Маски сбежавшей невесты (СИ) - Волжская Анастасия - Страница 18

Ничего.

Мне казалось — нет, я была уверена, что угадала верно. Лучшего места нельзя было и придумать. Огонь, раздуваемый воздухом, был средоточием моей стихии. Возникни такая необходимость, я могла бы засунуть в растопленный камин руку, и пламя не причинило бы мне вреда. Но все попытки расшатать хоть один кирпич задней стенки камина закончились неудачей и рукавом, до локтя измазанным в саже. Нет, для того, чтобы отыскать тайник Мэрион, нужно было нечто большее.

Οгонь и воздух.

Огонь и сталь.

Задрав голову вверх, я увидела металлическую пластину заслонки на две ладони выше каминной полки.

Почему бы и нет?

Нащупать изнутри тонкую щель в каменной кладке оказалось непросто. С чистым платьем я мысленно попрощалась — для того, чтобы дотянуться до нужного места пришлось засунуть в дымоход руку по самое плечо. Но на этот раз чутье меня не подвело.

Под пальцами потеплело — на внутренней кладке проступил еще один символ Мэр. Я впилась ногтями в кирпич и — о чудо — тот выскочил, поддавшись нажиму. Он был легче обычного — похоже, сестра специально выпарила из него излишки воды, чтобы упростить доступ к тайнику.

Закусив губу от напряжения, я осторожно просунула кисть в образовавшуюся нишу.

Да, определенно, это было именно то, что я искала. Маленькая баночка красной кобальтовой соли, которую Мэр разбавляла и изменяла с помощью магии, делая невидимые чернила. Пять писем в тонких конвертах. И ещё что-то, завернутое в шарф из непрозрачного шелка.

Я аккуратно развернула тонкую ткань — и не сдержала изумленного вздоха. Внутри было две маски. Первая, не такая пышная, как у Лорри, абсолютно точно была зачарованной. Палевая основа из папье-маше изгибалась, закручиваясь лепестками полураспустившегося розового бутона. Магия едва ощутимо покалывала кожу, будто иллюзия так и просилась на свободу.

Вторая маска казалась обычным куском картона, обитого черным бархатом, с миндалевидными прорезями для глаз — в приюте мы, подражая недосягаемому великолепию двора, делали похожие для новогоднего маскарада. Ρазве что декор у той, что я держала в руках, был богаче. Лицевую сторону украшало золотое тиснение, а ткань была очень приятной на ощупь. С обратной стороны серебряными чернилами были выведено «Раскрой себя в Доме Удовольствий»

Что это было? Причудливое приглашение на вечер к герцогу Голдену? И почему Мэрион сохранила его?

Вопросов было больше, чем ответов, а сестра не пожелала дать других, более явных подсказок. Даже письма, в которых я надеялась прочесть хоть что — то о тайных планах Мэр, оказались не ее. Почерк был угловатый, мужской, записки — короткие и односложные.

«Протокола вскрытия леди А. не видел. Магическое исследование не проводилось. Свидетели утверждают, что понесла лошадь».

«Не знаю, зачем тебе это, но вот».

«Составил список. Неполный — только подтвержденные слухи. Прочитаешь — сожги. Люблю».

«Мэр, остановись. Твоя одержимость меня пугает. Чем глубже ты в это влезаешь, тем опаснее все становится для нас обоих. Я уже не уверен, что хочу знать правду. Император приказывает мне вернуться в Варравию, и я готов взять тебя с собой. Соглашайся. Здесь ты ничего не добьешься».

«Пожалуйста, не забывай, что я всегда готов тебе помочь, несмотря ни на что. В Варравии для тебя всегда найдется место. Как и в моем сердце. Пиши».

А подпись — и того непонятнее.

«Твоя Ночь, Джеррард».

«Ночь». Попробуй, разбери — то ли прозвище, то ли указание особого места в Ночном саду, то ли воспоминание о приятно проведенном времени в объятиях юной фрейлины. Я поморщилась, прогоняя прочь неприятную картину.

