Второй шанс (СИ) - Корн Владимир Алексеевич - Страница 21

— Нащупал твердое внутри него, сжал, чтобы хрустнуло, и сразу метай, — объяснил он. — Единственное, с камнем не перепутайте. Так что лучше сжимать сразу обеими руками, под какой-нибудь да хрустнет.

— Трофим, Борис, за мной! Остальные — по сигналу.

Самому незамысловатому — крику ночной птицы. Чем-то напоминающему, когда камешками часто стучат один о другой, удобно. Рюкзак, поначалу вполне подъемный, к середине дистанции начал серьезно пригибать к земле, и когда добрался до места, выдохся почти полностью. После того как мне помогли его снять, завалился на спину, позволяя себе короткий отдых. Остап был здесь, живой и невредимый, теперь только и оставалось, что дождаться развития событий.

— Черт бы их побрал! — негромко выругался Трофим.

— Ты чего? — тоже шепотом спросил у него Гудрон.

— Они рюкзаки перепутали, болваны. Этот с основным грузом, второй был куда легче.

— Все равно его кому-то пришлось бы нести.

— Но когда уже прикрывают! А с этим попробуй-ка покрутись!

— Остап, как обстановка? — Трофим был прав, и благо, что обошлось.

— Спокойно. Сколько не пытался, никого из перквизиторов засечь так и не смог. Я даже приблизился к ним почти вплотную — ни малейшего признака, что они вообще тут есть.

— Зря рисковал.

— Если вдоль самой стеночки, риску практически нет.

— Так, — прервал наш едва слышный разговор Трофим, — движение на девять часов.

Определить, кого именно даже не увидел — услышал Трофим, было затруднительно. Направление, где мог появиться кто угодно — и перквизиторы, и те, которых мы ждали. Тем более, после захвата Центра почти поголовно все щеголяли в бурых трофейных накидках. А их, в отличие от бронежилетов, нашлось достаточно. Как выяснилось нами уже давно — удивительно практичная штука. Помимо цвета, который скрывает в темноте лучше всего, да и днем маскирует отлично, пошедшая на нее ткань непременно кустарного производства, причем из местного сырья, обладала еще и тем, что называется мембранной технологией. То есть, тело под ней дышало, но в то же время осадки ей не страшны — она водонепроницаема. В том, что ткань соткана здесь, поначалу я все-таки сомневался, но после того как в Центре попались на глаза несколько примитивных ткацких станков, сомнения отпали.

— Ждем, просто ждем, — сказал я то, что и без всяких слов было очевидно. — И надеемся, что это наши.

И ещё, что Ирма не проявила самовольства. Когда отбирали добровольцев, девушка страстно пожелала быть среди них. А после моего решительного отказа в сердцах заявила, что, как только эпопея по уничтожению перквизиторов закончится, обязательно уйдет к тем, кто станет доверять ей больше. Кстати, найти добровольцев после ее гневной речи было намного проще. Оставалось около четверти часа до того, как Карпышев пойдет на прорыв. Минут за пять до срока, мы должны поставить дымовую завесу, которая, по сути, и станет для него сигналом.

— Трофим, дым какого цвета будет?

— А черт его знает! Белым, наверное, — если бы руки у Трофим не были заняты оружием, наверняка он почесал бы себе затылок. И пошутил. — Не было у меня времени сделать его разноцветным. Да и толку-то ночью?

— Свои, — уверенно заявил Остап. — Встречаем.

— Не помешаем вашему уединению? — сказал Янис, едва только оказался среди нас.

— Да как тебе сказать? — ответил ему Гудрон. — Вообще-то нет, ты только частушки во весь голос орать не вздумай. И вообще ни звука! — обратился он свистящим шепотом к тем, кто надумал то ли поддержать Яниса в его юморе, то ли о чем-то сообщить. — Лично ствол в зад забью и использую вместо глушителя!

— Пора, — заявил я, обнаружив, что до назначенного срока осталось пара минут. — Свертки разобрали.

— Сам только не вздумай кидать, — чуть ли не приказным тоном сказал мне Борис. — Вас таких стрелков всего двое — ты, да Артемон, чтобы бить по вспышкам, если понадобится.

