Пыль и пепел. Или рассказ из мира Между (ЛП) - Гжендович Ярослав - Страница 28

Я не припоминал, чтобы на двери лекционного зала висел какой-нибудь список выступлений с фамилиями. А зачем? Они ведь были в плане, на доске объявлений каждый год.

- Это всего лишь научно-популярная книжечка, изданная лет десять назад. Когда она вышла, вам наверняка было лет пятнадцать.

- Вышла она восемь лет назад, а мне было почти что двадцать. Так что я взрослая, пан доктор. Книга произвела на меня впечатление. Когда я читала, мне казалось, что написавший ее человек действительно… знает правду.

Здоровой рукой я придвинул к себе лежащую рядом на лавке куртку, нащупал в кармане пакетик с табаком и зажигалку. Внутри пакета нашел книжечку папиросной бумаги, взял щепотку табака, тщательно уложил вдоль листка и онемевшими пальцами осторожно сформировал валик, затем отработанным движением свернул сигарету и с благоговением послюнил покрытый гуммиарабиком край бумажки, после чего завернул его окончательно. Теперь достаточно было оторвать свисающие наружу клочья табака и слегка умять сигарету в пальцах.

Патриция поставила локти на столе, сложила ладони и положила на них лицо, заинтересованно глядя на мои экзерсисы. От нее приятно пахло. Как-то чувственно, вроде как мускусом и чем-то еще. Запах, который неотвратимо ассоциировался для меня с солнечным отпуском на морском берегу. И мне казалось, что от него у меня легонько кружится голова.

- Отличная штука, - заявила она. – Можно сделать перерыв в беседе, покрыть смущение и подумать над тем, а не попал в очередной раз на одержимую дуру. Значащая такая пауза, но заполненная целенаправленными действиями. Я сказала, что из вашей книжки следовало, будто бы вы один из тех, которые знают правду.

- Можно мне закурить?

- Отличная сигарета, было бы жалко, если бы она пропала напрасно.

- А вы одержимая дурра, пани Патриция?

- Да.

Принесли ей коньяк и кофе, а мне – эспрессо.

- И какую правду вы имеете в виду?

- Вы описали различные вещи с знакомством, которое предполагает нечто большее, чем научный анализ. Подходя к проблеме холодно и научно, столь многое вы бы не поняли. Здесь чувствовалось, что вы верите в различные вещи, даже когда притворяетесь, что отходите в сторону. Вы много времени провели среди этих чукчей?

- Среди чукчей не так уже и долго. Намного больше среди эвенков, якутов, коряков и инуитов. Ездил несколько раз, дважды еще при коммуне, в качестве молодого аспиранта. Потом русские запретили. Они уничтожали эти культуры, народы спивали, загоняли в колхозы, не желали, чтобы о них что-то было написано. Дольше всего я был уже позднее, в девяностых годах, по нескольку месяцев.

- И видели что-то странное?

- Все, что я там видел, с нашей точки зрения – странное.

- Не выкручивайтесь. Я имею в виду паранормальные явления.

- Трудно сказать. Если неграмотный охотник на оленей складывает кому-то размозженную в хлам ногу, и все это среди дымов, бубнов, танцев и припевок, а потом врач упирается, что на рентгеновском снимке нет ни следа перелома, это паранормально или нет? И там я видел множество подобных вещей.

- Хорошо, - сказала Патриция и отпила коньяка. – Пускай оно будет с вами. Я и так выставила себя сумасшедшей. Наверное, каждый псих спрашивает, верите ли вы в магию, раз преподаете о ней, а вы же ученый…

- А чем занимаетесь вы, пани Патриция?

- Просто Патриция. Проектирую и разбиваю людям сады. С этого и живу. А кпомимо того – я ведьма.

Я сделал глоток кофе. Повисло мгновение неудобной тишины, когда я размышлял: а что, герт подери, она имеет в виду.

- Современная ведьма? Занимаешься позитивной викканской магией, молишься деревьям, веришь в Гайю, энергию кристаллов и Нью Эйдж[10]? Это довольно модно. И с точки зрения этнолога – любопытно.

