Взгляд незнакомки - Дрейк Шеннон - Страница 88

• Предыдущая
• 88/98
• Следующая

Кендалл вспыхнула до корней волос, видя от души смеющихся солдат, но смущение длилось недолго — Брент подхватил ее на руки и в мгновение ока усадил на лошадь впереди себя. Они рысью поскакали прочь от лагеря. Несколько, раз их останавливал патруль, но Брент говорил, что везет леди в безопасное место, и их беспрепятственно пропускали.

Брент и Кендалл не произнесли ни слова, пока не доехали до захудалой, таверны. Он помог ей слезть с лошади и, держа за руку, провел в дом, где потребовал у испуганного хозяина лучшую комнату. Встревоженный хозяин, разглядев форму Брента, спросил, что происходит на фронте, и Макклейн не стал скрывать правду.

— Скоро будет большая драка, сэр. И произойдет она совсем рядом.

— Вы случайно не дезертир, капитан?

— Нет, сэр. Я хочу провести несколько часов со своей… женой. Потом вернусь в свою часть.

Но вот, наконец, Брент и Кендалл оказались одна в обшарпанной комнатке дешевой деревенской гостиницы. Брент недовольно оглядел апартаменты, вздохнул, пожал плечами и заключил Кендалл в объятия.

— Прости, что не смог найти ничего лучшего, — хрипло прошептал он.

Кендалл усмехнулась:

— Помнится, мы неплохо проводили время даже в пещере, сэр. Так что этот дворец меня вполне устраивает, а самое главное, ты со мной.

— Да, я с тобой.

— Брент, — сказала Кендалл, — прости меня за то, что я не была в Ричмонде. Я обещала, что буду ждать тебя там, но не ожидала, что ты приедешь и…

— Ты все объяснишь мне позже, Кендалл… не сейчас, позже…

Он начал целовать ее своими жаркими влажными губами — в уши, шею, губы, затылок. В груди Кендалл жарким пламенем вспыхнуло неудержимое желание, оно накатывалось горячими волнами. Она приникла к Бренту и, выгнув шею, заглянула в его серые глаза своими бездонными, как море, синими очами.

— Конечно… потом, — с готовностью согласилась она. — Потом… позже…

Разговор состоялся намного позже. Давно зашло солнце и взошла поздняя луна, когда Кендалл и Брент, утомленные любовью, лежа в уютной постели, обрели способность говорить. Подложив одну руку под голову и глядя в потолок, Брент другой рукой обнял возлюбленную, а она доверчиво прижалась щекой к его обнаженной волосатой груди.

— Кендалл, я нисколько не рассердился на тебя, наоборот, страшно рад тебя видеть, но вообще-то ты напрасно приехала. Завтра здесь будет очень много суеты, потому что именно в этом месте генерал Ли намерен дать бой генералу Гранту. Наш старик хочет встретить янки в глухих лесах под Ричмондом, пользуясь преимуществами лесистой местности, потому что противник имеет подавляющее численное превосходство.

Кендалл судорожно вцепилась пальцами в плечи Брента.

— Ты не должен оставаться здесь. Прошу тебя, не участвуй в этом сражении, я боюсь за тебя!

Несколько мгновений Брент молчал.

— Знаешь, Кендалл, я десятки раз давал себе клятву задушить тебя, но последние несколько месяцев много думал о том, что было, и кое-что понял. Я был нечестен с тобой. Я люблю тебя, Кендалл, люблю по-настоящему, и поэтому постарался понять тебя. Перестать тебя любить я не могу. Расстояние и война не могут изменить мою душу. И еще я знаю, что тебя невозможно сломить, но надеюсь, что тебя можно хотя бы немного укротить. Дело в том, Кендалл, что я должен участвовать в завтрашнем сражении. Конфедерация ведет счет каждому бойцу.

Кендалл едва сдержала слезы, и, когда она смогла говорить, голос ее зазвучал, как натянутая струна от невыплаканных слез и еле сдерживаемых рыданий:

— Я не понимаю тебя, Брент. Нет решительно никаких причин…

Он нежно прервал ее:

— Причины как раз есть, и очень основательные. Есть Юг, есть ты, есть я — есть все мы.

— Юг обречен, Брент.

— Не говори так, Кендалл! — резко произнес Макклейн.

— Но это правда, которую ты знаешь не хуже меня. Ты знал ее еще во время нашей первой встречи, когда Южная Каролина объявила о независимости, — а я тогда была очень романтично настроена.

