Однажды в Голливуде - Тарантино Квентин - Страница 55

Послушав дикую историю Киски, Клифф даже проникается уважением к этому типчику Чарли. В смысле манипулировать кучкой хиппарок, сбежавших из дома, — это одно. С этим, наверное, и Клифф бы справился. Но на разгневанных отцов с дробовиками Клифф особого влияния не имел никогда.

И он подытоживает:

— Ладно, давай еще разок: мужик подбирает на дороге хиппаря? Везет хиппаря домой на ужин со своей женой и четырнадцатилетней дочкой? Хиппарь трахает четырнадцатилетнюю девочку и уезжает с ней на машине этого мужика? На той самой машине, которая его подвозила? Из-за хиппаря дочка выходит замуж в пятнадцать, а потом сбегает с этим хиппарем? Жена бросает мужика из-за всей кутерьмы в жизни, которая началась из-за того, что он подвез гребаного хиппаря? Мужик берет дробовик и выслеживает хиппаря, но вместо того, чтобы снести ему башню, принимает кислоту и с ним развлекается? А потом еще просится к нему в ученики?

Киска кивает.

— Я тебе говорю, Клифф, Чарли — нереальный чувак. Ты его заценишь, и я знаю, что он до хрена запенит тебя.

Снова глядя на дорогу, Клифф признает:

— Ну, надо сказать, мне интересно встретиться с этим Чарли.

Пока Рик Далтон с помощью катушечного диктофона повторяет реплики для следующей сцены, в дверь его трейлера стучат. Он нажимает паузу, затыкая диктофон на полуслове.

— Да? — говорит он двери.

— Здравствуйте, мистер Далтон, — говорит ассистент второго режиссера. — Если вы готовы, Сэм хотел бы переговорить с вами на площадке.

— Сейчас буду, — отвечает Рик.

Он оглядывает трейлер. «Вот блин, надо бы прибраться перед уходом, — думает он. — И надо бы придумать хорошее оправдание, почему окно разбито». На самом деле окно разбито потому, что, вернувшись в трейлер после недавней сцены, он был так зол на самого себя, что как следует швырнул ковбойскую шляпу через все помещение. А на себя он разозлился из-за неловкого момента на площадке, когда то и дело лажал с репликами. Так-то актеры постоянно забывают слова. Но Рик переживал из-за того, что о нем подумают. И вчера вечером Рик три часа старательно учил реплики. Он знал, что на сегодняшних съемках слов у него много. Профессионалы свои слова знают, а Рик — профессионал.

Но обычно профессионалы не пьют восемь «Виски сауэров» подряд, пока не вырубятся, забыв, как попали в кровать. Ну, некоторые профессионалы — пьют. Но за годы уже наловчились с этим справляться. Только эти актеры (Ричард Бертон и Ричард Харрис) — профессиональные алкоголики. А Рик — он все еще любитель.

В поколении до времен, когда в моду у членов Гильдии киноактеров вошли наркотики и травка, камнем на шее многих актеров был алкоголь. Пить многие начали по тем же самым причинам, почему их дети начнут употреблять наркоту. Это способ сбежать от жизни — пока он не выходит из-под контроля. Но некоторые заработали свой алкоголизм честно.

Не надо забывать, что многие звезды пятидесятых побывали на Второй мировой войне. А многие из тех, кто пошел в актеры в конце пятидесятых и начале шестидесятых, побывали в Корее. И на войне многие из них видели такое, чего уже никогда не развидеть. И поскольку их поколение это понимало, в целом с алкоголизмом во многом мирились.

И герою Второй мировой Невиллу Брэнду, и выходцу из пехтуры Ли Марвину позволяли присутствовать на площадке в нетрезвом виде без того, чтобы страховая компания закрыла производство. Казалось, что Марвина с возрастом все больше и больше преследуют духи убитых им на поле боя. В кульминации вестерна 1974 года «Банда Спайкса», когда персонаж Марвина должен застрелить молодую звезду Гэри Граймса (паренька из «Лета 42-го»), то ли вид Граймса, то ли его возраст, то ли все сразу, судя по всему, напомнили Марвину о молодом солдате, которого он убил на войне. Оскароносный ветеран заперся в трейлере и допился до ступора, чтобы набраться смелости и столкнуться с тем, что он сделал, и с тем, что сейчас должен изобразить. И результат налицо. В целом «Банда Спайкса» — неплохой вестерн семидесятых. Довольно приятный, но быстро выветривается из головы. Не считая только жестокой перестрелки в кульминации и свирепого выражения на рубленом лице Марвина.

