Одинокий медведь желает, или партия для баса (СИ) - Тур Тереза - Страница 21

— Скажи спасибо моей жене, самой мудрой из женщин, — ответил он на невысказанный вопрос Льва.

— Она тебя отговаривала? — не выдержал тот, едва почуяв поддержку.

Ага, щас.

— Нет, — просиял Ванька. — Она обрадовалась. И тут же вспомнила, что у меня лежит кандидатская по математике. Не защищенная.

Он передернул плечами и слегка пригас. Кроме музыки он любил цифры, видя в них какую-то особую гармонию, но идея о том, что ему придется предстать перед ученым советом и что-то там защищать, приводила его в раздражение. Потому он, окончив консу параллельно с заочным ФизТехом, и выбрал музыку. «Тут публики больше, а нос воротят меньше».

— Мы работать будем? — встрял Артур. — Я хочу в аквапарк успеть!

И все трое уставились на Сергея, который выяснял последний и самый главный вопрос:

— Вы уверены, что на территории нет никаких экскурсий? Особенно детских?

— Никаких! Никогда! — администратор отпирался, как партизан на допросе.

— Отлично. Так сколько километров от ближайшего жилья? А, и пришлите-ка мне видео. Вот прямо сейчас снимите и пришлите. Посмотрю и перезвоню вам.

— У-у-у-у, — сверкнул глазами Артур. — Мы его теряем.

— Мы его потеряли, — скорбно тряхнул волосами Лева. — Его девушка музыкантов ненавидит. Слушай, Ромео, а как ты выкручиваться будешь?

— И как ты вчера выкрутился? — вдруг нахмурился Иван, сообразив, что врет, изредка, но все же, не только Лева.

— От-ва-ли-те, — вздохнул Сергей, не желая расставаться с прекрасным настроением.

Ну, соврал. Но тут — или лавировать, или рвать. Ко второму Сергей не был готов совершенно. И сейчас тем более не готов.

— Признался бы ты, пока не поздно, — с осуждением покачал головой Иван. — Хуже будет.

— А так… — широко и уже по-рабочему улыбнулся Артур, — пригласишь на концерт, вон их сколько будет. Мы споем, пойдешь, припадешь на колено. Цветы, все дела. И — все хорошо. Ну, подуется.

И Лев, и Иван посмотрели на него с сожалением. Как на любимого, но все же дурачка.

— Пристрелит она его, — грустно переглянулись оба.

— Так. Хорош трындеть. Со своей женщиной я разберусь сам. Без армии спасения на водах!

Артур понимающе хрюкнул, и над съемочной площадкой на мгновение повис призрак спевшейся банды: леди Говард, Олеси и примкнувшей к ним Ирины. Чур-чур-чур!

Сергей на всякий случай трижды сплюнул через левое плечо.

Лев и Иван подло заржали, перебив даже постановщика, на два forte лающегося с осветителем.

— Ур-роды, — тоном Великого и Ужасного Учителя напомнил о работе Сергей. — Хорош ржать. Р-работаем! И я погнал.

Жизнь, несмотря даже на бездарного постановщика (Бонни, Бонни, сукин сын японской матери, после работы с тобой все остальные — не то, категорически не то), представлялась прекрасной штукой.

Потому что Карина. Его рыжее чудо. «Его»… когда он это мысленно произносил, на лице непроизвольно расплывалась глупейшая улыбка совершенно счастливого человека. Он, конечно, сам себя не видел, но по искаженной морде постановщика видел, насколько она дурацкая и не к месту в клипе. И такая глупость как обида на какого-то постороннего урода из шоу-биза, вырвать бы козлу ноги — совершенно не имела отношения к ним. И Сергей был абсолютно уверен, что объяснит это Карине.

Он даже представлял себе, как именно будет объяснять. Медленно выцеловывая извинения по ее нежной коже, наслаждаясь каждым своим неторопливым движением. И ее…

— О, вот так! Сергей, прекрасно! — ворвался в его сладкие мысли голос постановщика. Какой-то новой отечественной звезды, поэтому имени его Сергей не помнил. — Вот с таким выражением следующий дубль…

— Порнография, — злобно прошипел Лева.

На что Серый только подмигнул. Как будто чес на половину лета — не порнография! Так хоть удовольствие получить. От процесса.

М-м-м… Кари-ина…

— Лев, вот такое же выражение, как у Сергея! Это будет просто бомба!

