Возвращение. В объятиях лорда тьмы (СИ) - Арсе Доминика - Страница 23

– Таверну? – Ахнула.

– Да, да. Ой, а что это у тебя? Дорогущий какой браслет. Не украла ли где? Мне неприятности ни к чему.

– Нашла на кладбище, – решила солгать и вытащила из волос невидимку. – Вот и это там же.

– На каком это? – Ахнула женщина.

– Ливонском, – Ответила, вспомнив название.

От протянутой драгоценности у поварихи глазки заблестели.

– Может сменять у ростовщика на монеты? – Предложила та. – Себе небольшой процент оставлю. Иначе с таким богатством будешь внимание ворья привлекать. А уж если хозяева отыщутся, плетей отвесят, да в темницу бросят крысам на съеденье.

– Да, буду благодарна, вам Мила, – согласилась, не мешкая.

– Браслет дороже будет, серебро нынче в цене. Все лорды скупают, а народ бедный по крохам собирает, чтобы от кровососов хоть какая – то защита была. Давай и его.

– Нет, его оставлю, – ответила, думая, что нельзя весь капитал в одну корзину с яйцами…

У браслета хозяев внутри купола точно нет, я его с собой притащила. Значит, моя собственность.

– Как знаешь, – бросила недовольно женщина. – На ногу что ли перевесь, а то прирежут. Народ обнищал, да озлобился. Голод и страх толкает на любые проступки.

Повела Мила через чёрный ход во внутренний двор с масленой лампой в руках. Прошли несколько узких улочек и оказались на постоялом дворе. Судя по пяти лошадкам, привязанным на турникете с крытым верхом, это был именно он. Дальше раскинулся двухэтажный домина, широкий – преширокий, правда деревянный, и на вид, не такой уж и монументальный. Местами, где пристройки, немного покошенный. И довольно оживлённый, судя по шуму, доносящемуся из открытых окон, из которых ещё и рекой лился свет.

Двинулись к зданию. Но и десяти метров не успели пройти. Куча дров, что неподалеку уложена была, вдруг посыпалась, и через неё перевалился человек в лохмотьях с бутылкой в руках, перепугав меня до смерти.

– Достал уже, – Мила выдохнула с некоторым облегчением. Я тоже.

– Налей, бабка, – прохрипел мужик из полутьмы, пытаясь выкарабкаться из груды дров, при этом не выпуская бутылки.

– Когда ж ты уже подохнешь, – фыркнула повариха.

– Когда и все тогда, и я!

– Опять за свое, – укорила женщина на выдохе.

– Скоро купол наш падёт, и тогда твари несметными полчищами заполонят здесь каждый уголок! И вам всем уже бочки вина не понадобятся, жадные душонки!

– Я стражу позову! Не пугай новенькую, пустослов прокаженный!

– Смерть нам всем! – Воскликнул тот и споткнулся.

Дальше начал бормотать, уткнувшись в лошадиный помет. Руки у бедного ослабли, чтобы подняться сил не осталось. Ринулась помогать, но Мила остановила и дернула за собой.

С черного хода зашли и очутились на кухне. Свет в пару преломляется, что – то жарится, парится, бурлит, кипит. Мясо рубится, салаты шинкуются, посуда стучит. Ругань и спешка в воздухе витают.

Кухарка матерая к нам подошла вся в кровяных брызгах от мяса.

– Привела – таки помощницу, – усмехнулась криво.

– Да, Лида, забирай. Джулией зовут, девка крепкая.

– Такие и нужны. Имя аристократическое, аль присвоила?

– Назвали, – прогнусавила в ответ, вытирая пот со лба. Жарко тут, как в сауне. А от запахов просто воротит.

– Джулия, работа впервой? Вижу и сама по глазищам твоим выпученным.

Кивнула. Мила рассмеялась, хлопнула по плечу и сбежала тут же. Лида на меня глянула исподлобья строго.

– Руки крепкие, значит, вино будешь разносить, – бросила, тряся огромной грудью. – Простая работа для первого раза. Одна дуреха уже три кувшина разбила, чёрт бы её побрал. Тара осталась только крупная. А мужиков на разносе не держим, дабы имя доброй таверны не омрачить. «У кобыл на сеновале» – самая лучшая таверна в городе. Так что гордись работкой.

– «У кобыл на сеновале»?!

