Дорога Рока (СИ) - Павлов Сергей Иванович - Страница 30

Пятеро быстро переглянулись и Мастер ответил за всех:

– Мы готовы, объявляй.

Паренек обернулся к публике, и высокий голосок легко пробился через шум толпы:

– Люд Черниговский! Воины владимировы, да простые мужики, женщины и их детки! Для вас по указу нашего городского головы, да в честь побед ратных, сегодня петь будут…

Мальчик обернулся к Мастеру, и тот быстро что-то ему шепнул.

– …гурпа Перкуна! – закончил глашатай.

Перо закусил губу, начало выступления уже шло как-то не так.

Народ стал затихать. Ну конечно, они ведь не ждали, что звук со сцены будет усиливаться. Видимо, тоже поняв это, Мастер нагнулся к пульту, чтобы отрегулировать громкость.

– Доброго вечера, честной люд, – заговорил вокалист, и проклял себя за то, что ни разу не отрепетировал вступительную речь для людей из этого времени – Мы – музыканты из далекого далека, и наша музыка такая, какую вы никогда раньше не слышали. Надеемся, мы отлично проведем вечер вместе! Первая песня называется “Предтеча”.

Пуля дал отсчет по ободу рабочего, и гитары вступили с первым аккордом. Мягкая, переливчатая версия такой энергичной песни сильно отличалась от оригинала. Без сомнения, она бы звучала гораздо лучше, будь она сыграна на обычных акустических гитарах, а не на элекрухах без перегруза, но имелось, что имелось.

То, что обычно пелось громко и с хрипотцой, сейчас Рома вытягивал в чистую. Факт того, что в оригинале куплет скорее проходил отрывистым речитативом, мешал создавать четкий мелодический рисунок. Эта версия была очевидно сырой, и звучала не так хорошо, как оригинал.

И это чувствовала публика. Десятки людей, внимающих звукам со сцены – это всегда единая сущность, более чуткая и прихотливая, чем каждый человек в отдельности. Как лицо группы, Перо умел выявлять настроения, выхватывать выражения лиц, отличать скуку от сосредоточенного внимания. А потому он без сомнения мог сказать, что когда к середине песни люди привыкли к звуку гитар, на их лицах стала проступать именно она – скука. Злейший враг артиста.

С последним аккордом “Предтечи” не прозвучало апплодисментов. Толпа мужиков у сцены и в центре площади как будто перестала замечать музыкантов. Подпитые морды громко болтали друг с другом, пили мед из кружек и фляг, кто-то даже дрался. Люди по периметру слышали их не так хорошо, а потому тоже не были увлечены.

Не тратя время на долгие паузы, Мастер начал играть вступление к “Отцу”. Переливчатые звуки основной партии песни привлекли с пару десятков глаз.

Песня отлично зашла, но далеко не всем. Простая и понятная история о прощании с сыном отзывалась светлой грустью в глазах тех, кто стоял к сцене ближе остальных. Но чем дальше от сцены, тем более безразличными становились взгляды. В какой-то момент Рома стал замечать раздражение среди слушающих. Пьяные лица выкрикивали требования, резкие взмахи рук прогоняли музыкантов со сцены. Шум толпы нарастал, недовольные стали проталкиваться вперед. К моменту, когда песня закончилась, Рома уже всерьез волновался.

– Тоска! – кричали снизу – Веселую давай! Не хоронить мы сюда пришли!

Рома обернулся к остальным и встретил те же растерянные глаза. Вуди и Слава выглядели совсем уж встревоженными, в то время, как Пуля и Мастер старались сохранять хладнокровие. Пятеро сгрудились вокруг барабанов.

– Нас так отсюда скоро выкинут, – озвучил Рома общую мысль – надо врубать дисторшн.

– Ага, разбежался, – фыркнул Мастер сквозь зубы. – Они, может, и прожженные вояки, но к настоящему металлу эти люди точно не готовы. Опять объявят чертями и все будет без толку. Играем “Черные Воды” как договаривались, в полуакустике. Может, чуть быстрее.

Пуля молча кивнул.

– Чуваки, я на стороне Пера, – Вуди нервно улыбался – если хотят мощнее, давайте сделаем мощнее.

– Нет, – отрезал лидер группы, снова выкручивая громкость гитары – мы не в том положении, чтобы рисковать.

Он вновь повернулся к публике и сыграл первый аккорд. Остальные участники группы обменялись мрачными взглядами и тоже встали на исходную.

“Черные Воды” была одной из тех песен, что сочетали в себе мягкость и бешеный темп, и слова в ней были подстать. Перо не был уверен в том, как хорошо это перенесется на задуманную полуакустику. В двух местах, вступлении и втором куплете, ему даже казалось, что его собственный вокал не очень подходит, и стоит вставить нежный женский голос. Но при отсутствии в группе девушки выбирать не приходилось.

Вступительная мелодия, она же – основной мотив песни, по задушевности не уступала “Отцу”. Но уже было очевидно, что не задушевность нужна была их публике в данный момент. Тем не менее, Перо вступил, поддерживая медленные переборы одинокой гитары:

– Тоска! – кричали из толпы – Тоска!

Перо снова бросил взгляд на Мастера. Тот стоял с лицом, напряженным сильнее, чем любая струна на его гитаре. Лидер группы оглядел товарищей еще раз, прежде, чем задержаться на Пуле, которому он адресовал короткий, но вполне однозначный кивок.

– Ну наконец-то, нахрен… – буркнул тот, прежде, чем обрушиться на барабанную установку подобно камнепаду.

Внезапная громоподобная дробь заставила всех без исключения дернуться. Внимание каждого человека на площади – женщин, мужчин и детей – теперь было намертво приковано к сцене. Среди испугавшихся был и Слава, но, не смотря на это, руки его не подвели, и он вступил одновременно с Мастером. Музыка будто сорвалась с цепи и теперь, стуча копытами, неслась во весь опор через прерии. Основная мелодия, наполнившись электричеством, теперь отдавала другие эмоции: грусть и одиночество переросли в жесткую решительность.

Первоначальный шок на лицах публики постепенно стал сменяться на изумление. Люди оглядывались друг на друга, обменивались короткими фразами и снова смотрели на сцену с открытыми ртами.

Видя такую реакцию, Перо не мог не растянуть довольную ухмылку. Он сделал шаг вперед, выпятил грудь, поднял свободную руку распахнутой ладонью вверх, и поднес микрофон ко рту, чтобы снова выдать припев, но теперь в в полную силу:

Шесть синхронных ударов всех инструментов замедлили темп песни, дав небольшую передышку, перед моментальным возвращением в прежний ритм. Основная мелодия исчезла, первая гитара принялась играть тот же риф, что и вторая, позволив вокалу выйти на передний план: