Ведун (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 56

— Я не предатель! — громко выкрикнул Константин, затем продолжил более ровным тоном: — Это ты подрываешь наш союз с Англией своими экспансионистскими устремлениями в Туркестане, Америке и в Китае. Тысячи русских солдат положили свои жизни на алтарь порочной политики этого бесконтрольного расширения наших границ. Назови хотя бы пять лет, чтобы Россия не вела с кем-то войну?! Народ устал тянуть бремя этой бесконечной бойни. Да, я не столь умен и образован как ты, брат, у меня нет сильного магического Дара, но я намного ближе к простому русскому мужику и лучше тебя понимаю, чего хочет, а чего не хочет простой российский обыватель.

На эти слова царь лишь весело рассмеялся. Успокоившись, он посмотрел на раскрасневшегося от осознания собственной правоты брата с откровенной жалостью.

— Эко, Костя, тебе запудрили мозги твои благодетели с Туманного Альбиона. Денег дали, руками наймитов провели всю подготовку к перевороту. В случае успеха, тебе осталось лишь въехать в Кремль на белом коне и, объявив себя спасителем Державы Русской, начать выдавать один за одним мудрые указы, написанные людьми, находящимися за многие тысячи верст отсюда.

— И вовсе не так! — возмущенно возопил опальный принц. — Управление государством частично перешло бы к избранному народом парламенту. Самодержавная политика должны быть ограничена конституцией.

— То есть ты хочешь, чтобы, как в Англии, управление государством взяли в свои жадные лапы богатое купечество и промышленники? — Нахмурил брови царь. — А тебе известно, брат, что во всей Британской империи богато и счастливо живут только обитатели всего лишь одного острова, именуемого Англия, да и то не все. Тебе, ведь, как потенциальному Императору Всея Руси должно быть ведомо то, на чем зиждется благосостояние этой кучки опившихся крови несчастных индусов, африканских негров, американских и австралийских аборигенов. Ты дурак, если считаешь англичан великими гуманистами и просветителями. Они вселенское зло, жадное неразборчивое в средствах ЗЛО. Да, какое-то время наши экспансионистские интересы не пересекались, и между нашими государствами даже военный союз был заключен. Но вспомни, пришли нам на помощь твои английские друзья, когда шведский Карл, нарушив Вечный Мир, попытался оттяпать у нас Финляндию и часть прибалтийских территорий? А еще вспомни… — Царь осекся, махнул рукой и с горечью в голосе сказал: — Да что я тут распинаюсь перед необразованным простофилей с замороченными откровенными врагами нашего государства мозгами, возомнившим себя Гаем Юлием Цезарем. Уж лучше бы ты, Костя, продолжал свои пьянки-гулянки и бесконечные скачки по крестьянским полям. Оно хоть и разорительно для казны и репутационный ущерб династии Бельских наносит, но без откровенного предательства. Теперь будь готов ответить за свою несусветную глупость по полной.

До сознания опального князя наконец начало доходить, в какой ситуации он оказался, то есть влип по полной. Однако, обладая ограниченным умом, и гипертрофированным самомнением, он всё еще продолжал надеяться, что возможность вывернуться с сохранением прежних привилегий родного брата царя у него все-таки имеется.

— Что со мной будет? — спросил он, особо не интересуясь ответом, ну не казнят же его и не закуют в кандалы — не по-родственному это.

Однако, после того, как он увидел нечеловеческий оскал на лице брата, страх ледяными щупальцами начал проникать в его душу.

— А вспомни, какую судьбу мне моей жене и нашим детям, между прочим твоим родным племянникам, готовил ты со своими верными холуями. Случайная смерть от апоплексического удара для меня, в результате несчастная Тамара теряет рассудок и от горя принимает смертельную дозу яда, не забыв накормить той же отравой наших детей.

