Однажды в Голливуде - Тарантино Квентин - Страница 31

— Да? — односложный ответ на однословный вопрос.

— Эй, Руди, не знаю, помнишь ли ты меня, — Чарли сразу переходит к делу, — я друг Терри Мелчера и Денниса Уилсона...

— Я тебя знаю, Чарли, — говорит Руди безо всякого тепла, — чего хотел?

«Чувак не очень-то дружелюбен, — думает Чарли, — но хотя бы знает, что я знаком с Терри».

— Ну, я приехал поговорить с Терри, а чувак в доме сказал, что Терри съехал.

— Ага, месяц назад еще.

Чарли изображает огорчение, пинает траву, ругается:

— Да етить-колотить! Я, выходит, такой путь проделал — и все зря.

Затем вновь поворачивается к стоящему за дверью Руди и спрашивает со всей открытостью:

— Не знаешь, куда он съехал? Или номер его? Мне очень надо с ним увидеться. Прям срочное дело.

С точки зрения Чарли, это правда.

А вот Руди в ответ лжет:

— Прости, Чарли, ничем не могу помочь. Не знаю.

— Что ж, фигово, — говорит Чарли. Потом, меняя тон, задает вопрос, ответ на который уже знает: — А ты сам кем работаешь, Руди?

— Я менеджер, Чарли, — говорит Руди и добавляет: — Тебе это хорошо известно.

Пока на заднем плане Вик Морроу, Рик Джейсон и Джек Хоган крошат нацистов, Чарли торопится толкнуть речь, прежде чем Руди Альтобелли его отошьет.

— Понимаешь, Терри должен устроить мне прослушивание в «Коламбии Рекорде энд Тейпе», поэтому я его и ищу. Но штука в том, что меня никто не представляет, поэтому, если все выгорит и мне предложат контракт, я буду один-одинешенек. А ты ведь знаешь, что для музыканта это не самый лучший расклад. Особенно когда речь о коммерческом гиганте вроде «Коламбии Рекорде энд Тейпе».

В общем, может, я бы заехал еще, привез свои записи. Может, даже сыграл бы тебе на гитаре.

Если понравится, подпишемся, и я начну переговоры с «Коламбией Рекорде энд Тейпе» как положено.

Спроси у Терри. Спроси-спроси — уж Терри точно в восторге от моих девочек.

Руди открывает рот, но не успевает сказать хоть что-то, как Чарли спрашивает:

— Слушал новый альбом The Beach Boys, «20/20»?

— Нет.

— Так вот, одна из песен на альбоме — моя, — сообщает ему Чарли. — Я написал песню, а Деннис Уилсон ее переписал и испоганил, а потом The Beach Boys испоганили ее еще раз.

— Слушай... — Руди пытается вставить хоть слово, но Чарли не дает:

— На самом деле они испоганили ее так, что я бы даже не советовал слушать. Я бы лучше свою версию поставил. Давай, может, вернусь, послушаешь мои записи. Сыграю тебе на гитаре. Ты знаешь, я люблю сочинять песни. У меня хорошо получается, — искренне говорит Чарли.

Наконец Руди вклинивается:

— Я бы с удовольствием поболтал с тобой еще, Чарли, но я завтра улетаю в Европу, мне еще собираться.

Чарли широко улыбается, в его голосе слышится хихиканье.

— Что ж, видать, сегодня ни хрена не мой день, а?

Теперь очередь Руди менять тему:

— Как ты узнал, что я живу в домике у бассейна?

Чарли тычет большим пальцем себе за спину.

— Чувак в доме сказал.

— Слушай, — строго наставляет Руди, — мне не нравится, когда моих жильцов беспокоят. Поэтому, Чарли, больше так не делай, понял?

Чарли ухмыляется и машет рукой, соглашаясь:

— Да понял я, понял, все нормально. Я не хотел никого беспокоить, — и, стараясь закончить разговор, сохранив хотя бы крупицу достоинства, добавляет: — В общем, я как-нибудь найду Терри... или он найдет меня. И, может, в другой раз сыграю тебе что-нибудь из своего?

«Наконец-то!» — думает Руди.

— Да, конечно, Чарли.

Широко улыбаясь, Чарли машет рукой человеку за дверью:

— Удачно долететь!

Клифф ремонтирует антенну Рика на крыше дома Рика. Приматывает ее проволокой к крыше с помощью плоскогубцев, чтобы держалась, когда видит, как мелкий хиппарь, который приехал на грузовичке «Твинки», теперь идет по подъездной дорожке резиденции Полански обратно. Работая плоскогубцами, Клифф не сводит взгляда с этого стремного типа.

