Жизнь-в-сновидении - Доннер Флоринда - Страница 44

Поднялся легкий ветерок. Из мрачной густоты теней послышались голоса и шепот. Я инстинктивно ухватилась за юбку Эсперансы.

— Ты слышишь их? — спросила она, обернувшись ко мне.

— Кого я должна слышать? — хрипло пробормотала я.

Эсперанса придвинулась ближе и, словно боясь, что нас услышат, прошептала мне на ухо: — Сурэмы из иного времени; с помощью ветра они, вечно бодрствуя, бродят по пустыне.

— То есть это призраки?

— Они не призраки, — сказала она тоном, не допускающим возражений, и пошла дальше.

Я очень старалась ступать только на полоску золы и не выпускала из рук ее юбки, пока она резко не остановилась посреди патио в большом доме. Она немного поколебалась, словно не в силах решить, в какую часть дома меня отвести. Затем она отправилась плутать по различным коридорам, то и дело сворачивая, пока мы наконец не вошли в просторную комнату, которую я как-то пропустила при обследовании дома. Стены до потолка были уставлены книгами. В одном конце комнаты стоял крепкий, длинный деревянный стол; в другом ее конце висел белый, с оборками, ручной вязки гамак.

— Какая чудесная комната! — воскликнула я.— Чья она?

— Твоя, — любезно предложила Эсперанса. Она подошла к деревянному комоду у двери и открыла его. — Ночи холодные, — предупредила она, передавая мне три толстых шерстяных одеяла.

— То есть я могу здесь спать? — восхищенно спросила я. Все мое тело затрепетало от наслаждения, когда я, вымостив гамак одеялами, улеглась в него. Ребенком я часто спала в гамаке. Со вздохом удовольствия я покачалась в нем немного, потом подняла ноги в гамак и растянулась во весь рост. — Уметь спать в гамаке — это все равно что уметь ездить на велосипеде, этому никогда не разучишься, — сказала я ей. Но меня никто не слышал. Я и не заметила, как она ушла.

Я выключила свет и совершенно неподвижно лежала в гамаке, убаюканная звуками большого дома, странным поскрипыванием и журчанием воды, тонкой струйкой вытекавшей из керамического фильтра за дверью.

Внезапно, безошибочно различив звук шагов по коридору, я рывком села. Кто это может быть в такой час? На цыпочках я пересекла комнату и прижала ухо к двери. Шаги были тяжелые. По мере того, как они приближались, мое сердце колотилось все сильнее и громче. Они остановились у моей двери. Стук в дверь был резок и, хотя я его ожидала, заставил меня вздрогнуть. Свалив стул, я отскочила назад.

— Тебе привиделся кошмар? — спросила Флоринда, заходя в комнату. Она оставила дверь полуоткрытой, так что свет из коридора проникал внутрь. — Я думала, ты будешь рада услышать звук моих шагов, — сказала она с насмешливой улыбкой. — Я не хотела подкрадываться к тебе незаметно. — Она подняла стул и повесила на спинку пару штанов защитного цвета и такую же рубашку. — С наилучшими пожеланиями от смотрителя. Он сказал, что ты можешь взять их себе.

— Взять себе? — повторила я, подозрительно разглядывая одежду. Она выглядела чистой и выглаженной. — А чем плохи мои джинсы?

— Во время долгой поездки за рулем в Лос-Анжелес тебе будет удобнее в этих штанах, — сказала Флоринда.

— Но я не хочу уезжать! — встревоженно крикнула я. — Я останусь здесь, пока не вернется Исидоро Балтасар.

Флоринда засмеялась, но потом, увидев, что я готова заплакать, сказала:

— Исидоро Балтасар вернулся, но ты можешь остаться еще, если хочешь.

— О нет, я не хочу! — воскликнула я. Тревога — вот все, что я чувствовала последние два дня, все остальное забылось. То же самое случилось и со всеми вопросами, которые я хотела задать Флоринде. Единственное, о чем я могла думать, — это о возвращении Исидоро Балтасара.

— Можно ли его увидеть сейчас? — спросила я.

— Боюсь, что нет.

Я бросилась из комнаты, но Флоринда остановила меня.

С первого раза ее заявление не подействовало на меня. Я пристально смотрела на нее, не понимая, и она повторила, что нет возможности видеть нового нагваля сегодня вечером.

— Почему? — смущенно спросила я. — Уверена, что ему бы хотелось меня увидеть.

