Неистовая принцесса - Дрейк Шеннон - Страница 18

• Предыдущая
• 18/96
• Следующая

Фаллон отправили спать, однако ей не спалось и она проскользнула на лестницу, чтобы послушать, о чем идет разговор. Она оставалась там после того, когда мать, дедушка и дядя покинули столовую, а Аларик с отцом продолжали беседовать и потягивать эль.

Аларик посетовал на то, что англичане много едят и пьют. Гарольд возразил, что это лучше, чем постоянно проводить время в войнах.

— Вы говорите о своей законопослушности и просвещенности и в то же время вы делаете людей рабами, — сказал Аларик.

— Человека отдают в рабство для уплаты долгов или после того, как он совершил грабеж. И потом, если кто-то слишком глуп или слаб, чтобы постоять за себя, то лучше ему быть рабом того, кто будет содержать и защищать его.

Аларик пожал плечами, улыбнулся и глотнул эля. Гарольд засмеялся. После этого возник спор по некоторым вопросам права. Наконец Гарольд встал, и Фаллон увидела, что он слегка покачивается.

— Пожалуй, мне пора идти спать, — пробормотал он. — Завтра будет много дел. — Затем после паузы добавил: — Я еще раз благодарю вас за дочь. Боюсь, что ей грозила большая опасность.

После некоторого колебания Аларик сказал:

— Да, это так, Гарольд. Возможно, эти люди потом бы отдали ее за выкуп.

— Но сначала они бы надругались над ней и покалечили ее. — Даже мысль об этом приводила Гарольда в ужас. — Она очень красива, мы годимся ею, но иногда она преподносит нам сюрпризы. Я очень часто боюсь за нее, потому что она похожа на моего отца. Ее тоже ничто не способно остановить. Боюсь, она унаследовала от Годвина и его безграничную гордость. Но тем не менее это мое сокровище, и я ваш должник.

Аларик попытался было возражать, но в это время на лестнице послышался грохот. Увлекшись, Фаллон нагнулась слишком сильно и покатилась по лестнице, приземлившись у ног отца.

— Фаллон! — закричал он, поднимая дочь. Она поняла, что попала в тяжелую ситуацию.

Желая переключить отцовский гнев на Аларика, она умоляюще взглянула на Гарольда и выкрикнула:

— Вот ты очень добренький с ним, а он; сказал, что я незаконнорожденная!

Гарольд бросил быстрый взгляд на гостя. Аларик смотрел на Фаллон, не проявляя ни малейших признаков тревоги или раскаяния.

— Леди любит постоянно напоминать мне о моем происхождении. Однажды она так допекла меня, что я потерял терпение и вернул ей комплимент.

Отец бросил на Фаллон вопрошающий взгляд — и девочке захотелось заползти под стол.

— Папа, он норманн! — выкрикнула она. — А дедушка сказал…

— Ты подслушивала, юная леди, — сердито сказал Гарольд. — Иди спать. Я разберусь с тобой утром.

Фаллон одарила Аларика злобным взглядом. Казалось бы, пришел долгожданный день встречи с отцом, а из-за этого нормандского ублюдка все обернулось так неладно. Она выпрямилась и, повернувшись, направилась к двери. Когда она вышла из комнаты, ее отец, добавляя соли на ее рану, вновь извинился.

— Выдайте ее побыстрее замуж, — смеясь посоветовал Аларик. — Если бы я был ее отцом, я бы уже помолвил ее, причем зятя бы выбрал с твердым характером.

Вздохнув, Гарольд медленно проговорил:

— У меня уже сотни брачных предложений, есть даже из таких отдаленных стран, как Испания и Византийская империя… Но она пока еще ребенок.

— Да, ребенок.

Фаллон очень была недовольна тем, как с ней обошлись вечером. Утром она с радостью узнала, что ненавистный норманн уехал.

Черев год после возвращения Годвина в Англию его семья собралась в Винчестере. Шел второй день Пасхи, они отпраздновали святой день вместе с королем, после чего сели обедать. Фаллон сидела между матерью и Элсбет, но она была горда тем, что отец и дедушка восседали по обе стороны от Эдуарда. Это была веселая Пасха, и казалось, что никаких раздоров между Годвином и королем Эдуардом отродясь не бывало.

