Сапер (СИ) - Линник Сергей - Страница 50

В голове у генерала, видать был встроенный будильник: проснулся он минут за пять до того, как мы приехали на место.

— Ну, Эмилия Карловна, что скажете про моего адъютанта?

— Словарный запас маловат, конечно, хотя по бытовым темам ориентируется очень хорошо. На допросы — хоть сегодня, лучше некоторых наших справится, а вот для тыла — хотя бы месяц с акцентом поработать, речь поправить. Очень способный молодой человек.

С молодым человеком она, конечно, сильно польстила, хотя я и заметил, что устаю здесь меньше, чем там. Да и сравнивать волю и тюрьму — дело ненадежное.

Как остановились, переводчица вылезла из машины вслед за генералом и куда-то очень быстро исчезла, видать, работа для нее здесь была срочная. Мы с Аркадием пошли за Михаилом Петровичем. Не вплотную, конечно, но так, чтобы в виду оставаться.

Встречал Кирпоноса, как я понял, командир корпуса, генерал-майор Кулешов — среднего роста мужик с пухлыми, капризными губами и немного недовольным взглядом. Он сразу начал напирать на то, что они только прибыли, корпус разворачивается, давайте дождемся командарма Костенко, боевые задачи ставить еще некому, а линия соприкосновения… Кирпонос тут же в ответ начал орать. Короче, я их слушать перестал почти сразу: во-первых, не по чину старлею смотреть, как один генерал другого строит, а во-вторых, неинтересно это уже давно. Сколько я в своей «прошлой» жизни таких матюгов наслушался. Что в армии, что в тюрьме…

Отошли с Масюком в сторону, он потихоньку начал меня в курс дела вводить: что, куда, зачем и сколько раз. С одной стороны, работа понятная, а всякие тонкости, вроде того, какой крепости чай и с чем пьет комфронта — они, конечно, сильно помогают. И вот тут снова появилась Эмилия. Она запросто прошла к генералам и прервала их беседу. Ничего себе, с какой женщиной пришлось пообщаться! Кто же она такая, что так вольно ведет себя?

Я невольно прислушался. Аркадий, впрочем, тоже замолчал, видать, и он такое не очень часто видел. Хоть и говорила она не громко, но я услышал фамилию Рейхенау и слова «гаубицы Шкода триста пять миллиметров». Тут и вспомнил. История эта была известная. У немецкого генерала Рейхенау были в распоряжении огромные чешские гаубицы Шкода. Трофейные. И он ими весьма успешно долбил наши ДОТы.

Переводчица отошла в сторону, видать, ее специально привезли для допроса какого-то немецкого туза, а Кулешов сразу начал жаловаться, что против такой артиллерии у него средств противодействия нет и контрбатарейную борьбу он организовать не может. Пошли новые матюги.

Что он там может, а чего — нет, мне, опять же, было не интересно. Я подошел к Эмилии, тихо спросил:

— Охрана у гаубиц какая, сказали?

Где-то далеко мощно ухнуло, задрожала земля, с соседней сосны посыпались иголки.

— Усиленный батальон мотопехоты, — ответила она, посмотрев на меня с любопытством. Интересно, что ей командующий про своего нового адъютанта рассказал? Какие планы на меня? Пойди, узнай. Ничего, поживем, выясним.

— С танками

Да… такую охрану наскоком хрен сковырнешь. То-то Кулешов такой кислый вид имеет.

Кирпонос махнул рукой:

— Давайте в машину, на позиции посмотрим.

Впереди поехал БТ-10 с Кулешовым, мы за ними. Рисковый всё-таки мужик, мой начальник. Тут пару дней назад у него на глазах водилу с адъютантом прибило, чудом спасся, и опять в жестянку залез, на передовую прется. Видать, как и я, считает, что на роду всё написано, от своей смерти за железякой не скроешься. Да и не сильно больше защиты в этом бронетранспортере, тоже, если из пулемета долбанут, мало не покажется. Не говоря уж о чем посерьезнее.

А на позициях творился ад. Наши и зарыться еще толком не успели, видать, и правда, с колес всё. А немчура тут изо всех калибров тренировалась, похоже. Раненых тащили, казалось, отовсюду, тут же грузили прямо в кузова полуторок, едва наложив какие-никакие повязки: некогда тут было возиться. На глазах у нас кончился совсем юный парнишка, у которого оторвало руку выше локтя. Он сначал метался, его никак не могли успокоить, а потом вдруг затих, посмотрел на всех так тоскливо, что прямо рядом с ним лечь захотелось, и застыл с немым вопросом «За что?» во взгляде.

