Астральный гамбит (СИ) - Кащеев Денис - Страница 45

Ясухару умолк, отвернувшись к окну.

— И что пошло не так? — спросил я, поняв, что без волшебного пинка продолжать он не станет.

— Все пошло не так, сэнсэй. Я ошибся. Не просчитал, как отреагирует на вторжение расщепленное сознание. И вышло не частичное — полное слияние. Я как бы стал Иванкой, а Иванку обратил собой. Но Иванок-то в этот момент было две, а не одна! И вторая ее ипостась заведомо противопоставлялась первой — иначе никакого бы полета у нее не вышло. Два сознания Иванки столкнулись, и меня между ними защемило. Вышел своего рода клинч. Я не смог полностью разорвать контакт — только ослабить его. Я и сейчас там, с ней, а она — здесь, — хлопнул себя японец ладонью по голове. — И здесь! — последовал удар кулаком в область сердца. — И мне стоит немалых усилий сделать так, чтобы Иванка не слышала, не чувствовала, как я тебе все сие рассказываю!

— Ни духа себе! — ошеломленно пробормотал я.

— И сие еще полбеды! Сознание Иванки так и осталось раздвоенным. И, пока между нами сия неуместная связь, оно не сможет воссоединиться! А связь не убрать, пока существует раскол! Замкнутый круг!

— Б’л-л-лин… — протянул я.

— И даже сие еще не все, — не унимался Тоётоми. — Теперь мы с Иванкой знаем друг о друге едва ли не больше, чем сами о себе до слияния. И если мне, по большому счету, скрывать нечего — летом добрейший есаул Семенов и так уже вывернул меня наизнанку — то вот ей…

— Ей есть что скрывать? — судя по интонации японца, речь явно шла не о жульничестве на физподготовке.

— Есть, — убито кивнул Ясухару.

— И…

— Есть, — повторил он вдруг каким-то совсем другим тоном. — Но за сим — все. Не задавайте более вопросов, молодой князь: вам же лучше будет!

«Сие она, госпожа Иванова», — ахнул Фу.

Это я уже и сам прекрасно понял.

в которой я подменяю старших

Почти всю первую половину следующего дня, пропустив завтрак и оба урока, я, как дурак, проторчал часовым на посту при входе в корпус. Обычно это было обязанностью старшекурсников, но сейчас в Федоровке никого из них не осталось — и ее свалили на нас, первогодков. Глупость, по-моему, несусветная: вместо того, чтобы вместе с остальными работать на «боевке» или вникать в проблемы магической практики (а там сегодня, между прочем, порталы разбирали, в которых я как свинья в апельсинах шарю!), я был вынужден стоять навытяжку в вестибюле главного здания и молодцевато салютовать редким проходящим мимо офицерам. Редким — это еще не то слово, за полдня руку к козырьку мне пришлось поднести всего трижды: два раза мимо меня проследовал Корнилов (есаул вышел на улицу и где-то через полчаса вернулся) и однажды — китаец Шэнь (Дональдович изволил пожаловать в корпус лишь за пару часов до обеда).

Под раздачу, понятно, попал не я один. Тоётоми с утра заступил на дежурство на полигоне, а Милана — в приемной начальника корпуса. Маша Муравьева оказалась приставлена к кабинету Корнилова, кого-то из «воронцовцев» — не знаю кого — и княжну Орлову из второго отделения определили в вестовые — с выпученными глазами бегать по территории, разнося приказы офицеров.

Такое вот, блин, форсирование подготовки по случаю военного положения!

Ну да ладно, начальству, типа, виднее…

Зато у меня нашлось время хорошенько поразмыслить о случившемся накануне.

На ужин вчера Ясухару не пришел, что, в общем-то, было встречено однокурсниками с пониманием — где сочувственным, а где и злорадным: ясное, мол, дело, переживает япошка позор поражения. То, что Иванка, к столу явившаяся, победительницей отнюдь не выглядела — сидела, вся сжавшись, рассеянно ковыряла вилкой в тарелке и на вопросы отвечала невпопад — поначалу тоже никого как-то не смутило. К ней подходили (правда, зачастую — с некоторой опаской), поздравляли, искренне-восхищенно или дежурно хвалили, но героиня дня никого вокруг себя словно и не замечала.

— Это у нее отходняк такой, — шепнул наконец кто-то. — Ну, от ядовитого дыма!

