Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Зеленин Сергей - Страница 31

– СТОЙТЕ НАСМЕРТЬ!!!

– За каждую заклёпку или гайку – стойте насмерть! Особенно сопротивляйтесь матерчатой ленте – от «Максима» и, его же колёсному станку.

Напоследок, Шпитальный крепко взялся «за репу»:

– Как мне назвать его? Этот пулемёт, в смысле…

– Не знаю, называйте как хотите – это не так важно, – спохватываюсь, – впрочем, могу подсказать: назовите «ППШ».

Увидев немой вопрос, расшифровываю аббревиатуру:

– «Пехотный Пулемёт системы Шпитального». На мой вкус – звучит…

– «Пехотный Пулемёт системы Шпитального»…, - как сомнамбула повторил он, – звучит, ещё как звучит!

Наконец, последний вопрос:

– Как с Вами связаться?

– С нами, с ОГПУ – «связываться» не надо… Чревато!

– Я в смысле – как мне выйти на связь?

– Зачем?

– Ну… Мало ли, что…

Делаю страшные глаза:

– Ни в коем случае не ищите выход на наш отдел! Мы сами периодически будем выходить на связь с Вами… В случае же обстоятельств непреодолимого характера, пишите «до востребования» вот по этому адресу.

Пишу на бумажке:

– Запомните, а бумагу сожрите… Оговорился, извиняюсь – сожгите. Но это только в самом крайнем случае – наша «контора» не любит быть в няньках.

Протягиваю на прощанье руку:

– Удачи Вам, товарищ Шпитальный!

– До свидания, товарищ… Ээээ…

– Паулс… Раймонд Паулс.

Когда без пяти минут всемирно известный конструктор стрелкового оружия вышел, в кабинет прошмыгнула Лиза и, усевшись на колени – впилась мне в губы подобно вышедшей из зимней спячки медицинской пиявке:

– Ты сегодня был как тигр… Мой тигр!

Пришлось расстегнуть ей блузку и, поласкав руками, нежно взяться зубами за чувствительный сосок…

– Ммм… Дааа…, - закинув голову назад, простонала она.

После успешно проведённого мероприятия, «псевдотрах» прямо на рабочем месте с собственной секретаршей – это просто неописуемо!

Буквально через неделю после перехода поэтического кафе «Стойло Пегаса» под наш с Надеждой Павловной финансовый контроль – мы приступили к следующей, уже задуманной лично мной части плана.

Прежде всего в московские газеты было дано объявление: основоположница «нео-футуризма» Елизавета Молчанова – известная по нашумевшей в прошлом году картине «На Выставку достижений народного хозяйства СССР. 21 век», устраивает в кафе поэтов-имажинистов благотворительную продажу-аукцион своей новой картины. Вся выручка пойдёт на ремонт и реконструкцию этого любимого места отдыха москвичей и гостей столицы.

Должен заметить: со дня основания кафе не ремонтировалось и, стало в натуре – напоминать какую-то конюшню царя Агея, с соответствующим «амбре».

Дамы занимались организационными вопросами, я – пиаром мероприятия.

Лично объехал редакции газет (естественно – не центральных органов печати ВКП(б)!) и, если видел готовность редакции к «взаимопониманию» щедро раздавая денежные знаки журналистам и редакторам – добивался подачи материала в нужном мне формате. Ну а остальные газеты, у редакторов которых я не встретил готовности идти на взаимовыгодное сотрудничество – напечатали статьи об благотворительной акции бесплатно, хотя и не совсем в том формате – в котором хотелось бы.

Но всё равно: пиар – есть пиар, даже вас не хвалят, а ругают!

«Один взбесившийся, искусав всего лишь десяток – заражает бешенством тысячи», – случай в мировой истории не такой уж и редкий, как кому-то кажется.

Я «покусал» редакторов нескольких столичных газет, а они подняли на уши весь «культурный слой» огромного города.

Хотя, так называемые – «благотворительные» билеты на «Вернисаж» стоили безумно дорого даже для нэпманов, всего за три дня они все до одного ушли влёт. Ещё три дня их «свободно» можно было купить у беспризорников-перекупщиков – целую банду из которых, буквально за день сколотил Барон. Наконец, билеты на Вернисаж уже попросту было не достать за любые деньги. Единственное, что мог себе позволить простой московский люд – полюбоваться картиной через уличную витрину, заплатив за контрамарку «всего лишь» полтора рубля.

Наконец, началось!

Внутри кафе «Стойло Пегаса», уже знакомый нам румынский оркестр разодетый в свежевыстиранные и выглядевшими как новенькие вышиванки – вдохновенно наяривал на своих контрабасах и пел с умилительно-трогательным хуторским произношением:

Мотивчик, правда, постоянно сбивался на сельско-простонародное:

Ну, а так – хорошо, очень душевно спели!

Как на свадьбе самого пана Дрякулы – румынского национального героя, который имел обыкновение плохих музыкантов сажать на кол, задрав им сзади подол вышиванки.

Ну, там – торжественная часть, негодующе-ликующие звуки «Интернационала» в исполнении того же оркестра румын, традиционные для времени речи о международном положении СССР и той же солидарности трудящихся, анау-мынау… Думаю, всё это можно спокойно оставить за рамками данного повествования.

Публика купившая билеты на Вернисаж – самая разнокалиберная: преуспевающие нэпманы, коррумпированные – но ещё не пойманные за руку гослужащие, маститые мэтры культуры и даже…

УПС!!!

Достаточно высокопоставленные военные званием от комполка, до… Впрочем, звания лишь в тридцатом году введут, а ныне у товарищей красных командиров лишь должности. Глазам бы своим не поверил – если бы не сам им билеты на Вернисаж, через Мишку впарил.

Увы! «Особо значимых» личностей среди них нет – ни Фрунзе, ни Ворошилова, ни Будённого или хотя бы Бубнова. Это, так сказать – советская военная элита «второго уровня».

Наконец, говорильня закончилась и, переодевшись и приведя себя в порядок, Елизавета Молчанова выходит в битком набитый зал и становится у большой – почти в половину собственного роста картины, покамест завешанной холстом.

Выглядит она сегодня – ну просто потрясно!

Как единый биологический организм, зал – глубоко вздохнул, резко выдохнул и больше уж не дышал – забыв как это делается.

На ней небесного цвета слегка приталенная «пролетарочка» – совсем немножко тесноватая в районе «buste féminin», несколько коротковатая юбчоночка, ладно сидящая на её чудной головке пилоточка с козырёчком и кокардой – похожей на офицерскую, белой кожи классные крассовочки.

И держится она, ну – просто королевой на торжественном балу в честь собственной инаугурации!

Подходит к картине и после короткой – буквально в пару слов речи, сдёргивает с неё холстину, анонсируя название:

– «МАРС НАШ»!!!

Народ ахнул, а кто не ахнул – вытягивал шею и вставал на цыпочки, ибо не мог сразу разглядеть и ахнуть – из-за впереди стоящих, уже ахнувших.

На картине, по всем признакам видать – другая планета. Кроме названия, место действия мог подсказать цвет почвы под ногами изображённых героев: ведь Марс – красный, в прямом значении этого слова, по цвету то есть.