На Службе у Тирана. Том 3 (СИ) - Ваго София - Страница 14

— Если, — он с тяжёлым дыханием смотрел в глаза своего упрямого отражения, — Только если этот фамильяр выберет тебя и согласиться на клеймо пожизненного молчания, я разрешу тебе её взять, — Катрина злорадно улыбнулась. А отец сощурился: неужели у кого-то появились зубки? — Но она умрёт раньше, чем ты пустишь её на порог дома.

Глаза Катрины молебно посмотрели на забитого грифона в клетке. Она её никуда не пустит. Тем более на живодёрню. Маленький грифон, на удивление всех, встал на лапки, и хромая подошёл к краю клетки, в которую вцепилась Катрина.

— Ой, отец, — Розалина, изысканная дворецкая болонка, что была старше на несколько световых лет Катрины, махнула ручкой в перчатках с бантиками, — Пошли отсюда! Слёз потом не оберёшься!

— Заткнись, Розалина-в-попе-мина! — ответил маленький тигрёнок, вцепившийся в клетку. Сестра возмущённо вздохнула, мол так даже челядь не разговаривает! А отец на удивление рассмеялся. И посмотрел в клетку.

Грифон всё это время перепалки стояла рядом Катриной и безотрывно смотрела на Императора Каменных Богов.

— Клеймение — процесс болезненный. И это навсегда, — сказал отец. А грифон всего лишь кивнула и посмотрела в счастливые глаза Катрины. Победа. Она спасла не какого-то хромого фамильяра. Она получила своего лучшего друга.

***

Лалу, прихрамывая, зашла в комнату.

Катрина захлопнула створку окна и, плюхнувшись на пушистый ковёр, убедившись, что никто не видит, кинулась на шею Лалу в слезах:

— Лалу, — тихо сказала она, грифон прижался ближе, кладя голову на плечи хрупкой девушки, — Меня выдают замуж.

Грифон резко отпрянул, стараясь проверить правда это или нет.

— Я не шучу, — слёзы продолжали течь по щекам, — И на абы за кого, а за лучшего друга того, — Катрина перешла на пугающий шёпот, — Кто убил мою сестру!

Грифон поднёс лапу к голове.

— Это не всё, — хлюпнула носом К атрина, — Кажется я влюбилась. По-настоящему, — глаза Лалу стали квадратными.

***

Владлен кинул последнюю модель беспроводного кристаллического передатчика на кожаный диван, съехал вниз, и положил трескающуюся от боли голову на спинку. Мягкая кожа дорогого прохладного дивана приятно заскрипела. Ещё один глоток пьянящего зелья, и он зажмурил глаза от обжигающей боли в горле. Вообще всё его тело напоминало сплошной комок боли: раны продолжали кровоточить, горло, которое фактически расплющил Драгфат, свистело и было разодрано изнутри. Нога… Владлен поднял чугунную голову, поставил стакан на стеклянный стол перед ним, и нагнулся к колену.

Протез, к сожалению, единственное, что ему осталось после стольких переломов. Врач ни магией, ни руками не мог собрать настолько раздробленную кость. Снова глоток уже неизвестно какой по счёту бутылки… И хуже всего было именно то, что его душа сгорала, как церковная свечка, как если бы трупные черви проникли под кожу и жрали-жрали-жрали, не оставляя возможности не думать о ней и его вине перед этой святой… Его родственной душе, его Иви, его прекрасной умной девочке, которую он по своей дурости, самоуверенности, беспечности зачем-то заставил быть его любовницей, положив на её плечи больше, чем она могла взять. Идиот. Нет, последняя тварь! И правильно, что Аурийский избил его. Он заслужил. И правильно, что он сейчас страдает, сгорая в пламени больных чувств. Это плата за его тупость!!! Всё случилось из-за него!!!

Владлен, взбесившись, взял стакан со стола и с силой бросил его в стеклянную стену. Разбилось с грохотом всё. И стакан и стена. Стеклянные осколки, словно снег под сильным ветром, разлетелись по комнате.

— Владлен? — выбежал откуда-то Кюри, что по какой-то неведомой для Владлена причине почему-то остался с ним и ухаживал пока он был на границе между жизнью и смертью.

Маэстро Переговоров сидел, засунув свои длинные пальцы рук в короткие волосы, местами прерывающимися залысинами, из которых виднелись зашитые болотными нитями шрамы — иллюзия пропала совсем.

— Владлен? — присел на диван рядом Кюри, пытающийся найти внимание больного телом и духом мага.

— Да, — профессионально ответил мужчина с высеченными, выпирающими из-под рубашки мышцами. Как будто ни-че-го не случилось. Мягкий и спокойный тембр, игривая интонация. Да, произошла трагедия. Возможно, Владлен сыграл не последнюю роль в ней. Но всё же перед Кюри сидел самый умный и хитрый Маэстро.

— У Вас всё получится, — спокойно сказал Кюри.

— Что? — поднял красные от рваных капилляров глаза Маэстро на Кюри.

— Чтобы Вы не задумали, я уверен, Вы сможете, — Владлен закрыл ладонью глаза. Он не знает, что творит. Он не знает, сможет ли активировать антарис. Он не знает, сможет ли вернуть всё или её… обратно. Он не понимает, подставляет ли он целое государство своей идеей, — Вы ведь даже представить не можете, что сделали для меня.

Владлен поднял бровь. Он так точно ничего не делал для Кюри.

— Вы дали мне почувствовать себя нужным. Вы, Ваше обаяние. Вы дали мне цель и заставили поверить в то, что я могу её достичь. А я уверен, что вера в успех — это уже половина успеха. Я становлюсь лучше с Вами.

— Да что ты такое говоришь? — тяжело вздохнул Владлен. Голова пульсировала.

Кюри улыбнулся.

— То, во что верят — сбывается. Во что не верят — не сбывается, не замечается. Как бы не была плоха Ваша ситуация, заставьте до конца всех поверить, что всё так, как Вы говорите, и неведомыми даже для Вас путями это произойдет, случится. Действие, в которое поверили, становится событием. К примеру, как жена, которая постоянно пилит мужа за измены, а тот, уже устав доказывать свою верность идёт и назло ей изменяет. Вот такая петля.

— Ты пил? — нахмурившись и отстранившись, произнес Владлен. Он хотел побыть один. В о-ди-но-чес-тве.

— Нет, и Вам не стои… — но было поздно, Маэстро схватил бутыль с полки и, посмотрев на Кюри сверху-вниз, щёлкнул пальцами.

***

Дверь с силой хлопнула.

Фридерик, не отвлекаясь на Голубчика, продолжал говорить какие-то грязные словечки типа “наступление”, “подрыв”, “убийство”. Рот бы ему намыть. Да не мОгу. Люба ему эта старая попка в серых тряпках. Василий прыгнул на стул, на котором ранее крутился. И уставился двумя, собранными в кучу, глазами на Драгфата.

Тот внимательно слушал вещание Фридерика и думал. Глаза Генерала Империй бегали по столу, но мысли были явно куда шире.

Очаги восстания распространялись, как раковая болезнь — с дикой скоростью. И сейчас появился один лагерь ополченцев на границе близ антариса. Шанс очень мал, что они намеренно перелезут стену и зайдут в пещеру к антарису, но если среди них есть провидец… И он почувствует силу, то хуже Люциана с мощным оружием в руках может быть только озверевшая толпа, антарис в лапах которой будет напоминать гранату в руках обезьяны.

— Генерал, — закончил свою речь Советник, — Что делать будем? Перебрасывать силы на границу, накрывать купол на повстанцев, или… зачистить всё и сразу?

Василий начал крутиться на стуле. Он понимал, о чём говорил Фридерик. Он сам не раз был на “горячих точках”, но только под охраной и в шатре с едой. Но он слышал. Слышал, что происходит после приказа “зачистка”. Дрожь прошлась по перьям Василия и замолкла на уровне пуза. Растрёпанная птица посмотрела на свое раздутое пузо и ещё на пупок, в котором могли остаться крошки от котлет… Мысли улетели сразу в сторону Харчевни. Если бы не цепь на кладовке, которую повесил Драгфат, когда Василий пару раз пытался в ночи ограбить холодильную камеру, то, наверное, его бы раздуло до уровня воздушного шара. Василий поднял взгляд на Генерала. Тот смотрел прямо на птицу. И Фридерик смотрел.

— Убедился? — отвлёкся от темы Генерал, не желая отвечать на трудный вопрос Советника.

— Да, Владленушка сказать мне, что ты не кОзел. Пока. Но я ему сообщить, что минэ не нравится эти любовняческие измены.

— Это не измена, — стальным взглядом посмотрел Драгфат, а в душе у него чувствовалось именно так, как сказал Василий. Неужели он единственный в его окружении, кто может говорить прямо с ним о чём думает?