— Точно! Наверняка так и есть! — сошлось на этом большинство, и от Ивановой отстали.

А на вечернее построение Иванка и Тоётоми нежданно для всех (не исключая и меня) притопали вместе, чуть ли не за руки держась. И вынужденные разойтись по своим отделениям (курс стоял буквой «П», ножки которой составляли «жандармы» и «воронцовцы», а перекладину — «ясухаровцы»), буквально глаз друг от друга не отводили.

Вот интересно, если они там, внутренне, едины — что ж еще и пялиться-то друг на друга так?

Та же история повторилась и на построении утреннем, и теперь эту странную игру в гляделки заметили уже многие. Инна Змаевич, соседка японца по парте, стояла чернее ночи, а Саша Вастрякова пробормотала, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Мне кажется, ребятки, мы присутствуем при начале большой любви…

— Любовь зла, полюбишь и… японца, — раздраженно буркнул на это фон Функ.

— Дыма надышишься — еще не так крыша поедет! — вторил ему Востряков.

— Тоже, что ли, кому-нибудь спор проиграть? — пробурчал Худощекин, посматривая куда-то в середку первого отделения.

— Лучше покури, — ехидно предложила ему Аглая Бажанова.

— Разговорчики! — сердито шикнул на них я, и шепотки стихли.

После же, когда я уже готовился заступить на назначенный Поклонской пост, ко мне подошла Иванка. Честно скажу: я слегка напрягся, даже щит непроизвольно призвал. Правда, тут же убрал, пока никто не заметил.

— Спасибо, — негромко проговорила девушка.

— За что? — не понял я.

— За то, что приструнил не в меру разговорчивых…

Обращение резануло мне слух — еще вчера Иванова сказала бы мне «приструнили», а не «приструнил».

— Я сейчас с кем говорю? — понизив голос до шепота, спросил я. — С Иванкой или с Тоётоми?

— Сейчас — с обоими, — нервно дернув косичками, ответила девушка.

Я невольно оглянулся: Ясухару удалялся в сторону полигона. Как раз в этот момент он повернул в нашу сторону голову и коротко мне кивнул.

— Понятно…

— Не спрашивай его больше ни о чем, — проследила за моим взглядом Иванка. — Если что — лучше задавай вопросы мне.

— А есть разница? — машинально осведомился я.

— Небольшая, но есть.

— А вы… А ты ответишь?

— Если смогу.

На этом мы утром расстались — и вот теперь, скучая на посту, я как раз придумывал эти самые вопросы к Иванке.

Первый, самый очевидный: в чем разница, кого из них спрашивать?

Потом: это с ними так теперь реально навсегда?

Третий вопрос, который, по-хорошему, должен был бы стоять первым: чем я могу помочь? И могу ли хоть чем-то?

Четвертый, глупый, наверное, но почему-то не уходящий у меня из головы: а кто в их тандеме главный?

Ну и до кучи: как это вообще все работает, и что теперь будет?..

Выходило, признаться, довольно сумбурно и не сказать чтобы деликатно. Может, вообще не стоит лезть к ним с расспросами? Они, небось, и сами пока толком разобраться не могут, что к чему!

Но свою помощь предложить нужно. Обязательно. А вот дальше — дух разберет!

К слову о духах — Фу, по ходу, был растерян не менее моего. По крайней мере, ни одного дельного совета от «паука» не поступило.

Как бы то ни было, сменившись с поста (в середине дня, аккурат перед обедом, мое место в вестибюле заняла Тинатин Багратиони), Иванку я ни о чем спросить не сумел — она как раз заступила в наряд вместо Муравьевой.

А по завершении дневной трапезы первокурсников собрала перед столовой Поклонская и объявила, что ночью над Москвой ожидается гроза и все свободные от дежурства кадеты выступают в дозор — выслеживать чудовищ.

— По три человека из каждого отделения остаются в корпусе, — объявила штабс-ротмистр, снова собрав курс уже после ужина — в «театральном» зале главного здания Федоровки. — В первом отделении сие: Зиновьева, Кутайсов и… — третью фамилия я прослушал, засмотревшись на Иванку с Тоётоми, но это точно была не Милана. — …в третьем — Бажанова, Вастрякова и Самойлов, — перечислив «воронцовцев» и «ясухаровцев», дошла Ирина Викторовна и до моих «жандармов».