Прожорливое терпение (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 43

А всё почему? Потому что я с ног до горла, всюду и везде, покрыт длинными продолговатыми шрамами, оставшимися от ногтей призрачных рук стервы Датарис, когда-то отчаянно пытавшейся затащить меня к себе в храм, а то и куда подальше! Разумеется, на спине тоже была куча шрамов, у меня вся спина была в полосах длинных белых бугров!! Потому мастер и сидел, пытаясь составить картинку, которую можно нанести на столь поврежденное полотно.

К несчастью всех свидетелей, среди которых было множество непричастных лиц, мастерство Рюдомару Торы было очень высоко, а «воля богов», руководящая его рукой, совершенно беспощадна.

Теперь на моей спине сплелись в беспощадной схватке два… создания. Одно из них выглядело как некое популярное в Японии существо, вроде бы енот — рыже-коричневого цвета, с выдающимся пупком и здоровенными доказательствами принадлежности к мужскому полу. Правда, вместо нормальной головы у этого яйценосца была морда карася или какой-то очень похожей рыбы. Выражение на рыбьей морде было насквозь гневным, что здорово увеличивало как хтонизм картины, так и когнитивный диссонанс у свидетелей. Противником карася с яйцами был, наверное, тигр, если судить по полосатому телу, только вот у тигра вместо нормальной кошачьей морды было какое-то гнусное хлебало, искаженное в пароксизме месячного запора с торчащими наружу в разные стороны клыками и сведенными в кучу глазами. Енотокарась был сверху, а тигрохрень, изгибающаяся по-кошачьи, снизу.

Самая жуть была не только в том, что из-за множества двигающихся с места на место шрамов, картина была натурально живой и жутко странной, а еще и в том, где заканчивалась татуировка хвоста тигрохрени!!

Да, именно там!

Впрочем, моя оранжево-черная мужская гордость стала лишь моей личной трагедией, а вот двигающееся безобразие на спине было настолько лютым, что Система даровала Рюдомару 3 уровня ремесла в его искусстве, а мне достижение «Носитель шедевра».

«Носитель шедевра — часть вас преобразилась, став произведением искусства, сокровищем всего Фиола! Сам мир теперь защищает вас! Урон от нападений сзади снижен на 25 процентов!»

И маленькая, но очень тревожащая приписочка о том, что в случае моей смерти, кусок кожи с «шедевром» из меня обязательно выпадет, как из какого-то монстра. Потому что искусство вечно, вот так!

Эх, вот только бы забыть то, что я увидел в зеркале, когда, оставшись в комнате один, «сдулся», отменяя «выбор дамы». После этого приступа любопытства на моей голове прибавилось белых волос. Это будет моё секретное оружие для часа самого чёрного отчаяния, либо если когда-нибудь меня смертельно обидит существо, у которого есть вкус и чувство прекрасного. Ох и жалко же мне его заранее!

На самом деле, всё произошедшее (за исключением расставания с прекрасной и желанной девушкой, с которой мы так и не нашли общую постель) мне нравилось. Старик Одай мужиком себя показал конкретным, выпить был не дурак, сделку предложил хорошую. Настолько хорошую, что я, став якудза, выложил сам и вытряс из Саяки по миллиону канис, внесенных нами в общак братвы. Просто из уважения. Воспринято это было тоже просто и с уважением. Причины? Да никаких особых причин. Пусть это и бандюги, но мы с ними вместе одну реку загадили, затем пили до посинения (причем товар, на котором они хотели заработать!), а затем еще и к себе приняли! Что нам с Саякой эти два миллиона? Заработаем…

— Так, всё! Мы уезжаем! — выдал местный босс, стукая кулаком по коленке, — Позовите мне Кинтаро! Где этот проказник?! Почему еще не готов!

Заявление вызвало новый приступ массовой скорби у всех столпившихся вокруг лиц бандитской национальности. Татуированное землячество вновь взвыло в слитном хоре безнадежной тоски по вновь куда-то сваливающему боссу. Причем, натурально, со слезами! Также со слезами и рёвом часть из них убежала в поместье, чтобы через несколько минут вернуться, неся на высоко поднятых руках паренька лет 15-ти. Пацан сидел с самым независимым видом, полностью копируя похер-фейс деда, сжимая в руках нехилых размеров чемодан. На спине у парня был здоровенный узел из ткани зеленого цвета, завязанный под горлом.

— Тсучиноко Кинтаро, — поклонился вежливо нам паренёк, продолжая удерживать перед собой чемодан, — Рад познакомиться с Героем и Мудрецом.

