Тристан и Женевьева (Среди роз) - Дрейк Шеннон - Страница 44

• Предыдущая
• 44/110
• Следующая

– Можете спать спокойно, она не умрет, но она пленница в этом замке и, пока останется в этом качестве. И никакими слезами этого изменить нельзя.

Эдвина опустила голову. Ее голос дрожал:

– Спасибо, – пробормотала она.

– Эдвина! – резко произнес Джон.

Она поднялась и присоединилась к нему у дверей, глядя на Тристана:

– Милорд, но ведь я же никогда не была здесь пленницей, почему же…

– Конечно, же, миледи. Вы доказали, что подчинились неизбежному, и заслужили доверие. Продемонстрируйте обратное, и вы сразу же почувствуете, насколько изменится ваша жизнь.

– Но, милорд…

– Джон, Тибальд, леди Эдвина, – твердо сказал Тристан, – спокойной ночи. – Посмотрел на Джона и сурово нахмурил брови.

Джон крепко обнял Эдвину и вывел ее из комнаты. Тибальд усмехнулся, покачал головой и следом за ними покинул кабинет.

Тристан задумчиво допил эль и решил, что ожидал достаточно, долго. Чем дольше сидели они здесь, тем сильнее разгорался его гнев.

Он прикрыл глаза и представил себе, как она стоит на коленях, умоляя его, затем представил Женевьеву стоящую перед ним, сжимавшую в руках окровавленную кочергу.

Он встал, полный решимости.

Настало время напомнить, леди Женевьеве, о его предупреждении не давать обещания, которых не собираешься выполнять.

Женевьева металась по своей спальне, близкая к тому, чтобы удариться в панику. Когда-то, кажется за это время прошла целая жизнь, она пообещала себе не бояться ланкастерцев, будь то простой солдат или король. Но это было до того, как увидала при дворе Генриха VII Тристана де ла Тера. Она никогда не забудет взгляд его глаз, горящих огнем ада, тихий голос, несущий угрозу, от которого она содрогалась даже сейчас.

Уже в сотый раз она неистово дернула дверную ручку, но та даже не шелохнулась. На глаза Женевьевы навернулись слезы гнева и обиды. Она отошла от двери, ступила на возвышение, и тут ее взгляд упал на лохань с водой, стоявшую у очага. Лохань была полна горячей воды, от нее шел пар, и она ожидала Женевьеву, как будто кто-то специально поставил ее здесь, зная, что она вернется именно сегодня. Возможно, что кто-то действительно знал, ибо Тристан вполне мог послать гонца.

Она быстро вымылась. Сердце ее замирало от ужаса каждый раз, когда снизу доносился какой-нибудь шум. Женевьева совсем не хотела, чтобы Тристан застал ее в лохани, поэтому и мылась так торопливо. Но ему сейчас действительно было не до нее, как он и предупреждал ее, и вероятно, поэтому он не приходил. Женевьева выбралась из воды и облачилась в платье из голубого бархата, которое кто-то предусмотрительно разложил на кровати. И снова она вышагивала по комнате, бессознательно теребя шнурки низкого лифа, пытаясь затянуть их потуже, чтобы как следует прикрыть свое тело. Она остановилась и прикрыла глаза, вознеся молитву Богу, чтобы он придал ей смелости. Может быть Тристан де ла Тер собирался собственноручно убить ее сегодня? Может быть, той же самой кочергой, которую она использовала против него? Будь он проклят! И в самом деле, он знал, каким образом вершить месть и устраивать пытки. Лучше бы он лишил ее головы там, при дворе, когда у нее еще сохранялось некоторое подобие смелости, чем везти обратно в Эденби и оставить наедине со своим мучительным страхом на несколько невыносимо долгих часов.

Женевьева приоткрыла глаза, и ее взор тут же упал на занавески, прикрывавшие окна, расположенные в ряд вдоль стены. Окна были небольшими и походили на бойницы для стрелков. И мысль о бегстве вновь пришла ей в голову. Она ведь совсем не толстая, и к тому же достаточно проворна. Вполне возможно, что сегодня ей удастся протиснуться через окно и спрыгнуть на парапет, проходящий внизу.

«Правда, так можно сломать ноги, – напомнила сама себе Женевьева, – но разве угроза перелома может сравниться с ожиданием смерти от рук Тристана де ла Тер». Она прошла к окнам и с отчаянием дернула за гобелен, на котором была изображена сцена рыцарской охоты. Занавесь упала на пол, и Женевьева уставилась на узкую щель со все возрастающим страхом. Окно располагалось на более высоком уровне от пола, чем она ожидала, и было несколько уже. Но ведь… если она выдохнет и попытается вытянуться, протиснув сначала плечи, а затем и бедра, то… Обернувшись, она заметила тотчас табурет, стоявший перед туалетным столиком, подошла к нему и, тяжело дыша, подтащила его под окно, затем встала на него, подтянулась вверх и задрожала, выглянув наружу. Парапет казался очень далеким.

И в эту минуту дверь спальни распахнулась. От этого звука сердце Женевьевы затрепетало, она неосторожно дернулась, табурет упал, и девушка, вцепившись в окно, осталась висеть в воздухе. Инстинктивно она обернулась и увидела Тристана, безразлично наблюдавшего за ней, стоя у дверей. Как всегда к его поясу был пристегнут меч, а руки покоились на бедрах. Его фигура почти полностью загораживала дверной проем, головой он чуть ли не упирался в притолоку, а на его могучих плечах висел плащ. Выглядел Тристан величественным и безжалостным.

Женевьева издала стон и отчаянно вцепилась в камень. В очередной раз срывалась ее попытка обрести свободу.

Она с неистовством начала протискиваться в окно и почти достигла цели, но стальная хватка крепких рук остановила ее. Он втащил Женевьеву внутрь и объятая ужасом Женевьева, неловко скользнула по его широко расставленным ногам, шлепнулась на мягкое место чуть пониже спины.

Шумно выдохнув воздух, пытаясь сдуть с глаз нависшую прядь волос, она отпрянула от Тристана и попятилась вдоль стены, стремясь отодвинуться от него, на возможно большее расстояние. Она заставила себя поднять глаза чуть выше, на тугие мускулы, бугрящиеся под плотно облегающей их кожей штанов, к краю его куртки. Сжав кулаки, судорожно сглотнула, и вознеся к небесам еще одну горестную молитву, заставила свои глаза преодолеть его стройные бедра, подняться выше к необъятно широкой груди и еще выше, чтобы встретиться взглядом с его глазами, изо всех сил стараясь выглядеть недоверчивой, настороженной, непокорной и презирающей.

– Вы не думаете, что это было довольно глупо с вашей стороны, – вежливо осведомился граф и подал ей руку, чтобы помочь встать.

Она посмотрела на его руку, и отвернулась, не желая воспользоваться его помощью.

– Нет, – твердо ответила Женевьева. Она прижалась спиной к стене, когда он сделал шаг к ней навстречу, не прикасаясь, но и не сводя с нее взгляда своих жгучих темных глаз. Женевьева вздрогнула и схватилась за каменную стену позади себя, ища опоры.

Он говорил ровным и спокойным голосом, но его гнев был почти осязаем, и заполнял собою разделявшее их пространство, заряжая все вокруг подобно молнии без дождя в летнюю ночь. Губы Тристана начали медленно растягиваться в холодную, кривую, невеселую улыбку, он отошел от нее, расстегнул пояс с мечом и бросил на одно из кресел, стоявших у камина.

– Это была попытка к бегству или к самоубийству? – небрежно поинтересовался граф.

– Разве это имеет значение? – ответила она.

Он пожал плечами, подошел к кровати и уселся на нее.

– Совершенно никакого, – заметил он. Не сводя с нее взгляда, он принялся стаскивать сапоги, лицо его при этом приобрело загадочное выражение. Казалось, что его все это чрезвычайно забавляло, но глаза его оставались все такими же внимательными, и в них тлел глубоко затаившийся огонек гнева.

Женевьева быстро глянула на кресло, где лежал меч Тристана. Он проследил за ее взглядом и широко улыбнулся:

– Вы, кажется, думаете повернуть мой собственный меч против меня же?

Она вскинула подбородок.

– Да, именно это пришло мне в голову.

Он приподнял бровь. Внезапно паника и отчаяние захлестнули Женевьеву. С коротким криком она оттолкнулась от стены и рванулась в сторону двери. Но как только она отодвинула засов, он тут же с лязгом пошел на свое место. Женевьева обернулась, Тристан стоял за ее спиной. К ее глазам подступили слезы, но она ни за что не позволит ему их видеть! Она не смирится, она поклялась не бояться.

• Предыдущая
• 44/110
• Следующая