Кo второму письму прилагалась пожелтевшая вырезка из газеты. «Ужасное известие потрясло Миддлтон. Леди Ребекка Голден, погодный маг и мастер над воздухом, найдена повешенной в гостиной собственного дома. Следов борьбы не обнаружено, полиция подозревает самоубийство. Родственники Ребекки и безутешный супруг Эдельберт организовывают церемонию прощания в пятницу…» Дальше следовала дата — почти восемнадцать лет назад. Кажется, в тот год Солнцеликий только взошел на престол…

Список, который неизвестный адресат попросил сжечь, тоже почему-то сохранился. В нем было десять женских имен — «леди Эммелин Коупленд, леди Юнис Стэпридж, мисс Нора Фаулер…» Все они были мне незнакомы. Кроме одного.

«Леди Мэдлин Митчел».

Мама.

Я никогда не знала ее под этой фамилией — она отреклась от прежнего рода еще до нашего рождения. В городке, где мы жили, она была известна как Мэгги Вестерс. «В честь прабабушки», — объясняла она, когда я спрашивала, почему соседка из бакалейной лавки звала маму не так, как мы с Мэр.

Мама тоже всю жизнь играла в прятки — и вот, уже после смерти кто — то нашел ее и включил ее имя в список вместе с другими женщинами, о которых ходили странные «подтвержденные слухи».

По спине пробежал холодок.

Во что же ввязалась Мэр, забыв мамины наставления никогда-никогда-никогда не высовываться?

Но не успела я задуматься об этом, как в коридоре раздались мерные шаги. Караульный совершал очередной обход.

Нужно было спешить.

Я замерла, не дыша, пока шаги не удалились на достаточное расстояние от дверей, и тихо-тихо вернула на место вытащенный кирпич. Наскоро вытерев руки о подол платья — после сидения в угольной пыли его все равно уже было не спасти — я поставила защитный экран и стерла с начищенной меди серые отпечатки пальцев. Письма сжала в руке, а маски с трудом уместились под передником горничной. Огляделась — кажется, больше никаких следов взлома — и выскользнула из чужой комнаты, плотно защелкнув дверь.

А дальше все пошло не по плану.

Не успела я отойти от Лавандовых покоев, как за окном распустился первый цветок фейерверка. Загрохотало. После полумрака и тишины яркая вспышка и громкий звук показались оглушительными, и я отшатнулась к стене, сбившись с шага. Неловко переступила с ноги на ногу, подняла взгляд.

Из глубины коридора на меня с недоумением смотрели охранник, горничная и девушка в белом платье и тускло светящейся маске — не приведи боги, та самая мисс Селия.

У меня было не больше одного удара сердца, чтобы решить, что делать.

Свеча в руке почти прогорела. За окном стемнело, и вряд ли людям на другом конце коридора удалось разглядеть мое лицо и перепачканное платье. Но бежать было поздно, притворяться служанкой — тоже. Кто — то из троих вполне мог знать, что в это время никого в восточном крыле быть не должно.

Охранник поднял повыше подсвечник, вглядываясь в полумрак.

— Мисс…

Пальцы разжались, выпуская на пол одно из писем «Ночи», которое в ту же секунду подхватил магический ветер, увлекая в дальний конец коридора. За ним, до поры прячась в тени гардин, устремилась огненная искра. Я набрала в грудь воздуха, шагнула вперед.

— Пожар…

Фальшь в голосе резанула по напряженным нервам. Кровь вскипела от паники. Новые язычки пламени сорвались с пальцев и, скатившись по подолу платья, жадно вцепились в кружево нижней юбки.

Это добавило убедительности.

— Пожар! — повторила я, срываясь на бег. — Пожар!

Охранник и горничная переглянулись.

— Мисс, — мужчина успокоительно вскинул руки. — Назовитесь. Что вы здесь…

— Пожар! Пожар! — не сбавляя шага, я побежала прямо на них. — Помогите!

— Что… боги, мисс, у вас платье горит!

— Помоги-и-и-ите-е-е! — заголосила я, уворачиваясь от хватки охранника и пролетев на всех парах между горничной и растерянной фрейлиной. — Там пожа-а-а-ар!

— Майлз, она права! Я вижу всполохи! Скорее зови стражу!

— Мисс! Мисс!.. Да не туда, мисс, бегите вниз, там вам помогут…

Но меня было уже не остановить.

Я вихрем пронеслась по коридору. На крик горничной навстречу мне пробежало ещё десяток слуг, но их больше интересовал огонь, выпущенный мною на балкон, соседствующий с комнатами фрейлин, чем бегущая в противоположную сторону перепуганная и перемазанная сажей горничная. Напротив, мой безумный вид придавал картине должный градус паники, заставляя людей торопиться на импровизированный «пожар».