку. Но квартира была моя, и он смирился.

— Я сама буду с ним гулять, — отмахнулась я на все возражения мужа. — Если выживет, конечно.

Афоня выжил. И стал моим самым преданным другом.

Когда ушёл Олег, он целую ночь лежал рядом с кроватью и лизал мои пальцы.

Андрей

Холодильник имел совсем не новогодний вид и радостно взирал на Андрея почти чистыми полками.

Сосиски, банка с зелёным горошком, молоко — кажется, прокисшее, — два яйца и пельмени в морозилке — вот и всё богатство. А, ещё банка абрикосового варенья.

Надо бы сходить в магазин, купить что-нибудь нормальное, праздник всё-таки, а у него тут сосиски да пельмени… Салат сделать, пюре картофельное, курицу запечь или стейк пожарить. И сыр с плесенью купить, да…

Андрей мечтательно облизнулся. Всевозможные сыры с плесенью — это была его слабость, и чем вонючее сыр, тем сильнее слабость. А уж теперь, после введения санкций, поиск хорошего сыра с плесенью стал настоящим квестом.

Быстренько проглотив пару сосисок, Андрей оделся и побежал в ближайший супермаркет. Набрал полную тележку еды, в том числе взял на развес два больших куска сыра с плесенью — белой и голубой. Воняли они знатно.

Кассир смотрела на него, как на сумасшедшего. Нет, не из-за сыров — ей явно было непонятно, почему он набирает столько праздничной еды, ведь 31 декабря было накануне.

— Я вчера не отмечал, — пояснил Андрей извиняющим тоном. — Сегодня вот хочу.

— Работали? — поинтересовалась кассир, пожилая женщина с красными от недосыпа после праздника глазами.

— Ага.

— А я в прошлом году работала на 31 декабря. Вот это был кошмар. А 1 января — халява, как говорит мой внук. Вы у меня сегодня то ли пятый, то ли шестой покупатель, но предыдущие товарищи брали выпивку и сигареты.

— Странно, что не рассол, — пошутил Андрей, доставая из кошелька банковскую карточку. — Хотя ещё и не вечер.

Расплатившись, он поспешил домой — готовить себе новогодний стол. Утренние сосиски впрок явно не пошли и есть хотелось уже зверски.

Неуверенно потоптавшись возле лифтов, Андрей всё-таки рискнул — уж очень не хотелось топать пешком на свой этаж — и нажал кнопку.

Громыхая, словно гроб на колёсиках, секунд через десять открыл двери хорошо знакомый ночной предатель. Андрей вздохнул. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, как известно… Ну и в конце концов, не может же он каждый день застревать?!

Рассудив так, Андрей вошёл внутрь. Нажал на кнопку с цифрой 9, двери начали закрываться, и уже когда почти закрылись, снаружи раздался писк:

— Стойте, стойте! — и в лифт, толкнув плечом закрывающиеся створки, влетела мармышка.

С ума сойти. Это что, типа работа над ошибками?..

Анна

Вот же ёпсель мопсель!!!

Это не к добру, точно не к добру. Стопудов есть такая примета — не садись с Дятлом в лифт, иначе застрянешь. Надо отсюда выметаться…

Но пока я рассуждала, сосед быстро нажал кнопку закрывания дверей, а потом — десятого этажа. Решил доставить даму до двери, а самому спуститься? А, неважно…

— Останови эту адскую машину, я выйду!

— Зачем? — Дятел сделал вид, что ничего не понимает. — Пусть едет. Не надо его лишний раз беспокоить, а то мало ли…

— Вот именно! Да лучше бы я пешком шла!

Словно услышав мой душераздирающий вопль, лифт вздрогнул, фыркнул, хмыкнул, чихнул и завис.

Сходила, блин, в аптеку за витаминами… Это ж надо было так облажаться второй раз за сутки!

— А примета-то работает, — пробормотал Дятел, подходя к панели с кнопками. — Как Новый год встретишь…

Я заскрежетала зубами от злости. Хватит с меня этих примет!! Буду худеть — давно пора — и ходить пешком на десятый этаж. Альфонс будет рад, и даже очень.

Главное — не сдохнуть, а там уж как-нибудь приспособимся.

Андрей