— Взаимно, — улыбнулся я.

— Хорошо, что сисястая убежала! — вроде бы невпопад заявила Саяка, однако я сам поразился той мудрости, которую худая шатенка вложила в эти слова. Мда, Матильде с особями мужского пола рядом находиться можно лишь там, где эти особи упахиваются до состояния нестояния.

Вновь началось нечто, похожее на молдавские похороны в мужском исполнении. Большая часть гангстеров водила хороводы вокруг босса, завывая про то, что на кого он их покидает. Меньшая, из наиболее молодых и ранних, голосила возле стоящего с слегка измученным видом пацана, твердо сжимавшего узел подбородком и чумодан руками. Самые же звероподобные и продвинутые столпились вокруг нас с Саякой и, злобно вращая выпученными глазами, обещали разные зверства, убийства и кары вплоть до небесной, если мы допустим хотя бы комара до оябуна. Сначала я думал, что это традиция здесь такая, но через минуту Такамацури уже стояла со здоровенным бумажным веером в руках и глазами в кучу — насчет комаров никто не шутил!

Наконец, показалась повозка… и тут я понял, что совершенно перестаю понимать этот сдвинутый мир. Вместо этого перед внутренним взором (даже несмотря на горящую огнем от новой татуировки спину!!) возникла жутко романтическая история о том, что когда-то, под сенью глубокой ночи, к красивой и одинокой пагоде прокрался молодой американский джип. И у них была страстная долгая любовь, принесшая свои плоды. Сейчас этот самый плод красиво выкатился из какой-то неприметной постройки и тихо зашуршал шинами, тормозя около Одая.

Нет, ну четыре колеса у этого были. Широкие, могучие такие колеса, хоть на «Белаз» ставь. А вот всё остальное, кроме колёс, было самой обычной, просто очень маленькой пагодой, из одной стены которой кто-то (опять почему-то пришли на ум молдаване) сделал кабину со стеклом, рулем и сидениями.

В принципе, мой здравый смысл, особенно уже видевший, что было сотворено с моей спиной, мог бы выдержать этот образчик архитектурного автомобилестроения, не будь джипопагода двухэтажной.

Но он был! ААА!!

— Я ни разу в жизни не перемещался с помощью магии! — гордо заявил капитан, оябун и владелец самого настоящего домика на колесах, который только можно было вообразить, — Но объездил всю Эригасту! Залезайте!

Шайтан-арба под опытным руководством пожилого шофера, уверенно взявшегося за руль, плавно и резво тронулась в дорогу. Под завывание вновь осиротевших бандитов, лай собак, крики женщин и визги детей мы, шурша колесами и остатками шифера с крыши, красиво выехали на утоптанный дорожный тракт, по которому эта дача ломанула никак не меньше, чем со скоростью в 20 километров в час!

Внутри было уютно. Кабину хитрый дед совместил с походной кухней, на которой, не вставая с водительского кресла и не отрываясь от дороги, мог спокойно заваривать себе чай. Управление тоже оказалось с подвохом: странный светящийся голубой шар, размером с баскетбольный, оказался магическим автопилотом, который вполне уверенно брал управление на себя, удерживая джипопагоду на дороге. Правда, как самокритично заметил дед Одай, автопилот умел лишь следить за дорогой для того, чтобы по дороге ехать. Пешеходы, монстры, крестьяне на повозках, рыцари и прочая гадость, что может встретиться в пути — не были половыми проблемами магического шара, поэтому водитель за рулем был нужен всегда.

Кроме кухни на первом этаже размещалась крохотная душевая, объединенная с туалетом типа «дырка», а также гибрид отсека для пассажиров и кладовки, где была даже полочка с книгами и бонсай. Второй этаж прущего вперед дома представлял из себя спальню. С окошками и занавесочками!

Сделав над собой усилие и отрешившись от душевного смятения, вызванного тем, что на моей спине картина, которая заставила бы Босха рыдать как маленькую сучку, член вытатуирован в черно-оранжевую полоску, а нахожусь я в домике на резиновых шинах, который куда-то мчит похмельный дед, которого с бухты-барахты признал не просто каким-то там сраным начальником, а целым оябуном, я решил уйти в конструктив. А именно заняться наконец-то распределением всего, что товарищ Такамацури заработала в Великой Библиотеке, дабы вывести её из зоны комфорта, то есть уютной ниши почётного беспомощного вагона.