Византийское наследство (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 20

Кто останется тогда от ясновельможного панства в живых?! Только те кто сбежит в соседние страны?!

А еще он освободит ваших же мужиков от крепостной неволи, которая здесь страшнее страшного — кого они начнут топорами рубить — русских или собственных помещиков?

Ужасающие вопросы сыпались из Като один за другим, а у короля Станислава, имеющего живое воображение, от нахлынувшего ужаса все волосы встали дыбом…

Варшава

Регентша Голштинии

вдовствующая герцогиня

Софья-Фредерика

после полуночи 17 марта 1768 года

— Тяжелая ноша свалилась на твои плечи, мой милый Стась, — Екатерина Алексеевна погладила короля по волосам как маленького ребенка, тот ответно прижался к ней так, что пришлось поцеловать, демонстрируя ласку и заботу. Станислав Август ей нравился как любовник — пылкостью, неутомимостью, страстностью и привязанностью.

Вот только как король совершенно не подходил по своим качествам — слабохарактерный и не воин, как покойный Григорий или здравствующий Алехан, что наводил сейчас ужас на турок. Но выбирать женщине будущего супруга, венценосного монарха, было не из кого — Стась не просто лучшая кандидатура, но и единственная.

Страна, правда, не самая подходящая, но вполне приемлемая, главное с первых минут принять бразды правления на себя — будущий супруг особа весьма недальновидная, ему свойственно совершать множество ошибок. Но тут она сама его в свое время протолкнула к власти, словно предчувствовала грядущие в жизни перемены.

Чудом спаслась во время «царской свары», хотя убийцы гнались по пятам. Но позже сумела договориться с Иоанном Антоновичем — она признала его верховенство, став конфидентом, он принял ее под свое покровительство, сделав наперсницей в ряде дел.

Вот только в Голштинии оставаться уже не след — юный герцог Пауль-Петер косо взирает на собственную мать, попав под влияние местного дворянства, что относилось к ней с трудно скрываемой неприязнью. Так что перебираться в Йевер к брату совершенно не хотелось, и Фике, после раздела Польши осознала, что теперь судьба представляет ей самый подходящий случай, тем более, что старый любовник продолжает ее любить, очень признательный за королевскую корону.

— Я бы охотно поддержала тебя в сей тяжелый час, но увы — я всего лишь герцогиня, к тому же вдовствующая. Но помогу — вижу, что ты не знаешь многого о положении дел. Моя любовь, ты настоящий король, и я верю, что ты будешь великим монархом! А я несчастная вдова…

— Почему ты вдовствующая герцогиня? Я слышал, что ты развелась со своим мужем, а он вполне здравствует и царствует в Черногории! И сейчас там царь Стефан, под первым именем. Российский император признал за ним царский титул и…

— Ты слышал сие от людей, мой милый. Ни Иоанн Антонович, ни я, никогда не подтверждали, что царь Стефан есть покойный император Петр Федорович. Да и сам черногорец о том иностранным послам не заикался. Все просто домыслили слухи, не понимая, что им веры быть не должно. Как дети, право слово, что на Рождество верят в чудо…

— Так это все же самозванец как я думал?! Нас обманывали!

Станислава Августа подбросило на постели — король сжал ладонями плечи Като, но та в ответ только усмехнулась. И негромко вопросила, поглаживая ладошкой мужчину по груди:

— Разве может быть самозванцем человек, не только ставший венценосным царем, но и официально признанный многими европейскими монархами, первым из которых стал император и самодержец Всероссийский? И зачем обманывать тех, кто сам готов обманываться, принимая сказанные нелепости, глупости и слухи за веру?

Екатерина засмеялась, глядя на изумленное лицо любовника — странная застывшая смесь негодования на собственную тупость. И звенящим голоском, посмеиваясь, добавила:

— О разводе сказал один из митрополитов, но не патриарх же, который прекрасно знает, что я вдова. Да и сам царь Стефан никогда не говорил, что я ему была супругой.

