Астральный гамбит (СИ) - Кащеев Денис - Страница 23

— Где-то я уже такое слышал — про непростые времена, — усмехнулся я.

— Вот видите, — ничуть не смутился штабс-ротмистр.

Поколебавшись еще миг, визитку я взял.

— Почему-то у меня такое чувство, что вы меня вербуете, — усмехнулся, пряча картонку в карман форменных брюк.

— Помилуйте, молодой князь, разве я что-то у вас попросил взамен? — с видом оскорбленной невинности развел руками жандарм.

— А за что тогда такая забота? Почему-то не думаю, что вы раздаете свои карточки направо и налево…

— Ну, участники ночных гонок — пусть и отнесенных одна от другой на годы — должны держаться друг друга, — широко улыбнулся Петров-Боширов.

Словно в подтверждение своих слов он поднял руку с кольцом гонщика и, сжав пальцы в кулак, слегка повел тем в мою сторону, выжидающе при этом на меня глядя. Не найдя ничего лучше, я повторил его жест. Наши кулаки столкнулись — правда, несколько вкривь. Негромко звякнули, встретившись, печатки перстней.

Нет, серьезно? Это мы отбили кулачки с шефом московских жандармов? Может, еще обнимемся?

— Могу я попросить вас не дергаться, молодой князь? — недовольно буркнул лекарь.

— Сие моя вина, — поспешил заявить штабс-ротмистр. — Однако я уже ухожу. Всего вам доброго, молодой князь!

— Всего доброго, господин штабс-ротмистр, — пробормотал я, недоумевая: что это сейчас вообще такое было?

— Три из четырех других команд гонку уже завершили! — сообщил со своего места на заднем сиденье нашего «Москвича» Григорьев. — Лучшие покамест борисовцы. Но с учетом вычетов вы их опережаете! Нынешнее ваше время меньше их итогового на двадцать минут!

— А ехать нам осталось семь минут! — откликнулся спереди Ясухару. Штурманом теперь был он — несмотря на все старания жандармского лекаря, мои травмы по-прежнему давали о себе знать, и управляться с картой столь же ловко, как раньше, у меня не выходило — пришлось отдать ее Тоётоми. — Если, конечно, по пути снова ничего не случится…

— Гроза стихает, — заметил на это я, покосившись на небо. — Надеюсь, пробоев больше не будет.

— Новых правил уже тоже не добавится, — вторил мне японец. — Так что все в наших руках!

— Просто невероятно! — заявил посредник. — Если у вас все получится, Борисовская академия не выиграет гонки лишь второй раз за последние десять лет!

— Так, давайте-ка сменим тему! — резко оборвала нас Милана. — А эту обсудим после финиша! А то горазды лить ненакопленную ману!

— Как скажешь, — поспешил согласиться за всех я. — Тогда, если это тебя не слишком отвлечет, может, объяснишь мне, что случилось на третьем этаже? Ну, в том доме.

— Я поняла, — кивнула девушка. — Я там чудом не вляпалась. Поднимаюсь, вижу: стоит девочка. Та самая, из окна. Почему-то голенькая совсем — но мало ли, может, только из постели или из ванной? Я к ней — но что-то меня вдруг насторожило. Сама не понимаю что. Глянула на нее через фамильный перстень: Ключ Неистощимый — это мимикр! Я о таких только в книжках читала! Чтобы их невооруженным глазом распознать, нужно силу Окольничьего иметь, не ниже! Ну, я — назад, а мимикр — на меня, да как начнет плеваться!.. Еле отбилась. Потом там еще цербероид откуда-то вылез, но это уже ерунда…

— Так а что мимикр-то? — уточнил я.

— В смысле, что? Спалила.

— Насмерть?

— Нет, только до средней прожарки… Конечно, насмерть, а как же еще?

— А кто тогда ко мне спустился? Когда вы с Тоётоми сквозь пол провалились?

— А кто к тебе спустился? Я не в курсе.

— Девочка. Лет шести. Голенькая. Плюющаяся зеленым ядом и за секунду обрастающая шерстью!

— В самом деле? — Воронцова даже на миг отвлеклась от дороги, оглянувшись на меня — правда, тут же снова повернулась затылком. — Ну, дух ведает. Я своего точно сожгла. Другой, наверное.

— Мимикры часто ходят парами, — встрял в разговор Григорьев.

— Да? Я не знала, — пожала плечами Милана.

