Книга вторая Упрямый доходяга (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 4

За прошедшее время произошло несколько изменений в отображении талантов, особенностей и способностей. Как я понял, эти трансформации демонстрировали мне о налаживании «диалога» между разными частями моего организма, в итоге продемонстрировав вполне логичную картину. Так как функционал всего моего богатства не изменился, особо переживать было не о чем.

Хитрость, позволявшая мне тренироваться с полной отдачей по 15 часов в сутки, называлась лайшассу. Эдакие получерви-полузмеи, местные спасители-вредители, уничтожающие насекомых тысячами и ползающие вокруг в великом множестве. Местные рассматривали этих гадючек как «мясо для бедных», ну а мне они идеально зашли для экстренного восстановления сил посредством таланта «поглощения». Утянутая в пасть живая «макаронина» с откусываемой, в последствии, головой, позволяла полноценно выкладываться целый час. Именно на такой своеобразной подпитке я и смог заработать целых три экспертных особенности.

Что же насчет гадливости от пожирания живой плоти… так её просто не было. Меня похищали, брали в плен, вешали, стреляли, резали и подвергали экспериментам. Под конец путешествия пришлось столкнуться с своими собратьями-кидами почти в прямом противостоянии, и каждый из них продемонстрировал мне, что способен на то, о чем я могу лишь мечтать. Одного орка на моих глазах безуспешно расстреливали из ружей и автоматов, пока его противники буквально не кончились, другая же кида, получив по шее и потеряв руку, сохранила в себе силы преследовать меня пешком в течение нескольких суток, а затем взять в плен. Куда уж тут с моим восстановлением сил и здоровья.

Сильная черта Магнуса Криггса в том, что он красив. То есть — отсутствует совершенно… в лучшем случае. Разумные в этом мире активно не любили тех, кто пытается проехаться им по мозгам. Силачи, ловкачи, умники — это одно, а вот мы, харизматы — совершенно другое. Наверное, мы задумывались Богом-из-Машины как лидеры, те, кто сможет объединить разумных, вести их за собой против тварей с ихором, но… увы, отношения между творениями Неверящего Бога и обычными смертными заставляли желать лучшего. Харизматы остались не у дел, но по-прежнему штамповались в храмах Деуса, проживая короткие и, чаще всего, очень печальные жизни.

А вот я попробую по-другому.

Вообще, я планировал пробыть в Куатре год, а то и больше, но местные оказались совершенно недружелюбными эльфами. Будучи яростными ксенофобами сами по себе, они с трудом мирились с соседствующими с Куатрой племенами точно таких же эльфов, как и они сами, а уж другие расы воспринимали как ошибку природы, чье место в сухих строчках истории вроде «2150 год, отряд клана Маун освободил острова Куху и Малавия от портивших там воздух выродков». К этим самым подлежащим уничтожению выродкам доблестные куатранцы относили всех, кто не они, уповая на древние родословные и чистоту крови… как минимум в прошлом, когда их предки и оставили Эласту строго за эльфами.

Современная история, в которой люди, орки, гномы, гоблины и другие эльфы пришли уже убирать их, куатранцев, казалась последним вопиющим богохульством и попранием всего, что свято.

Надо ли говорить, что я при каждой удобной возможности демонстрировал местным джигитам превосходство организма божественной сборки над их криво сляпанной каким-то куатранцем и куатранкой плотью?

— Собирайся, нечисть мелкая! — трубно воззвал я, одеваясь.

— Я чисть! — тут же отозвалась Эльма, красуясь застрявшим на голове свитером.

Оставалось лишь вздохнуть, да помочь девчонке одолеть коварный предмет одежды. Еще одна моя головная боль. Найти приемную семью девочке-человеку здесь? Нет шансов. Людей тут мало, в основном их держат как выращенных с младенчества слуг для общения с представителями Союза Равных. Ни о каком будущем в таком случае говорить не приходится.

— Мы к Хориону? — поинтересовалась мелюзга, хватая с тумбочки два своих пистолета, — На Карусе?

— Оба ответа утвердительные, — нахлобучил я ей на голову шляпу, — Вперед!