- Скорее уж, с точки зрения психиатра. И не вспоминай больше при мне про эту банду сумасбродных обманщиков. Старомодная, порядочная колдунья с деда-прадеда. А точнее, от бабки-прабабки, потому что это идет по женской линии. Травы, заклятия, Большой Ключ Соломона, средневековая обрядовая магия. И это никакое не хобби. Я занимаюсь магией и видела в своей жизни всякие чудеса на палочке. Меня учила тетка, потому что мать мало что могла. У нее таланта, считай, и нет. Моя семья насчитывает лет пятьсот, если говорить о письменных источниках. А если только попробуешь сейчас спросить, летаю ли я на метле, то оболью тебя кофе, обижусь и уйду. Так вот, мне важно знать, а кто-нибудь компетентный, допустим, автор одной книжки, который, когда я была молодой, глупой и перепуганной, позволил мне сохранить психическое здоровье, тоже видел кое-что в собственной жизни, или же я принадлежу к семейке больных на голову баб, последовательно наследующих серьезный заворот мозгов.

- На сумасшедшую ты решительно не похожа.

- Если бы ты знал, что мне кажется, будто бы я видела собственными глазами, ты так не был бы уверен. Лично я не уверена. Много ли ты видел психов, чтобы это оценить?

Я прикурил и захлопнул зажигалку.

- Скажем, достаточно много.

Девушка наклонилась и поглядела мне прямо в глаза. Через какое-то время продолжила:

- Я не уверена, действительно ли видела то, что видела. Не уверена, все ли в порядке у меня с головой. И мне не хочется в один прекрасный день проснуться в обитой матрасами комнате без окон, чтобы потом измазывать стенки дерьмом.

Теперь уже я поглядел ей в глаза.

- Я понимаю, о чем ты говоришь. Гораздо лучше, чем это тебе кажется. Давай проведем небольшой тест.

- То есть?

- Сделай что-нибудь волшебное. Напусти приворот, сделай какую-нибудь штучку. Здесь. При мне.

Патриция насмешливо рассмеялась.

- Я тебе что, Гарри Поттер? Сообщила, будто работаю в цирке, или как? Что мне следует сделать? Превратить вот ту телку в лягушку? Так это не работает. Я могла бы ей что-нибудь сделать, но для этого мне понадобились бы ее волосы, кровь или слюна. Мне нужны были бы зелья и неделя времени. А потом с ней что-то случилось бы, только сложно предвидеть, что конкретно. Или мне следует провести здесь обряды? Тогда меня отправят в вытрезвитель. Зато могу тебе сообщить, что она беременна, но пока что об этом не знает.

- И как я бы это проверил? Впрочем, ты и так сдала.

- Как это? - Если бы ты была с приветом. то пробовала бы чего-нибудь сделать. Что конкретно, не знаю. Чего-нибудь дурацкое. В этом суть теста и заключалась. Так что вот что я тебе скажу: да, я видел различные вещи, которых нельзя объяснить рационально. Вся штука в том, что я видел их слишком много. Я не могу тебе сказать: да, магия существует, и ты видела то, что видела, потому что, во-первых, я не знаю, что ты видела, а во-вторых, я сам не знаю, а все ли хорошо у меня с головой. Понимаешь? У нас двоих одна и та же дилемма.

В воздухе повисли хрустальные звуки шарманки. Колыбельная из "Ребенка Розмари". Патриция сунула руку в сумочку, походящую на саквояж доктора XIXвека, покопалась там какое-то время, пока не нашла телефон, извинилась и отошла от столика.

Мне это нравилось. Я-то думал, что стал последним человеком на Земле, которому телефонные разговоры во время сидения с кем-то другим за столом кажутся некультурными. Бухтишь чего-то в пластмассовую коробочку, а твой товарищ, которого ты внезапно проигнорировал, не имеет понятия, а что ему с собой делать. Когда он ненадолго остается сам, у него, по крайней мере, нет дурацкого впечатления, будто бы он сделался невидимым, и ему не нужно играться кусочками сахара.

Я пошевелил пальцами онемевшей руки и пришел к выводу, что ситуация улучшается. Отстегнул полосу лубка и свесил руку свободно, после чего попытался несколько раз стиснуть пальцы в кулак. Все поправлялось, но не так быстро, как я того бы желал. Да, и рука продолжала болеть.

Патриция нервно прохаживалась перед дверью туалета, словно солдат на посту, держа телефон в одной руке и жестикулируя другой. При этом я выявил, что у нее приятная, кругленькая и одновременно небольшая попка. Жаль, что была прибацанная. А с другой стороны, я что, был нормальным? Меня подмывало чего-нибудь ей сказать, только я привык держать язык за зубами.