Лев что-то злобно прошипел, Артур посоветовал ему подумать о жене, а не о менеджменте, Ванька последовал его совету и ослепил своим сиянием все софиты разом… В общем, работа пошла.

Шла-шла — и прошла. Отсняли. Что-то. Сергей не слишком вникал, что именно и что из этого получится в итоге. Будет итог — покажут. А пока его ждет Карина. Кари-ина! Рыжая бестия…

Всю дорогу до Головинки он мурлыкал под нос. Он бы и во все горло орал, но не на байке же! И еле сдержался, чтобы молчать по пути от дома до пляжа — именно там милейшие хозяева гостиницы сказали искать Кари-и-ину, солнце рыжее, кусачее… ох… Вот эту порнографию он точно никому не позволит заснять. Ни для клипа, ни для чего. Она — только его!

Ее, только его рыжую бестию, он увидел выходящей из воды. На миг ощутил духовное родство с Фидием, или кто там ваял Афродиту в пене морской. Он бы тоже. Сваял. Сначала поймал, потом расцеловал, потом… От предвкушения этого «потом» ему резко понадобилось полотенце. Чтобы не разводить порнографию непосредственно на полном народу пляже.

Целомудренно держа полотенце перед собой, он подошел к самой кромке воды, с шипением дотронувшейся до его ноги. Поймал ее взгляд — сиянием и радостью отдавшийся прямиком в сердце — а потом и ее саму в полотенце, завернул и прижал к себе. Встретил ее губы торжествующим поцелуем.

— Сереж, — вдруг очнулась она. — Мне надо тебе…

Он мотнул головой. Снова коснулся ее губ. И целовал, тая и растворяясь в своем рыжем солнце, в рыжем счастье, пока…

— Нет, я не понял, — раздался рядом возмущенный бас, — мужик, ты вообще кто?! 

Уважаемая нервная система! Крепись, пожалуйста!

(С) ВК

Карина

«Я люблю тебя, жизнь!» — фальшивила я что было силы.

А вот так. Настроение у меня такое. Странное. Непонятное. Ликующе-ждущее. Ликующее — понятно, почему. Ночь — да такая, что только счастливо мурчать да сыто потягиваться рыжей кошкой. А ждущее — да потому что не может быть все так идеально. Следовательно, будет подвохо-облом, да такой, что… К черту!

Что будет, то будет. Но эту ночь я никому не отдам. Поэтому…

«Я люблю тебя жизнь, я люблю тебя снова и снова!»

Надеюсь, и ты меня тоже.

С пением, понятное дело, у меня всегда не ладилось. Перво-наперво в школе, когда учительница по музыке пыталась выставить мне тройку в аттестат за эту самую музыку. «Потому что девочка потрясающе, вопиюще, изумительно бездарна, — с пафосом заламывала она пухлые ручки, — и у меня просто рука не поднимается…»

Но вот что странно — как только отца принакрыло, и он отправился к директору, поинтересоваться — а как же так? У девочки все остальные пятерки… То сразу и по музыке нарисовалась она же.

Видимо, поэтому мне и прилетели разборки именно с певцом. Закон кармы сработал.

Я выглянула в окно: моя белоснежная девочка стояла под окнами. Все, как и обещал Серый. Только его самого не было. Это ж во сколько он поднялся, чтобы уже разобраться со штрафстоянкой и уехать снова. На загадочную работу, относительно которой он явно лукавит.

И вообще — кто такая Олеся?

Я рассмеялась сама себе — и снова упала на смятую постель, которая пахла нами. Нашим сексом, нашими телами, нашими надеждами.

Потянулась.

Хо-ро-шо!

— Мама! — раздалось с улицы требовательно, басовито и недовольно. — Ма-ма!

Я подпрыгнула — и заметалась.

Как-то голой и босой отпрыска встречать не хотелось.

Что мы имеем? Юбка — целая, блузка… хорошая была, просто замечательная. На белье лучше не смотреть, мир ему. Пиджак…

При всем богатстве выбора — натянуть юбку и футболку Серого — почти одной длины, как они смотрятся вместе — об этом лучше не думать. Скатиться по лестнице на первый этаж.

Сделать максимальный покерфейс. Открыть дверь в жару и выпалить:

— Здравствуй, деть.

Два метра красоты скептически посмотрели на меня. И явно собрались сказать что-то ехидное. Но тут я вспомнила, что мама — это я, следовательно: