Краденая магия. Часть 2 (СИ) - Кащеев Денис - Страница 2

«Подписи на яде не стоит, — хмыкнул фамильяр. — Но самый очевидный подозреваемый — конечно же молодая графиня».

«Быстро она, однако…»

Повернув голову — будто бы бросая взгляд вдоль нашего стола — я скосил глаза на соседний, где расположилась компания Миланы. Воронцова, поворотившись ко мне своей черной косой, будто бы увлеченно беседовала о чем-то с Кутайсовым, а вот Плетнев и Гончаров пялились на меня, словно зомби в телевизор. Ну, точно: ждут, когда начнется шоу…

«И… что делать?» — спросил я у Фу.

«Покамест лишь очевидно, чего делать ни в коем случае не следует — пить из бокала», — откликнулся тот.

«Просто оставить вино нетронутым?» — уточнил я.

«Нет, так тоже не годится, — поразмыслив, заявил фамильяр. — Подозрительно выйдет. Чтобы даже не пригубить… Нет, слишком подозрительно!»

«Ну, мало ли… Вон, Крикалев сказал, что вино так себе… — вспомнил я. — Может, я тупо послушался умного совета!»

«Неправдоподобно, — не согласился Фу. — Уверен, сударь, вино вы бы все равно попробовали. Как, собственно, и собирались…»

«Мало ли, что я там собирался! Взял и передумал! Это вам у меня в голове видно, что правдоподобно, а что нет! А со стороны…»

«И со стороны видно, — не уступал „паук“. — К тому же, если оставить бокал нетронутым, кто-то из слуг на кухне может на него позариться. Конечно, это всего лишь мастеровые…»

«А вот это как раз не важно! — мотнул головой я — не подумал, что мотнул, а действительно дернулся, похоже, несколько удивив внезапной судорогой что-то притихшего Крикалева. — Мастеровые — что, не люди?»

«Мне известна ваша щепетильность на сей счет, сударь, и, поверьте: при поиске решения я ее учитываю», — заявил фамильяр.

«Ну, и?..»

«Будь яд попроще, я бы, вероятно, сумел обезвредить его прежде, чем он начнет действовать… — словно размышляя по ходу дела, протянул Фу. — Хотя, нет, сие бы выглядело еще подозрительнее! Да и мощное зелье вам подмешали, сударь, с таким в два счета не управишься…»

Да уж, в основательности подхода нашей молодой графине не откажешь…

«Слушайте, а может, его просто пролить? — осенило меня. — Типа, случайно! Уронить бокал на пол…»

«В принципе, сие неплохая идея, — с готовностью подхватил „паук“. — Только надобно подстроить, чтобы выглядело естественно… Так, внимание! — сменил он внезапно тон. — Не оглядывайтесь, просто слушайте: к вам сюда идет Гончаров!»

«Воронцова послала „шестерку“ проверить, почему ловушка до сих пор не сработала?» — предположил я.

«Возможно… Что ж, давайте-ка, сударь, попробуем подстрелить сразу двух зайцев. Только действовать нужно крайне расчетливо… Не соблаговолите на несколько секунд передать мне контроль над вашей десницей?»

«Что?» — не понял я.

«Ваша правая рука, сударь. Десница. Позвольте мне управлять ею. Объяснять, что делать, словами — дольше и не столь надежно… Живее, сударь, решайтесь, Гончаров уже на подходе!»

«Это же только на один раз? — не преминул все же уточнить я. — Не навсегда? Контроль над рукой».

«На считанные мгновения. Ну же, сударь!»

«Действуйте!» — решился я.

В следующий миг моя рука потянулась к бокалу и… поднесла его к лицу!

«Что вы делаете?» — мысленно ахнул я, поспешно отклоняясь и изо всех сил сжимая губы.

«Не дергайтесь! Только все испортите!

Ладно, раз уж начали кривляться, скажите что-нибудь типа: „А запашок-то так себе!“»

— Пахнет, как от навозной кучи! — пробормотал я вслух, демонстративно скривившись.

«Перебор, сударь! Ну да что уж там теперь…»

Рука моя сама собой отодвинулась и отставила бокал на самый край стола.

— Ну, осмелюсь заметить, Ваше сиятельство, сие вы все же слегка преувеличиваете! — откликнулся тем временем Крикалев, как раз потянувшийся рукой за очередным пирожком, но с готовностью повернувшийся на мой голос.

В следующий миг локоть очкарика задел бокал — вышло это и в самом деле совершенно естественно — и тот полетел на пол. Нет, не на пол: прямиком на уже стоявшего у меня за спиной прихвостня Воронцовой. На секунду мы все трое — я, Крикалев и вологжанин, замерли, будто завороженные, глядя, как рубиновая жидкость скатывается по рукаву Гончарова на узкую накрахмаленную манжету, а оттуда — на кисть руки, как вдруг…

— А-а-а-а!

Душераздирающий вопль Миланиного клеврета заставил если не вскочить на ноги, то хотя бы обернуться добрую половину зала. Вологжанин очумело взмахнул облитой рукой: кожа на ней в считанные секунды покрылась бордовыми волдырями, тут же, один за другим, начавшими лопаться, выплескивая наружу какую-то густую белую массу… Мы с Крикалевым как по команде шарахнулись в стороны, чтобы не оказаться ею забрызганными. Стул подо мной опрокинулся, и, сбив по пути еще и соседний, я грохнулся на пол. Очкарика подобная доля также не минула.

За соседним столом кого-то, кажется, вырвало.

«Без паники, сударь, — запоздало прокомментировал происходящее Фу. — Гной безобиден — вся отрава уже впиталась! Нескоро еще сей юноша сможет сложить пальцы правой руки во что-то стоящее! Что ж, как любил говаривать, цитируя древних латинян, князь Сергей, quifoditfoveam, incidetineam![1]»

— О, духи! — вытаращив близорукие глаза, так, что те сделались едва ли не шире линз его очков, пробормотал между тем Крикалев. — Это не я! В смысле, я не нарочно! Ну, то есть… Помогите ему кто-нибудь! — но за истошными криками изувеченного Гончарова никто, кроме меня, его, должно быть, в этот момент не слышал.

в которой я никого не обвиняю

— Ну и как вы изволите сие объяснить, молодой князь? — нервно тряся седой головой, поинтересовался майор Алексеев.

В кабинете заместителя начальника корпуса нас находилось четверо. Мы с Крикалевым стояли на полпути между дверью и письменным столом, сам же хозяин, как заведенный, семенил вокруг, неутомимо нарезая круги и восьмерки. Четвертым же присутствовавшим был уже знакомый мне жандармский поручик Петров-Боширов. Этот не суетился — стоял, подперев спиной стену, и задумчиво наблюдал за происходящим.

Надю, сунувшуюся было сюда за компанию со мной и очкариком, уже по традиции в кабинет не пустили.

— Признаться, господин майор, я рассчитывал, что это вы дадите нам какие-то объяснения, — и не думал на этот раз отсиживаться в обороне я.

Для человека со стороны это мое «нам», вероятно, прозвучало бы как «мне и Крикалеву, двум сопливым пацанам» — что, конечно же, было бы более чем нагло. Не удивительно, что очкарик тут же испуганно втянул голову в плечи, а жандармский поручик удивленно приподнял левую бровь. Но Алексеев, как я и рассчитывал, услышал иное: «мне и Светлейшему князю Всеволоду». Соответствующе и отреагировал.

— Яд в чертоге номер семь! — выдохнул он, всплеснув руками. — Просто поверить не могу!

— И не просто яд, — прервав глубокомысленное молчание, не преминул подлить масла в огонь Петров-Боширов. — Одна из новейших разработок Императорской лаборатории в Новосибирске. Боевое отравляющее вещество, милостивые государи! В самом деле, молодой князь, — обратился ко мне уже он. — Может быть вы все-таки соблаговолите изложить нам вашу версию случившегося?

— Извольте, — пожал я плечами. — Только это не версия — это бесспорные факты. Яд был в моем бокале. Значит, отравить хотели именно меня. Не произошло этого лишь чудом: запах вина пришелся мне не по вкусу, и я отставил бокал в сторону…

— Понюхав напиток, вы что-то заподозрили? — быстро спросил жандарм.

— Вовсе нет, господин поручик. Просто подумал, что вино, должно быть, дурное.

— Крымское, «Инкерман», — пояснил зачем-то Алексеев: то ли признал, что вино, и правда, было так себе, то ли, наоборот, заявил, что плохим под такой маркой оно никак являться не могло — не знаю, совсем не моя тема.