— Мимикры и часто — сие оксюморон, — заметил Ясухару.

— Ну да, не каждый… — начал было юнкер.

— На следующем повороте — направо, и потом — финишная прямая, — перебив его, сориентировал Воронцову Ясухару. — Извините, сударь, — добавил он уже посреднику.

— …не каждый пробой их встретишь, — закончил фразу тот.

— Принято, — бросила между тем девушка японцу.

«Москвич» влетел в последний на трассе поворот — и внезапно в темноте прямо перед нами будто распахнулись два огненных глаза. Нечто, раскрывшее их — неудержимо несшееся посреди дороги, огромное и черное — стремительно надвинулось на нас под аккомпанемент подуставшего, но еще не до конца посадившего голос грома.

— Твоего ж духа!..

Деваться нам было уже некуда, но в последний момент Милана все же попыталась отвернуть. И у нее даже почти получилось. Коляска вильнула вправо, запрыгнув передним колесом на узкий тротуар, но задняя часть «маномобиля» все равно попала под всесокрушающий удар неведомого чудища. «Москвич» закрутило, проволокло через всю ширину улицы и, кажется, швырнуло в стену — но здесь за подробности уже поручиться не могу: выброшенный из салона, я приложился затылком о брусчатку, и на этом кино об аварии для меня выключилось.

— Сударь, вы слышите меня? Сударь! — голос был высокий, девичий.

Я открыл глаза и увидел плоское лицо с узким азиатским прищуром под жесткой черной челкой.

— Хвала Неистощимому Ключу, сударь — вы пришли в себя! — облегченно выдохнула склонившаяся надо мной девушка.

«Цой», — пришло мне на память.

Ну да, это же одна из команды хабаровских юных целительниц! Только как она здесь оказалась? И, собственно, где это — здесь?

— Я срастила вам перелом и нейтрализовала сотрясение! — сообщила между тем азиатка. — Но у вас еще что-то с руками — я не могу понять что. И девочки не знают. Мы же всего лишь первокурсницы… — виновато проговорила она.

— С руками там особая история, не парьтесь, — пробормотал я, дернувшись подняться.

Цой отстранилась, и я рывком сел.

Вокруг по-прежнему была дождливая ночная улица. Я восседал на мокрой брусчатке, прямо посреди мостовой. В дюжине шагов левее, у стены дома, пылал прощальным костром наш разбитый «Москвич». Крыша у него отсутствовала, передняя ось вместе с парой колес вырвалась из крепления и откатилась в сторону. Еще один искореженный экипаж, чужой, лежал на боку чуть дальше по дороге — чтобы его увидеть, мне пришлось вывернуть шею.

Кругом суетились какие-то люди. На их фоне своим поведением выделялся Ясухару: японец стоял неподвижно и завороженно смотрел на резвящееся пламя. Поблизости Воронцова наседала на фигуристую девицу в такой же светло-салатовой форме, как и у «моей» Цой. «Хохлова!» — вспомнил я ее фамилию. Судя по тому, как хватала целительницу за грудки Милана, молодая графиня вознамерилась оторвать у той ее шикарный бюст и запечь его в огне «Москвича». Хабаровчанка, к слову, особо не сопротивлялась.

— Что вообще случилось? — спросил я у Цой.

— Это все наша вина, сударь, — понуро проговорила девушка. — Мы в вас врезались. Очень спешили… Думали, что дорога пустая, ну и выскочили не на свою сторону — чтобы плавнее вписаться в поворот. А тут — вы…

— Кто вас подослал, отвечай, ну?! — как раз донесся до меня грозный голос молодой графини. — Кто приказал пойти на таран?! Говори!

А, ну, понятно, что это она так неистовствует. У Воронцовых вечно везде заговоры — мне ли не знать…

— Мы не специально, честное слово! — также покосившись на Милану и ее безответную жертву, чуть не плача выговорила Цой. — Из-за этого дурацкого правила насчет моста пришлось сделать большой крюк… Думали хотя бы с последнего места попытаться уйти…

Думали они, блин!

Нет, как ни странно, особой злости на хабаровских девчонок я сейчас не испытывал. Может, целительница специально ее во мне погасила, нейтрализуя сотрясение мозга? А вот обидно сейчас сделалось до жути. Мы же реально могли победить! Совсем ведь капелюшечки не хватило! Финиш — вон он, в конце улицы…