Барбарелла, или Флорентийская история (СИ) - Кальк Салма - Страница 7

Хорошо, в «сигму» — так в «сигму».

Оказывается, в «сигме» принимали доклады вернувшейся из Флоренции молодёжи. Кроме Себастьена, Лодовико, отца Варфоломея и Гаэтано, на диване сидели Гвидо, памятный по весенней истории с художницей Эммой Эмилио, ещё один молодой человек, имени которого Элоиза не знала, а ещё — Кьяра и Октавио с Франческой. Франческа выглядела глубоко простывшей — красные глаза, красный нос, и всё время чихает. Почему её до сих пор никто не отправил к врачам?

Себастьен поднялся и улыбнулся, Гаэтано подскочил и освободил Элоизе кресло рядом с Себастьеном, она кивнула, но сначала подошла как раз к Франческе и бесцеремонно потрогала той лоб.

— Госпожа Виньоле, вам не кажется, что вы нездоровы?

— Пройдёт, завтра всё будет в порядке, — пробормотала Франческа, по обыкновению опустив взгляд.

— Пройдёт, если лечить. Чай с имбирём и лимоном?

— Сейчас сделаем, — оживился Октавио. — На кухне должно быть и то, и другое.

— И ещё мёд, — пискнула Кьяра.

— И плед, — Гаэтано исчез в приёмной и вернулся с пледом.

Через пять минут Франческа была упакована в плед, перед ней стояла большая чашка чаю с лимоном и имбирём и вазочка с мёдом.

— И завтра сначала к врачу, и только если вдруг разрешат — то потом в офис, понятно? — спросила Элоиза как можно строже.

— Да это я дурак, — покаянно проговорил Октавио. — Нужно было под горячий душ её засунуть, что ли, а я не догадался.

— Я тоже не догадалась, — хрипло проговорила Франческа. — Ничего страшного, это просто простуда. Пройдёт.

— Пришла госпожа Элоиза и всё расставила по местам, — усмехнулся отец Варфоломей.

— Кофе? Коньяк? — спросил Лодовико.

— Кофе, — кивнула она.

А совещание продолжалось.

— Ладно, ходили вы три дня и ничего не поняли, — сурово обратился Варфоломей к Гвидо и, видимо, компании. — Толк-то был? Что вообще заметили? На что обратили внимание?

— А что — картины красивые, охрана хорошая, — пожал плечами молодой человек, имени которого Элоиза не знала. — Камеры, смотрители, все дела.

— А ты, Джованни, задание чем слушал — ухом или другим местом? — ласково поинтересовался Варфоломей. — Тебя просили охрану рассматривать или смотрителей?

— Ну как, надо ж было выяснить, нет ли где чего странного, так ведь нет! — вскинулся названный Джованни.

— И вы, остальные, согласны? — Варфоломей оглядел Эмилио и Гвидо.

— Да, — кивнул Эмилио.

А Гвидо только согласно промычал, он вообще смотрел куда-то неизвестно куда и явно что-то держал за пазухой.

— Покажи уже, что там у тебя, — кивнул ему Себастьен.

— А, ну да, точно, надо же отцу Варфоломею показать, — Гвидо встрепенулся и вытащил из-под свитера маленького полосатого котёнка.

Котёнок, видимо, спал в тепле, и теперь жмурился от света и не понимал, что вообще происходит.

— Что это? — Гаэтано и Кьяра с разных сторон подались и уставились на зверя.

— Погладить можно? — добавила Кьяра.

— Откуда животное? — строго спросил Варфоломей.

— Оттуда, из Флоренции. Он сам к нам прибился! — Гвидо позволил Кьяре гладить котёнка, но крепко держал его в руках. — На него напала ворона, здоровущая, раза в три его крупнее, а он не сбежал, а заехал ей в глаз когтем, и ещё перо выдрал! Я ворону прогнал, и не бросать же его потом было!

— Твоя школа, — усмехнулся на Варфоломея Лодовико и глотнул коньяку.

— И вы его, значит, взяли с собой. Чем кормили? — продолжал допрос Варфоломей.

— Молока купили. Он ещё ест ветчину и сыр! И салями из пиццы. И маслины, он любит маслины!

— Ты бы с голоду тоже полюбил маслины, — проворчал Варфоломей, взял котёнка и внимательно его осмотрел.

— Мы назвали его Ферро, у него когти — как бритвы! — сообщил довольный Гвидо.

— Ну ты даёшь, — покачал головой Гаэтано.

— А что, у его высокопреосвященства кот есть, у шефа Лодовико — даже два, а я чем хуже? — вскинулся Гвидо. — Это будет боевой кот службы безопасности! — и вдруг что-то сообразил, повернулся к Варфоломею. — Отче, а его врачу кошачьему надо показывать?

