Разоблаченная (ЛП) - Уайлдер Джасинда - Страница 13

‒ Да, не следует.

‒ Тогда зачем ты здесь?

Я поднимаюсь и сажусь, игнорируя тот факт, что мое измятое и испачканное платье поднялось выше бедер, показывая больше тела, чем положено.

‒ Мне нужно было с тобой поговорить.

‒ Что еще можно добавить?

Ты бесстыдно пялишься на меня. Дует ветерок, и мои соски затвердевают, кожа покрывается мурашками. Возможно, тому виной не ветер, а Логан. Его глаза, их яркая синева, его близость, его внезапное и необъяснимое присутствие здесь, на крыше. В моей жизни.

‒ Вообще-то, я могу много чего добавить, ‒ его глаза однозначно говорят о многом.

‒ Тогда рассказывай, ‒ говорю я словно это вызов.

Дым завитками поднимается от сигареты, зажатой между его пальцев.

‒ Калеб не тот, кто, по твоему мнению, есть на самом деле.

‒ Ты не первый раз говоришь это, ‒ отвечаю я. ‒ И ты же знаешь, кто он в действительности?

‒ Кое-что мне известно.

Он протяжно затягивается сигаретой и вновь выпускает дым через нос.

‒ Ты пробрался сюда, чтобы поведать мне о секретах Калеба?

Он качает головой, в этом жесте чувствуется агрессия. Его русые волосы развиваются вокруг его плеч.

‒ Нет, не для этого, ‒ признается он. ‒ Ты сделала неправильный выбор. Ты должна была остаться со мной. У нас могло бы получиться что-то потрясающее.

‒ У меня никогда не было выбора, Логан.

Мои слова пронизаны ложью.

‒ Нет, был. ‒ Еще одна долгая затяжка, и ты вновь выпускаешь дым через ноздри, словно дракон. ‒ Но это неважно. Я не собираюсь спорить с тобой на этот счет, но пришел сюда, чтобы сказать, что нарыл кое-что.

‒ Что ты подразумеваешь под словом «нарыл»?

Мне нужно что-то делать с руками, смотреть куда-то в другую сторону, куда-нибудь, только не на Логана.

‒ Я повсюду искал информацию о тебе, ‒ тихо говорит он и ударяет большим пальцем по фильтру сигареты, пепел падает вниз и ветром развевается по сторонам.

‒ Что-нибудь нашел? ‒ делая над собой усилия, спрашиваю я.

Я выдергиваю зажигалку из его руки, она теплая от его ладони. Прозрачный зеленый пластик, сантиметр или два жидкости находится на дне. Черная кнопка, серебристое колесико и отверстие для пламени. Я прокручиваю колесико пальцем, вызывая искры. Еще раз делаю это, нажимая в то же время на черную кнопку, смотрю, как пламя возрождается к жизни. Пачка сигарет лежит на крыше возле носка его ботинка. Он сидит рядом со мной, скрестив ноги, без стыда, открыто разглядывая мое тело, мою ложбинку между грудей, мои бедра, черный шелк, прикрывающий мою киску. Я протягиваю руку и беру пачку сигарет. Он наблюдает за мной, но ничего не предпринимает. Я вытягиваю одно из изделий цилиндрической формы и вставляю желтовато-коричневый пятнистый кончик себе в рот, как делал он на моих глазах. Возникает пламя, прикасается к концу сигареты. Дым плавно поднимается вверх, я вдыхаю.

‒ Ты так будешь кашлять до потери легких, ‒ предупреждает Логан.

Дым наполняет мои легкие, слишком сильно, слишком горячо, плотно и опаляюще. Я захожусь в сухом кашле, кашляю и кашляю, мои глаза начинают слезиться.

‒ Зачем ты это делаешь? ‒ спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

‒ Привычка, которую я не могу бросить. Не то чтобы я старался, полагаю. ‒ Он затягивается. ‒ Попробуй сначала взять сигарету в рот, а потом затянись. Или не затягивайся. Это дерьмовая привычка, абсолютно ужасная для тебя. Чувствую на себе ответственность сказать, что тебе не следует начинать курить.

Он не пытается остановить меня, не пытается забрать сигарету. Просто наблюдает, как я делаю то, что он предложил, и, хотя я все еще кашляю, в этот раз уже не так сильно, как в первый. Я чувствую головокружение, слабость, опьяняющее ощущение, и, полагаю, я начинаю понимать привлекательность данной привычки.

‒ Что ты узнал, Логан? ‒ спрашиваю я спустя несколько минут молчания.

Он отвечает не сразу. Несколько долгих минут тяжелого и напряженного молчания, дым от сигареты поднимается тонкими завитками вверх, случайный наркотик для него, для меня. Я позволяю тишине повиснуть, она весит столько же, сколько и облака.

Мне нравится курить. Это занятие, чтобы заполнить тишину, упругое пространство между моими и его словами.

‒ Информация ‒ это сила. ‒ Он тушит сигарету быстрым и злобным поворотом запястья. ‒ Я хотел шантажировать тебя тем, что выяснил. Не рассказывать, пока ты не уйдешь со мной. Но тогда я был бы не лучше Калеба.

Я пытаюсь переварить его намек.

‒ Думаешь, Калеб знал, кто я и не рассказывал мне?

‒ Думаю, он знает больше, чем рассказывал тебе, да. ‒ Он встает, расправляя свое поджарое тело, и уходит прочь от меня по крыше, затем кладет руки на стенку высотой ему по пояс, которая отгораживает его от падения. ‒ Помнишь тот день в моем доме? Когда я вернулся после прогулки с Коко?

Я тяжело сглатываю.

‒ Да, Логан. Помню.

Это уже второй раз, когда он вспоминает об этом. Я помню тот день слишком хорошо. Он приходит на ум снова и снова, это мечта, фантазия, воспоминания, которые нападают на меня, когда я купаюсь, пытаюсь уснуть, неразличимые детали рук и губ, когда я просыпаюсь.

Чтобы отвлечься от нового наплыва воспоминаний, я поднимаю взгляд. В небо, темное от облаков, затуманенное смогом и световыми пятнами.

Я бы так хотела увидеть звезды. И задаюсь вопросом, как бы они выглядели, что бы я почувствовала, глядя вверх и видя небо, наполненное сверкающими алмазными точками света.

Его слова эхом отдаются у меня в душе, пульсируют у меня в ушах, и меня вырывает из мира грез боль желания слышать его голос.

‒ Ты была обнажена. Каждый сантиметр твоего чертовски невероятного тела был обнажен для меня. Я держал тебя в объятиях. Я обладал тобой, Икс. Мои руки были на тебе, ты была на моих губах, на моем языке. Но я отпустил тебя... позволил уйти. ‒ Он оборачивается, смотрит на меня. Словно может распознать меня по запаху, словно видит, что кроется под тканью платья. ‒ Не думаю, что ты когда-либо поймешь, чего это мне стоило ‒ уйти от тебя. Сколько для этого потребовалось самоконтроля.

Я дрожу всем телом.

‒ Логан, я...

Он отворачивается и опять всматривается в линию горизонта, продолжая говорить со мной.

‒ Меня преследует это. Ты была моей, и я отпустил тебя. Меня мучает не тот факт, что ты ушла, а то, что я позволил тебе уйти. И более того, осознание того, что так поступить было правильно. Настолько, насколько я ненавижу это, в равной степени это причиняет боль... ты не готова быть моей.