Себя я настолько хорошим стрелком не считал, но счел его довод целесообразным. Только сейчас у меня получилось оценить мысль Трофима — сделать свертки мягкими. Иначе они обязательно бы издали громкий звук при падении на камни. Когда в нужную сторону отправилось не меньше двух десятков, я решительно заявил — хватит. Судя по всему, даже Трофиму неизвестно — сколько от них будет дыма. И если перестараться, он закроет ущелье полностью, заставив всех, в том числе и Карпышева потеряться в местности.

Минуту-другую ничего не происходило, хотя шипение доносилось и до нас. Затем пришел запах, причем настолько вонючий, что Гудрон, не выдержал.

— Серега, ты точно рецепты не перепутал? Сдается мне, какой-то слезоточивый газ у тебя получился. Или хуже того — нервнопаралитический. Нас самих бы не накрыло.

Борис шутил только наполовину. Воняло мерзко, начало резать в глазах, но дыма все не было. Как и любой реакции перквизиторов: какой-то она ведь должна быть?

— Выдержка, Борюнчик, и еще раз выдержка! — ответил ему Трофим.

Хотя я готов был поклясться — он и сам далеко не уверен, что справился с тем, за что взялся по собственной инициативе. Затем наконец повалил дым. Густой, в темноте непонятно какого цвета, и его на глазах становилось все больше и больше.

— Приготовились! — призвал я.

— Только бы Карпышев не замешкался! — почти в голос, как будто дым, помимо видимости, мог приглушить и звуки, пробормотал Остап.

— Ждать не будем, — дыму хватало, но надолго ли? — Вперед!

И, подавая пример, рванулся первым, слушая за собой дружный топот полтора десятка ног.

— Трофим, две шутки!

Проклятый дым мешал и нам, ограничивая видимость в несколько шагов, и благо стена ущелья не давала потерять направление.

— Ложись, — уже не таясь, в полный голос, проорал Трофим, и все послушно припали к земле.

Где-то там, впереди, в ущелье, где и должны скрываться перквизиторы, дважды рвануло, заставляя каждый раз вжиматься в камни. Целью было не поразить, а дать им понять — гранаты у нас есть, мы ими раскидываемся вслепую, и какие бы они там ни были все как один бестрепетные, взрывы обязательно на них подействуют. Жадры могут убрать многое — боль, страх, даже панику, но не самый могучий из всех наших инстинктов — инстинкт самосохранения.

Гудрон по собственной инициативе дал несколько коротких, на два-три патрона очередей из пулемета, все с той же целью, и вот он — вход. Я до боли в глазах всматривался в перемешанную с вонючим дымом темноту, готовый стрелять на малейшее подозрительное движение, звук, и не находил цели. Полсотни шагов, или больше, кто их считал? И ни единственной попытки остановить нашу атаку.

— Стоять! Держать позицию!

Черт его знает, какие должны быть команды согласно устава: откуда бы мне их знать? Единственное, что связывало с армией, так это то, что отец был военным. Продвигаться дальше в темноту, по незнакомой местности не имело ни малейшего смысла. Как и уходить далеко от ущелья, по которому спасался Карпышев. А он спасался: даже сюда доносился топот ног и голоса. Но стрельбы не было, и это самое главное.

На какое-то время все мы замерли, каждый за своим укрытием, готовые к ответной атаке.

Но нет, минуло минут пятнадцать, шум за спиной давно утих, но никакого движения впереди. Дым давно развеялся, и напоминанием о нем осталась лишь легкая вонь.

— Отходим, поэтапно, мы прикрываем, — наконец, решился я, посчитав, что Карпышев уже на месте.

— Зря только гранаты перевели, — вздохнул Остап.

Гранат действительно было жалко. Всем миром собирали, нашлось всего три, и теперь оставалась единственная.

— Ося, буду безумно рад их всегда так переводить! — возразил ему Гудрон. И пояснил. — Задача полностью выполнена, потерь нет.

— Согласен, — поддержал его Проф. — Бой в темноте — та еще всегда лотерея, и случись он, могли бы уже и не разговаривать. Все, нам сигналят.

Со стороны Жамыхова были видны частые вспышки: возвращайтесь.