В контракте звезды Джорджа К. Скотта был пункт, что из-за его алкоголизма будет потеряно три дня производства.

Пока в семидесятые Альдо Рэй не опустился окончательно, кинокомпании соглашались терпеть избыточное пьянство даже в его случае, хоть и с оговорками.

У Рика Далтона таких оправданий нет. Его запой вызван тройной комбинацией ненависти к себе, жалости к себе и скуки.

Рик хватает шляпу Калеба, влезает в коричневую сыромятную куртку с бахромой и выходит, проследив, чтобы ассистент второго режиссера не заметил бардак, который он натворил в трейлере. Пока киношники суетятся, а кони бьют копытами в грязи, Рика ведут по главной улице вестерн-площадки городка Ройо-дель-Оро и возвращают в штаб Калеба Декото — салун «Позолоченная лилия». Войдя в барные двери, он видит, как с одной стороны операторы готовят камеру. Напротив 35-миллиметрового объектива в одиночестве стоит Сэм Уонамейкер, рядом с красивым стулом из красного дерева с высокой спинкой. Режиссер манит его к себе.

— Эй, Рик, подойди на минутку, хочу тебе кое-что показать.

— Конечно, Сэм, — говорит Рик, с удвоенной скоростью торопясь к мистеру Уонамейкеру.

Сэм встает за прочный деревянный стул, кладет руки на спинку и говорит:

— Рик, с этого стула ты выдвинешь требования выкупа за Мирабеллу.

— Ну, это отлично, Сэм, — говорит Рик. — Чертовски красивый стул.

— Но я не хочу, чтобы ты считал его стулом, — поправляет Сэм.

— Не хочешь, чтобы я считал его стулом? — переспрашивает озадаченный Рик.

— Нет, не хочу.

— А чем ты хочешь, чтобы я его считал?

— Я хочу, чтобы ты считал его троном. Троном Дании! — заключает режиссер.

Не зная «Гамлета», Рик понятия не имеет, что Гамлет из Дании, так что не понимает отсылки.

— Троном Дании? — переспрашивает он у режиссера с некоторым недоверием.

— А ты — злой сексуальный Гамлет, — смачно произносит Сэм.

«О господи, опять его понесло про ебаного Гамлета», — думает Рик. Но говорит не это, а просто повторяет за Сэмом:

— Злой сексуальный Гамлет.

Сэм с силой указует на него перстом и говорит:

— И-мен-но, — таким тоном, будто говорит: «Эврика'.» Затем продолжает речь о своей постановке в шекспировском духе: — А малышка Мирабелла — твоя миниатюрная Офелия.

Рик не знает, кто такая Офелия, но предполагает, что это персонаж из «Гамлета», так что просто кивает, пока Сэм продолжает плести свою паутину шекспировского подтекста:

— Калеб, Гамлет. У обоих есть контроль. У обоих есть власть.

— У обоих есть власть, — повторяет Рик.

— Оба безумны, — говорит Сэм.

— Оба безумны? — переспрашивает Рик.

Сэм кивает.

— В случае Гамлета — из-за смерти отца от рук дяди, — и добавляет в скобках: — Который также трахает его мать.

— Вообще-то я этого не знал, — тихо бормочет Рик.

— А в случае Калеба — из-за сифилиса.

— Сифилис? — удивляется Рик. — У меня сифилис? Я сумасшедший?

Сэм кивает в ответ на каждый его вопрос.

— Слушай, Сэм, — напоминает Рик, — я же говорил, что особо не читал Шекспира.

Пренебрежительно отмахнувшись, режиссер успокаивает:

— Это неважно. Тебе нужно только захватить престол.

— Захватить престол?

— Ты должен править Данией.

«Видимо, Гамлет — датчанин», — думает Рик.

И Сэм довершает аналогию с принцем датским:

— И править ты будешь жестоко, править ты будешь беспощадно, править ты будешь ковбойскому де Саду подобно, но ты будешь править!

«Де Сад? Это еще кто? — гадает Рик. — Еще один персонаж из ,,Гамлета“?»

Сэм продолжает режиссерскую речь:

— Для Лансеров Мирабелла — самое главное сокровище.