Стась упал на перину и засмеялся взахлеб, ненароком положив руку на грудь женщины. Прошла минута и король, утерев выступившие слезы, произнес со сдерживаемым смехом:

— Мне так и сказали сразу, что он самозванец, но многие повели себя очень неуверенно. Вроде как сомневались. А теперь выходит, что Стефан есть самый настоящий царь, непонятно откуда взявшийся. Но русский император явно знает кто он такой?

— Знает, — отозвалась Като, — даже написал мне, что царствует по полному праву. Я и сама призадумалась — может из последних ублюдков Петра Великого, говорят, что княжна Кантемир была беременна от него. Тогда Стефану около сорока трех лет, пусть и выглядит чуточку моложе — однако мужчинам это свойственно.

Екатерина Алексеевна промедлила, потом решительно выложила свои накопившиеся подозрения:

— Скорее, он бастард, прижитый от родной сестры бабки императора на старости лет. Тогда такая сильная поддержка от Иоанна Антоновича вполне объяснима — ведь он помогает родному дяде, пусть и незаконнорожденному. Очень похоже, что так оно и есть.

Станислав задумался, мысленно прикинув возможные варианты. Потом скривил губы и произнес:

— Отправлю в Черногорию посла, пусть вручит царю орден Белого Орла — не стоит давать орден святого Станислава пусть и не самозванцу, но незаконнорожденному, даже царственной крови.

— Ты поступаешь разумно, мой милый. Пусть царь православный бастард, но он воюет с магометанами — а ты, как добрый христианин забываешь о неприязни ради общей веры. Может, стоит добавить к ордену Станислава еще несколько степеней отличия, дабы иметь возможность награждать ревностно служащих вашему величеству?

— Я так и сделаю, моя любовь, причем завтра же — и с мечами за боевые отличия, и с королевской короной в знак особых заслуг.

— И награди ими русских, что сейчас воюют с османами в Морее! Этим ты продемонстрируешь Иоанну, что готов к примирению — пойми, воевать с Россией Польше нельзя! И смирись — ничего из забранного он никогда полякам не вернет! Не тот он правитель, чтобы отдавать свои православные земли ни за грош!

Станислав заскрежетал зубами от ярости, хотел выругаться, но не посмел это сделать при своей возлюбленной. Като это заметила, и поняла, что пора выкладывать на стол козыри.

— Зато он может помочь твоему престолу укрепиться настолько, что со временем ты компенсируешь многое из того, что утрачено. Очень многое, скажу тебе прямо. И сделать это достаточно легко…

— Как? Скажи мне, что ты придумала, милая, — король наклонился над ней, потом стал нежно целовать.

— Нужны деньги! И первым делом надо повезти товары в Мемель по Нареву и Неману. Прорыть канал между реками, если потребуется. Вроде его рыть хотел младший брат Иоанна, что ныне стал великим князем литовским. Тем самым на прусских пошлинах выигрыш большой будет — а строить будут за русские деньги, ты злотого в эту постройку не вложишь. Думаю, через три-четыре года канал будет готов!

— Почему не вложу деньги?

— Потому что русским выгодно привязать Польшу к себе, а не к пруссакам, — мягко произнесла Като. — И тебе выгодно наладить добрые отношения с литвинами, галичанами и курляндцами — там много доброхотов осталось. И сделать это мирно. А потому надо строить отношения по-новому, чтобы император не заподозрил в тебе врага.

— Ты говорила о том, что Иоанн Антонович может помочь. С православными я связываться не собираюсь, ты и так с этими лубками ясно показала, что можно ожидать больших неприятностей.

— В Галицийском королевстве греко-католики живут. И поляков много — от резни там спасались. Потому в его состав Волынь с Полесьем не включили — там сплошь православные. И тем отделили от литовского княжества и курляндского герцогства. Это ведь словно предложение к переговорам тебе, мой милый — смотри, с такими соседями жить можно в мире, они не враждебны к Польше, в унии раньше состояли.

— Похоже, так оно и есть, — задумчиво произнес король. — Мне о том и Чарторыйские говорят.