На столе было много вкуснейших блюд — королевские повара хорошо потрудились. Мясо кабана и оленя жарилось на вертеле в центре зала над огнем, который должен был также согревать обедающих. В углу тихонько играли музыканты. Фаллон помогла сунуть в рот кусок мяса младшему братишке и восхищенно огляделась вокруг. Даже Эдуард с его вытянутым лицом выглядел сегодня нарядным и красивым в своем пурпурном одеянии. Отец был одет в красное, Годвин — в темно-синем наряде. Ее тетя, жена короля, молодая и очень красивая, тоже присутствовала на обеде. Все же Фаллон считала, что никто не может затмить отца, ибо он самый красивый, еще совсем молодой — он едва отметил свое тридцатилетие. Фаллон не сомневалась, что он самый лучший человек, который когда-либо жил на земле. Она любила его всем сердцем.

Элсбет напомнила Фаллон, что она весь год была непослушной, и поэтому сейчас, даже наблюдая за отцом, девочка опустила голову, чтобы помолиться и попросить у Господа Бога прощения. Отец объяснил ей, что гордость — великий грех, и ничто не придет к человеку, будь он раб, крепостной или король, если Бог не проявит свою щедрость. Она быстро попросила прощение за то, что докучала и причиняла много забот королю Эдуарду, ну а что касается норманнов, то Бог должен понимать, что она не звала этих несносных созданий в Англию. Затем она поблагодарила Господа за то, что он послал отличный год: погода была все время хорошая, урожаи обильные, а цветы этой весной были бесподобно красивые.

Фаллон закончила молитву, и тут ее внимание привлек дедушка. Годвин дружелюбно улыбнулся и протянул руку слуге, который споткнулся о помост.

— Ну вот, один брат помогает другому, — шутливо сказал Годвин.

— Да, и мой брат мог бы помочь мне, — вмешался король, — если бы был жив.

Фаллон увидела, как посуровело лицо дедушки. Она знала, что его обвиняли в причастности к гибели брата Эдуарда. Но его же оправдали, пэры признали его невиновным!

Фаллон не знала, хотел ли король расстроить дедушку, но она видела, что Годвин расстроился. Она даже не была уверена в том, что за словами Эдуарда что-либо скрывалось. Возможно, он всего лишь сожалел о потере брата.

— Я… — произнес Годвин, и вдруг его голос прервался, лицо побагровело, и он свалился на королевскую скамейку для ног.

Фаллон услышала, как закричала мать. Поднялся всеобщий переполох. Вскочил отец и наклонился над дедушкой. Вокруг них суетились братья. Король, похоже, был в смятении. Годвина перенесли в королевскую опочивальню, и Эдуард послал за самым надежным лекарем.

Фаллон не разрешили войти туда. Элсбет увела ее к братьям в детскую.

— Дедушка очень-очень больной, — сказал Гален, ее старший брат.

Там младший из братьев стал плакать. Аэлфин, который был на год младше Галена, заявил:

— Люди шепчутся, что дедушка задохнулся потому, что виноват в убийстве.

— Он невиновен! — горячо воскликнула Фаллон. — Дедушка невиновен в убийстве! Эдуард ничего не имел в виду, когда бросил эту фразу!

Однако Фаллон было страшно. Неужели Эдуард все эти годы считал, что Годвин причастен к убийству? Не станет ли он теперь мстить их семье?

— Нам не надо бояться, — сказал Аэлфин, неловко кладя руку ей на плечо.

— Не смеши меня. Я ничего не боюсь! Я никогда не буду бояться! — возразила Фаллон. Она взяла Тэма и прижала его к себе. — Все в порядке, Тэм, все в порядке. Дедушка обязательно поправится.

Но она не была в этом уверена, как не были уверены и ребята. Вероятно, они инстинктивно почувствовали, что прежнее не повторится, что их суровый и властный дедушка никогда больше не ущипнет их за щеку, не усадит на колени и даже не повысит на них голос и не отругает.

Годвин так и не заговорил. В четверг он умер.

После смерти отца Гарольд стал самым важным человеком в стране. С уходом Годвина король обратил свои взоры на него. Однажды ночью Фаллон подслушала, как в родительской спальне отец, смеясь, говорил матери, что Эдуард теперь и шагу без него не может ступить.

— Думаю, — размышлял Гарольд, — что я для короля более удобоваримый кусок, чем отец. Я не обладаю его неистовым характером.

• Предыдущая
• 18/96
• Следующая