Кроме совершенно бесстыднейшего грабежа местных аборигенов на дикую уйму боеприпасов, позволившую мне взять «эксперта огнестрельного оружия», я оказался гордым владельцем котенка шкрасса, подаренного мне неким замечательным индивидуумом по имени Жариз Карз. Спустя четыре месяца выкармливания, выхаживания и бесхитростных тренировок, я получил полноценное ездовое животное… как я надеялся.

На самом деле… нет.

Карус встретил нас недовольным протяжным шипением, тут же начав тыкаться своей огромной манульей мордой в поисках чего-нибудь вкусного. Причем этого самого вкусного ему предполагалось хотя бы два-три килограмма, дабы меховое чудовище смогло бы оценить подношение. Шкрасс, несмотря на свою вопиющую молодость, был велик, чрезвычайно мохнат и без меры прожорлив, частенько отказываясь поднимать свой зад без взятки. Зато он обладал парой внушительных преимуществ — подчинялся только мне, а заодно был куда менее миролюбив, чем его обычные родственники.

Одному из умников клана Карз лет десять назад пришла в голову мысль: «А что будет, если мы возьмем мирных и искусственно созданных кошек, да и поселим в дикую местность? А то, понимаешь, эти химеры такие большие и страшные, а всё, что по сути могут — так это бегать по прямой, отращивать шерсть, да жрать в три горла раз в две недели. Непорядок». Ну и воплотил этот умник свои идеи на практике, поселив несколько сотен совершенно неприспособленных к самостоятельной жизни шкрассов в дикую местность. Карус был наиболее вменяемым результатом этого довольно прямолинейного эксперимента по встраиванию манулов в экосистему, но его вменяемость была совершенно недостаточной, за что он и достался некоему гному на бедность.

Проще говоря, шкрассы, как химеры, были именно транспортом — неприхотливым, чрезвычайно покладистым, без меры выносливым. Однако, будучи голодными, коты зверели, быстро и решительно определяя все живое в свой рацион, набивали брюхо, а затем спали с чистой совестью. Созданные как симбионты с цивилизацией, способной их регулярно удовлетворять молоком и мясом, шкрассы совершенно никоим образом не предназначались для самостоятельной жизни. Но, благодаря набору генов от предков и собственным статям, вполне смогли устроиться… заметно потеряв в кротости и толерантности. Провал смелого начинания был в том, что котята от одичавших манулов чаще всего полностью утрачивали полезнейшее свойство породы — они начинали питаться ежедневно, что делало их совершенно непригодными для езды на хоть сколько-нибудь большие расстояния.

В общем, Каруса легко было счесть полудиким, хотя лично я и Эльма считали его просто хитрожопым.

В очередной раз привычно пригрозив пушистому гиганту, что построю у него на спине дом, в котором буду жить долго и счастливо, я заставил кота подняться для оседлывания. Эльма тем временем суетилась в передней части манула, пытаясь избежать ленивых тычков огромной лапой. Если со мной шкрасс хоть как-то считался, то сероволосую малышку воспринимал то ли мышью, то ли запасом пищи на самый крайний случай.

— Дядя Магнус, а зачем мы поедем драться с чудовищем? — тут же озадачило меня вопросом неприкаянное дитя, залезшее на сопящего манула и уцепившееся мне за пояс.

— Это сложно объяснить, Эльма… — протянул я, направляя Каруса на дорогу, — Скажем так… помнишь, как тебя хотели украсть?

— Да… — тут же скуксилась девочка, которую я отбил у «неизвестных» похитителей буквально на третий день пребывания в Аркуате. Тут же подоспевшая стража города не дала даже посмотреть лица у замаскированных бандюг, но от кого они были я узнал довольно быстро.

— А когда нам дом подожгли? — продолжал оптимистично я.

— Да… — уже почти прошипела малютка, злобно ерзая сзади.

— А когда в тебя камнем кинули?

— Помню! — тон невинной двенадцатилетней девочки приобрел кровожадные нотки.

— Вот чудовище тем нехорошим людям и принадлежит, — смутно обозначил я перспективы, — Имеют они с него прибыль и влияние, чем бессовестно пользуются. А мы чудовище убьем, а сами уедем.