— Но откуда?.. — лицо брата царя побледнело, краше в гроб кладут. — Ведь никто, кроме…

— Короче, завтра во всех газетах будет опубликован некролог, так мол и так, Великий Князь Константин Васильевич Бельский умер от… — царь злорадно усмехнулся, — апоплексического удара. Его жена с детьми, не желая оставаться в России изволит отбыть обратно ко двору своего отца Генриха Вестфальского. Как видишь, Костя, твой брат более гуманен нежели ты, во всяком случае, своих племянниц и племянника с их матерью он на верную смерть не обрекает. Также, пачкать руки твоей кровью я не собираюсь. Завтра умрет Великий Князь Константин, но вместо него появится Константин Иванович Васильев, урожденный крестьянин села Черный Овраг, Вольшанского уезда, Липецкой губернии, приговоренный судом за убийство соседа к пожизненным каторжным работам на острове Сахалин. Чтобы ты не сболтнул своим несдержанным языком чего лишнего, над тобой поработает парочка моих самых лучших менталистов. Уверяю, к завтрашнему утру ты сам себя будешь считать этим самым крестьянином. К тому же, лицо твое будет настолько обезображено оспенной сыпью, что родного брата царя в тебе даже наша родная мама не признала бы, будь она жива. Так что, бывший братец, трудись на благо своей великой родины. Тебе там отбывать наказание недолго, ибо на суровом Сахалине каторжане долго не живут. Тебе даже каяться придется за несовершенные не тобой преступления. Но ты кайся, брат, глядишь, господь и услышит, а услышит, глядишь, и простит.

— Ты не способен так поступить с родной кровью, — посеревшими губами молвил Константин, но не узрев в глазах брата ни малейшего признака прощения, пошатнулся и будто куль тряпья рухнул на начищенный восковой мастикой едва ли не до зеркального блеска дубовый пол.

— Эй, кто-нибудь! — На зов государя тут же появилось несколько офицеров охраны. — Видите, человеку стало дурно. Отнесите в целительский покой. — Бросив на бывшего брата прощальный взгляд, Петр Васильевич направился к окну. Немного постоял, облокотившись на подоконник, в ожидании исполнения своего приказа. Затем обратился к замершему у входа секретарю, одетому в полагающийся царедворцу строгий партикулярный костюм черного цвета: — Сергей, пригласите-ка ко мне на завтра английского посла, скажем, часика на два пополудни.

— Будет исполнено, Государь! — вежливо поклонился мужчина.

— В таком случае идите отдыхайте, до десяти утра можете быть свободным. Сегодняшний день оказался для всех нас крайне тяжелым, завтра стрелять будет уже не в кого, но легче от этого не станет.

[1] Соответствует званию гвардейского полковника или армейскому генерал-майору

Глава 18.

Белый гриб на толстой ножке —

малый средний и большой,

на грибной лесной дорожке

шляпку прячет под листвой.

Наберу даров лукошко,

в рани-ранней в солнца свет.

А потом ещё немножко,

а потом ещё немножко…

Я в азарте! Спасу нет!

В.Белый.

Мои товарищи приперлись ни свет, ни заря, точнее по самой ранней заре, когда Солнце еще не выползло из-за вершин деревьев, но было уже вполне светло. Впрочем, я был готов — умыт, причесан, накормлен доброй бабулей. Выйдя во двор на шум голосов, увидел пятерых своих добролюбовских корешков одеты по-походному у каждого в руках по две большие корзины за спинами котомки с домашней снедью и поясными баклагами с водой.

Я также взял пару корзин и удобный рюкзачок, пошитый Егоровной по моим рисункам. Не Wenger и не Arctic Hunter, что у меня были в той реальности, но по сравнению с неудобными котомками товарищей, настоящий прорыв. Жаль здесь еще не изобретены молнии и липучки, но и на пуговицах все выглядит вполне стильно.

— Ух ты! — выдал Костян-Дылда, завистливо уставившись на мою заплечную сумку. — Откель такое диво дивное?

— Бабушка сшила, — коротко ответил я, отсылая всех с вопросами к лекарке.

— Что тут у нас? — Сказал Вася-Глист, трогая руками плотную парусину и разглядывая ровные стежки суровых ниток. — Весчь!

— Васята, — посмотрел, отойди, дай другим помацать! — возбудились близнецы Виктор и Степан (довольно часто во время сильного нервного возбуждения эти парни могли говорить хором одно и то же).