— Я тоже в этом уверена, — охотно согласилась она. — Но он крепко спит, и тебе нельзя его будить. — Отказ был настолько болезненным, что единственное, что я могла делать, это молча глядеть на нее.

Флоринда долго смотрела в пол, потом внимательно взглянула на меня. Она была печальна. На мгновение я поверила, что она смягчится и позволит мне увидеть Исидоро Балтасара. Вместо этого она повторила с резкой окончательностью:

— Боюсь, что ты не сможешь увидеть его сегодня.

Поспешно, будто боясь, что все еще возможно изменить решение, она обняла и поцеловала меня, потом вышла из комнаты. Выключив свет в доме, она вернулась из темноты коридора, чтобы взглянуть на меня и сказать:

— А сейчас отправляйся спать.

Я провела без сна несколько часов. Ближе к рассвету я наконец встала и надела вещи, которые принесла Флоринда. Одежда пришлась впору, кроме штанов, которые я была вынуждена подвязать на талии куском веревки — у меня не было с собой ремня.

С обувью в руках я прокралась по коридору мимо комнаты смотрителя к заднему выходу. Помня о скрипящих петлях, я осторожно, без единого звука открыла дверь. Снаружи было все еще темно, хотя легкое голубое сияние уже разливалось по небу на востоке. Я побежала к арочному проходу, встроенному в стену остановившись на мгновение у двух деревьев, охранявших снаружи тропинку. Аромат цветущих апельсинов наполнял воздух. Всякие сомнения, которые могли быть у меня по поводу того, пересекать ли чапарраль, рассеялись, когда я обнаружила свежую золу, разбросанную по земле. Больше ни о чем не думая, я помчалась к другому дому.

Дверь была приоткрыта. Я вошла не сразу. Присев под окном, я подождала каких-либо звуков. Почти сразу же раздался громкий храп. Я немного послушала и вошла внутрь. Ведомая отчетливым звуком храпа, я прошла прямо в комнату в глубине дома. В темноте я едва могла различить силуэт спящего на соломенной циновке, но уже не сомневалась, что это Исидоро Балтасар. Боясь, что он может испугаться, если его внезапно разбудить, я вернулась в переднюю комнату и села на кушетку. Я была так взволнована, что не могла спокойно сидеть и, будучи вне себя от радости, думала о том, что в любое мгновение он может проснуться. Дважды на цыпочках я возвращалась в комнату и смотрела на него. Он повернулся во сне и больше не храпел.

Должно быть, я задремала на кушетке, когда почувствовала сквозь прерывистый сон, что кто-то стоит в комнате и, полупроснувшись, прошептала: — Я жду, когда проснется Исидоро Балтасар, — но знала, что не произвела ни звука. Я сделала сознательную попытку сесть, но шаталась от головокружения, пока не сумела сфокусировать глаза на человеке, стоящем рядом со мной. Это был Мариано Аурелиано.

— Исидоро Балтасар все еще спит? — спросила я его.

Старый нагваль долго и пристально смотрел на меня. Проверяя, не сон ли это, я смело потянулась к его руке, чтобы только прикоснуться. Она обожгла меня, как огонь.

Он поднял брови, удивляясь моим действиям.

— Ты не сможешь увидеть Исидоро Балтасара до наступления утра. — Он говорил медленно, как будто произносить слова стоило ему больших усилий.

Прежде чем я имела возможность сказать, что уже все равно утро и что я подожду Исидоро Балтасара на кушетке, я почувствовала горящую руку Мариано Аурелиано у себя на спине, выталкивающую меня к порогу.

— Возвращайся в свой гамак.

Внезапно поднялся ветер. Я обернулась, чтобы возразить, но Мариано Аурелиано уже не было. Ветер отдавался у меня в голове как низкого звучания гонг. Звук становился все тише и тише, пока не превратился в пустую вибрацию. Я раскрыла рот, чтобы продлить последнее слабеющее эхо.

Я проснулась у себя в гамаке, одетая в принесенные Флориндой вещи. Автоматически, почти без мыслей, я вышла из дома и прошла во двор меньшего дома. Дверь была закрыта. Я несколько раз постучало, потом позвала, но никто не ответил. Я попыталась влезть в дом через окно, но окна тоже были на замке. Это так потрясло меня, что слезы навернулись на глаза. Я взбежала на холм на маленькую поляну рядом с дорогой, — единственное место, где можно запарковать машину. Фургона Исидоро Балтасара здесь не было. Я некоторое время шла вдоль грунтовой дороги, ища свежие следы колес автомобиля. Но их тоже не было.