Я отошел в сторону от этой сортировки. Помогать там и без меня было кому, а смотреть на это не очень хочется. Еще раз мысленно поклонился медикам, которые в этом всём разбираться будут. Я бы точно не смог.

Почесал в затылке, посмотрел на маячившие впереди ДОТы. Некоторые уже были разрушены, все поле и перелесок между сооружениями было перепахано. Подошел к вытирающему пот с шеи Масюку:

— Слушай, я знаю способ эти гаубицы на ноль помножить. Только как это командующему сообщить?

— Каком кверху, конечно же, — сказал Аркадий. — Ты смотри, дело такое, САМ не любит всяких пустобрехов. Если что завиральное, то лучше сразу застрелиться, он не простит.

— Я что, похож на брехуна? Давай я тебе обрисую, сам оценишь.

В итоге Масюк дождался, когда комкорпуса отправится выполнять приказания, подошел к Кирпоносу, тихо рассказав ему о моей придумке. Комфронта оглянулся на меня пару раз, покивал, потом хлопнул Аркадия по плечу и тот вернулся ко мне.

— Сказал, подумает, но вроде как не против.

А через пару минут я увидел, как всё завертелось со страшной силой. Как чертик из ящика, появились начальник корпусной разведки и начарт. И нашлись срочно два расчета батальонных минометов 82 мм и еще люди, которые потащат на себе боеприпас, и группа разведчиков, которые поведут минометчиков в тыл, и еще всякое, по мелочам. Предварительная разведка сегодня ночью, а основная операция — сразу после них, как только сведения подтвердятся. Тут уже пошли тонкости, куда шагает первая группа, а куда — вторая.

Короче, как у графа Толстого, который зеркало революции.

Когда Кирпонос решил, что он достаточно насмотрелся на передний край, все вернулись к штабу корпуса. Мы с Аркадием оказались пока не нужны командующему и я смог даже покемарить немного. Потом приехал командарм Костенко, и совещание продолжилось в штабной мазанке. Матюги кончились и до нас доносились довольно-таки спокойные беседы, хотя свои решения комфронта продавливал и таким образом. Крутой все-таки мужик — что-то в его голосе было… сопротивляться особо не хотелось. Никому спуску не дает. Затянулось это до вечера, как раз смеркаться начало. Командарм уехал, ему недалеко было, а нам уже пришлось бы в темноте добираться.

Переночевали на КП корпуса. Эмилию подселили к медсанбату, а мы с Аркадием и водителем Охрименко расположились в одной половине хаты, а комфронта — в другой. Поужинали просто, что удалось урвать у местных, то и на стол пошло. Бутерброды, которые мне с собой Вера дала, как-то внезапно кончились еще днем, оставив только приятный колбасный запах на руках, да и тот почему-то быстро исчез.

Так что у нас было пшено без ничего и жиденький супчик. Всё это принес Аркадий, гордо водрузив на стол. Мне казалось, что комфронта и получше покормить могли бы, но Масюк, будто уловив эту мысль, тихо мне объяснил:

— Командующий в войсках ест то же, что и все. А если кто пойдет разносолы искать, того на передовой враз забудут, без него уедут. У нас такого не было, конечно, но Михаил Петрович предупредил, а мы проверять не стали.

Охрименко молча встал, вышел, и вскоре вернулся, водрузив посреди стола что-то, завернутое в холстину. Торжественно, как на параде, он начал потихонечку разворачивать сверток. Наверное, чтобы мы с Аркадием в должной мере впечатлились. Внутри лежал малюсенький кусочек сала, размером с пару спичечных коробков. Ну ладно, чуть больше, но до трех не дотягивал.

— Ну ты, Гриша, и жук, — присвистнул Масюк. — Мы тут, значит, насухую давимся, а ты такое богатство от коллектива заныкал! Петину колбасу трескал и спасибо не сказал, а сальце собирался втихую под подушкой в одно лицо захомячить?

Водитель молча достал из-за голенища ножик, порезал сало на три части и раздал участникам.