— Кендалл, сейчас я не хочу ничего знать, кроме того, что завтра мне надо сражаться. Все, что у нас осталось, Кендалл, это дух и стойкость.

Он вдруг навалился на нее всей своей тяжестью, прижав ее руки к постели, и страстно заговорил.

— Кендалл, мы не всегда в состоянии отличить добро от зла, потому что мир не состоит лишь из белого и черного. Между этими цветами есть множество оттенков. Мы можем делать лишь то, что считаем правильным и справедливым. Ты — замужняя женщина, но мы любим друг друга, и наша любовь — благо, и не важно, куда она заведет нас. Помнишь, в Кентукки мы поссорились с тобой из-за старухи. Тогда твои действия могли обернуться для нас страшным злом. Но ты сделала то, что считала правильным. Думаю, теперь я могу тебя понять. Ах, Кендалл, ты всегда будешь для меня головной болью!

— Брент!

— Но именно за это я и люблю тебя. Люблю потому, что ты гордая и настойчивая, ни один мужчина не в силах сломить тебя, даже я. И я прошу тебя понять, что мне необходимо участвовать в завтрашнем сражении. Кроме того, я хочу попросить тебя кое-что мне пообещать.

— Что?

В Кендалл боролись два желания: стукнуть Брента за то, что обозвал ее головной болью, и, обняв, так прижать к себе, чтобы он и не думал оставлять ее.

— Что ты как можно скорее вернешься домой. Под домом я разумею дом Эйми и Гарольда. Оставаться в Ричмонде опасно.

Кендалл хотела, было возразить, но Брент закрыл ей рот нежным поцелуем.

— Я приеду к тебе, как только смогу, — пообещал он. — Вернусь к тебе навсегда. А теперь дай мне свое обещание.

Она не могла говорить, но Бренту было достаточно ее кивка.

Он, кажется, понимал, почему она плачет в самые сладкие мгновения любви, и поцелуями осушал ее слезы после взрывов страсти, нежно прижимая ее к себе. Засыпая, она слышала, как Брент ласково шептал ей на ухо:

— Я вернусь к тебе, Кендалл, я обязательно вернусь, обещаю тебе.

Когда Кендалл проснулась незадолго до рассвета, Брента уже не было. День занялся громом канонады и разрывами снарядов. Лесное сражение началось.

За всю свою жизнь Брент не видел ничего ужаснее этого сражения.

Кавалеристы первыми выдвинулись к месту предстоящей битвы. В лесу стояла необыкновенная тишина, мирно пели птицы, деревья и кусты источали сладкий аромат свежей зелени. Синее небо дышало покоем.

Тишина оборвалась внезапно — слева, из-за деревьев, обрушился дождь пуль. Лошади в панике сбились в кучу. Люди спешились, чтобы подавить огонь противника.

Потом грозно заговорили пушки.

Деревья превратились в пылающие костры.

Брент слышал, как Стерлинг отдал своим людям приказ отступить, и сам последовал их примеру, но в этот момент он увидел Билли Крисчена, маленького барабанщика из Таллахасси.

Подросткам не место на войне, но Билли воевал с первого дня, во всяком случае, так сказал Бренту Стерлинг. Мальчишке всего неделю назад исполнилось тринадцать лет, но во время утомительных переходов не переставала звучать ободряющая дробь барабана Билли. Он был круглым сиротой, единственный его родственник, старик Джош, служил в том же полку.

Джош погиб. Билли остался.

Раненный в ногу, Билли упал на землю среди, трупов людей и лошадей, среди стенаний и проклятий, среди огненного ада горящего леса и клубов удушливого дыма.

Брент услышал отчаянный крик мальчика и начал пробираться на звук, стараясь обходить горящие деревья и опасливо поглядывая наверх. Прямо перед ним рухнуло одно из пылавших деревьев, опалив жаром искр. Брент нашел Билли и попытался обнаружить рану. Мальчик открыл затуманенные болью глаза.

— Капитан, я ручаюсь, что теперь вы никогда не расстанетесь с морем, да? — Он еще был способен шутить. Но снова закричал от боли, и Брент, разорвав штанину, увидел огнестрельное ранение ниже колена. Скорее всего, Билли лишится ноги — пуля раздробила кость. Хорошо еще, если он вообще останется жив.

— Уходите, капитан, этот лес сейчас взорвется, — хрипло проговорил мальчуган.

• Предыдущая
• 88/98
• Следующая