Чарли уже подходит к грузовичку, как тут затылком чувствует взгляд. Замирает. Оборачивается. Видит, как на него с крыши дома на другой стороне уставился блондин с голым торсом, который копается с антенной.

Они слишком далеко и не могут разглядеть друг друга толком.

Чарли цепляет свою фирменную улыбку до ушей и дружелюбно машет блондину.

Клифф не улыбается и не машет в ответ. Просто прожигает мелкого хиппаря взглядом, не переставая при этом скручивать провод плоскогубцами.

Улыбка исчезает с лица Чарли.

Затем внезапно Чарли бросается танцевать свою фирменную «уга-бугу» и орать. Закончив судорожные пляски для Клиффа, мистер Мэнсон показывает засранцу на крыше средний палец:

— Пошел в жопу, урод!

Мистер Мэнсон забирается в грузовичок «Твинки», заводит мотор, дергает похожий на швабру рычаг коробки передач, и грузовичок, пыхтя и кашляя, катится вниз по склону Сьело-драйв.

Клифф смотрит ему вслед.

Затем говорит себе вслух:

— Это что сейчас, на хрен, было?

Дверь трейлера-гримерки на площадке «Лансера» распахивается, и на улицу выходит Рик Далтон. Вот только на Рика Далтона он больше не похож. Соня нацепила на него индейский парик шатена с завитыми кудрями до плеч, приклеила на губу «большие, длинные, висячие усы, как у Сапаты». А Ребекка нарядила его в стильную коричневую куртку из сыромятной кожи, со свисающей с рукавов бахромой в духе Кастера, которая пришлась бы к месту, если бы Рик выступал на сцене в Вудстоке с Country Joe and the Fish. Другими словами, Калеб Декото по-уонамейкеровски.

Сэм Уонамейкер, Соня и Ребекка вне себя от удовольствия. Рик их восторгов не разделяет.

Но Сэм настолько воодушевлен как актерскими данными Рика, так и своим придуманным им образом Калеба-контркультурщика, что актер предпочел не раскачивать лодку. И решил так: лучший план действий — это быть хорошим актером, за которого его принимает Сэм, и сыграть, будто он воодушевлен внешним видом Калеба не меньше остальных троих. А на самом деле Рик думает: «Я стая чем-то средним между чертовым хиппи-пидорасом и Трусливым Львом из „Волшебника страны Оз“». И он даже не знает, что его бесит больше.

Из гримерки выглядывает Соня и предупреждает:

— Рик, я знаю, сейчас обед, но тебе надо подождать минимум час перед едой. Дай клею для усов время высохнуть.

Хороший парень Рик отвечает взглядом в стиле «без проблем, детка», достает из заднего кармана вестерн в мягкой обложке и машет Соне.

— Не волнуйся, милая, у меня есть книжка.

«Отлично, — думает Рик, — подыхаю с голоду, а теперь еще и обед пропущу».

Среди прочего в работе на съемочной площадке Рику нравится, что здесь кормят. Рик считает, что любая еда, которую оплатили или приготовили за него, — это хорошая еда. А многие актеры, с кем он пересекается на площадке, — неблагодарные сукины дети. На что тут можно жаловаться? Тебе отваливают кучу денег за притворство, тебя кормят, тебя катают по миру, тебе находят жилье, тебе дают налик на расходы и стараются принарядить, как могут? А некоторые актеры все равно ноют. «О-о, сегодня у нас что, опять курица?» Этого Рик никогда не понимал.

Так что во время обеденного получаса, раз уж есть ему нельзя, почему бы не ознакомиться с декорациями салуна, где засела банда скотокрадов под предводительством его персонажа. Рик — при полном параде Калеба Декото — идет по вестерн-площадке «Двадцатого века Фокс», которая в этом сериале называется Ройо-дель-Оро. После обеда здесь яблоку будет негде упасть от людей из съемочной группы, ковбоев, кинооборудования и лошадей. Но на обеденное время площадка превращается в город-призрак. Не совсем пустынный: через нее срезают случайные работники по дороге куда-нибудь еще. Но по большей части здесь безлюдно.

Пока актер шагает в своем костюме и сапогах по главной улице-грунтовке в окружении заведений в стиле Дикого Запада (платные конюшни, магазины, гробовщик, дорогой отель, хреновый отель), он начинает входить в образ Калеба Декото.