– Да, – кивнула с серьезным видом и продолжила, косясь уже по сторонам. – Сегодня полон зал, рыцарей разносортных тьма, да солдат вольных куча. Празднуют, что нечисть какую – то большую разбили. Давненько такого не было. Жрут, да давятся, но пока ещё не блюют. Три драки уж прошло, двери вышибли, два стола сломали, а ещё и полуночи нет. Чую, это только начало. Поэтому не попади под раздачу, когда стулья полетят. Всё, не стой, вот бери заготовленное! Где орут, туда и неси. Так! А ты куда схватила, овца недорезанная?! Жаркому ещё пять минут жариться! Назад ссыпай, курица общипанная! А ты чего встала, хлебалом щёлкаешь, лошадь?! Эй, не жрать из тарелки! Рыцарям неси! Да не ты, дура! А ты!

Вроде бы ничего мне не адресовано, но я, как ошпаренная, схватила два кувшина, что стояли у входа с лестницей вниз, и побежала за девочкой с подносом. Лишь бы только не получить характеристику от злобной толстухи, поливающей всех подряд. Вроде бы литров по десять тара, да ещё и полная, а так легко нести оказалось. И всё это действие криков поварихи!

Зал, полный пьяных, орущих, смеющихся и бранящихся, грязных, потных мужчин, вызвал отвращение. На площади в двести квадратов беспорядочно раскинулись столы, некоторые из которых сдвинуты, другие покошены, и стоят, как попало. Сколочены они тоже, будто не единожды, и руками, которые росли не оттуда. Нет ни одного свободного места, посетители сидят буквально на головах друг друга. Постоянно что – то падает на пол, сквозь нескончаемую ругань то и дело раздаётся визг, будто кто – то играет на визгливом пианино. Семи пядей во лбу не надо: мужчины щупают официанток, прихватывают за мягкие места при любом удобном случае, стоит только задницам подвернуться под руку. В ответ получают крыльями, клювами, копытами и тарелками. Отчего гадко ржут и пьют, проливая часть на пол.

Эпизод сей картины «маслом» разросся в моем сознании из событий секунд десяти, пока стояла раскрыв рот, дабы не дышать носом и не чувствовать запаха помойки. Покормить меня забыли, и спасибо большое за это! Иначе стошнило бы сейчас на почерневший засаленный пол! Это самое лучшее кафе города?! Тогда как выглядит самое худшее?!

От полной дезориентации закружилась голова, и смешались кони, люди и котлеты с мухами, вернее, слились краски и картинки. Ибо вино просили со всех сторон! Истошно, захлебываясь другим вином, хрипло, кашляя едой, даже визгливо, с трехэтажным матом, в основном о моих родителях и с угрозами сексуальных расправ с моей бабушкой.

Мелькали страшные бородатые морды, улыбаясь с кривыми чёрными зубами, пока я мчалась к выбранному столу, что показался мне наиболее порядочным. Всего три стола миновала, выловив увесистый шлепок, от которого чуть не улетела, и пару щипков едва ли не в причинном месте. Спасла реакция. Всё же один кувшин чуть не выронила на голову наглеца. Тот помог придержать и ухватил за грудь в награду. Сдавил так, что вскрикнула, и показалось, что вот – вот брызнет молоко. Хотел уже усадить на свои колени, но помогла коллега. Матерая женщина, работающая на разносе, сбила ногой ножку стула, на котором гад сидел. Дабы не упасть, ему пришлось отпустить меня.

– Мне налей! – Кричали кривые морды. – Меня поцелуй!

– Сюда плесни, милая!

– Да кувшин весь отдай, что ты дергаешься!

– Хозяйка такой задницы должна быть королевой! Ха – ха – ха!!

– Дай хоть сиську в руке подержать, потаскуха! Га – га – га!!

Один кувшин отдала, второй об голову разбить собиралась, но меня дернули на соседний стол и рывком усадили на табурет. Тот не выдержал, и я упала на пол, кувшин спасли, вырвав из моих рук с гадким ржанием. На меня было плевать. Копчик зазвенел от удара о пол, головой не ударилась лишь потому, что чья – то нога помешала. Чтобы не попасть в лапы наглецов поползла прочь под столом.

Это не рыцари, это свиньи. Никогда больше не буду сомневаться в лицемерии, коим веет светское общество! Если ты леди, тебе руки целуют и играют в благородство. А обычных женщин – крестьянок принимают за мясо.

Мощные руки вздернули меня словно куклу, ухватив за талию. Широченная квадратная морда улыбнулась без двух передних зубов. Я такую огромную гориллу ещё не видела. И сразу оторопела.