— Надо, надо. И блох вывести, пока на тебя не перекинулись. Телефон дам, завтра позвонишь, договоришься. И капли от блох, — Варфоломей погладил котенка и вернул хозяину. — Идите с глаз моих! А остальных сейчас послушаем.

Остальными оказались Кьяра и Франческа с Октавио.

Кьяра подробно и внятно рассказала, где была и что видела.

— Вот честно, никогда не получала от музеев столько удовольствия, — добавила она в конце. — В следующий отпуск ещё куда-нибудь съезжу.

— Ты можешь начать с местных, они не хуже, — проворчал Варфоломей. — Скажешь, что тебя интересует, я договорюсь.

— Ой, правда? — обрадовалась она. — Я с удовольствием!

И тут же спряталась за чашку с чаем.

— А странное, непонятное, привлекающее внимание? — спросил Лодовико. — Не связанное с твоим удовольствием от экспонатов.

Кьяра задумалась на минутку.

— Наверное, есть один момент. На вилле Донати мне не повезло попасть на экскурсию, как вот им, — она кивнула на Франческу и Октавио. — И я просто ходила, читала путеводитель и всё смотрела. И случайно слышала разговор смотрителей. Дама поучала мужчину — мол, не лезь и руками за картины не хватайся, а то хуже будет. Мужчина не верил — с чего это ему хуже будет, кто увидит-то. А дама возьми и скажи — даже если и не увидит никто. Те, кто не уважает экспонаты, плохо кончают — в один прекрасный день они пропадают, и их никто не может найти. Мужчина только усмехнулся — пусть она ерунды не говорит, никто не пропадает. А дама эта прямо зашипела — пропадают, ещё как, и сотрудники, и не только, и он пусть не верит, если не хочет, но она предупредила. И всё. Я стояла за тонкой перегородкой, они меня не видели и не слышали. И дама вообще тут же ушла. Когда я из-за перегородки вышла, её в зале не было. А мужчина сидел и в книгу смотрел, на меня вообще не обратил внимания.

— Люди пропадают, значит, — Лодовико поставил на стол бокал. — И если «сотрудники и не только» — то нужно просить статистику. Хорошо, это можно узнать. Спасибо, дочка, это ценно.

— Так, осталась не вполне здоровая парочка, — Варфоломей оглядел Франческу. — Говорить-то можешь, или тебя спать отправить?

— Могу, — прошептала Франческа.

Рассказывала именно она — отчиталась о том, что они видели в галерее Уффици и на вилле Донати.

— Октавио, а ты-то ходил? Или отправил девушку одну? — нахмурил брови Варфоломей.

— Как бы я одну её отправил? Задание же и мне было, и вообще! Нет, я честно скажу, Франческа намного больше поняла про то, что мы видели, наверное, у девушек голова по-другому устроена, Кьяра вон тоже довольная.

— Тогда рассказывай, раз задание.

— Задание было — посмотреть внимательно и поискать странное. Так вот, я про странное. На вилле Донати есть охранник, зовут Паоло Флорари, так на бейдже написано. Он за деньги мимо кассы по ночам пускает желающих погулять в парке. А может быть и не только в парке, и в самом музее тоже, не знаю. Нам он предложил как раз парк, и мы не отказались. Парк сам по себе больше нашего здешнего и украшен красиво — ну там подсветка, фонтаны, гравий цветной на дорожках, музыка играет. А в середине — лабиринт. И мы в нём заблудились. Я в навигатор — ну, чтобы посмотреть, куда идти — а он рехнулся и показывает, что мы в другом месте находимся. А потом телефон вообще взял и выключился, я уже думал — разрядился. И тут оно. Кто-то по соседним дорожкам ходил. Нам не видно, кто там, я подумал — тот охранник и ходит, людей специально пугает, ну, чтобы не скучали. А потом кто-то нам впереди дорогу перешёл — белый и прозрачный. Ну что, бежать-то некуда, я «Отче наш» про себя прочитал, и мы пошли вперёд. Как будто за тем, кто там впереди. И вышли, похоже, в середину лабиринта, а там — статуя. Белая, в старинном платье и парике.

— Прямо статуя в парике? — хмыкнул Лодовико.

Октавио смутился.

— Ну, это Франческа сказала, про парик. Что в те времена все нормальные люди в парике ходили. И эта… Гортензия тоже. И Франческа возьми да и попроси её — помогите, мол, нам, госпожа Донати, отсюда выбраться. И она, хотите верьте, хотите нет — веером показала, там оказалась тропинка, и по ней мы в пять минут до входа во дворец дошли. А там я ведь спросил Флорари, того парня из местной безопасности, кто у них по парку ночью шарахается, и он ответил — не иначе, мол, госпожа Гортензия. Но по лицу его было видно, что на самом деле он ни капельки не уверен, но что-то подозревает.