Студент(ка) в Академии льда (СИ) - Осборн Линда - Страница 18

Мы сидим рядом, плечо к плечу, и я думаю о том, что такое соседство мне очень и очень, ну просто очень нравится, и я бы хотела продлить его как можно дольше, если бы это было возможным. Ловлю себя на мысли, что хочу взять руку Брэндона в свою, провести пальцами по его шершавой ладони, пройтись по шероховатым мозолям, которые появились от постоянной игры с клюшкой, приникнуть к его груди и послушать, как усиленно бьется сердце.

Это желание становится таким невыносимым, что я вскакиваю с сиденья и отдаляюсь на два шага от этого дерзкого, горячего во всех смыслах ледяного мага, чтобы обезопасить и себя, и его.

— Да, видимо, отношения у вас отцом немного напряженные, — смотрю в его глаза, которые от этих слов теряют свои обычные веселые искорки. Брэндон щурится и глядит в сторону.

Не надеюсь услышать ответ, и потому становится особенно приятно, когда он решает поделиться со мной:

— Мама умерла, когда мне было шесть, и с тех пор отец…изменился. Отдал меня в школу хоккея, потом заставил поступить сюда. Мы с ним не близки. Да что говорить — мы с ним вообще не общаемся, только на лекциях.

— Он хочет, чтобы ты стал хоккеистом? — удивляюсь я.

— Да…и нет… — парень вздыхает и ерошит волосы. — Тут все сложно, ясно?!

— Да куда уж яснее, — поднимаю брови «домиком». Видимо, этим двоим однажды нужно было взять и поговорить, а вместо этого они строят из себя настоящих мужчин, которым обычные человеческие эмоции кажутся глупостью.

— Он ходит на все мои матчи, — тихо добавляет Брэндон и я снова чувствую, что хочет присесть рядом с ним, погладить по плечу, по голове и обнять его. Но, наверное, настоящие парни так не делают. Снова обзовет меня тутти — фрутти или еще что-то в этом роде!

Но то, каким несчастным вдруг кажется мне этот сильный, большой парень, заставляет мое сердце биться совсем в другом ритме и тело не слушается доводов разума.

Я сажусь рядом и запускаю в его шевелюру, жестковатые, но невероятно приятные по ощущениям волосы, свои пальцы. Ерошу, притягиваю голову к себе, и вот мы с Брэндоном уже обнимаемся, сидя в центре студенческого парка на чаше бассейна, у всех на виду.

— Эй, тутти — фрутти, — слышится вдруг сбоку. Поднимаю голову и вижу парня, неодобрительно смотрящего на нас. — Снимите себе уже комнату.

Брэндон не глядя показывает ему средний палец и студент спешит скрыться среди огромных многовековых деревьев, меняющих цвет кроны с зеленого на осенне — багряный.

— Да-а-а, — тянет он. И отворачивается от меня, снова отдаляясь. Брэндон кладет себе на лицо ладонь, будто бы не хочет смотреть на меня, и я тут же снова встаю и цепляюсь за лямки рюкзака, только бы удержать свои шаловливые пальцы, приносящие столько недоразумений, в узде. — Тебе пора, Кэн. Иди уже. А у меня…по расписанию сейчас занятие с этой…как ее… черепахой.

От ужаса я округляю глаза.

Точно. Как я могла забыть — еще в тот день Брэндон предупредил, что у него очень жёсткое расписание перед игрой с Йеллем, и потому проведет урок перед уроками сегодня.

— Да…эм…пока…

— Иди уже, — бурчит он, но не встает со скамьи, а только немного отворачивается в сторону, и я вижу только его спину. Он до сих пор прячет лицо в ладонях, и мне становится не по себе: а вдруг парень плачет из-за того, что я напомнила ему про отношения с отцом? Вдруг для него эта настолько болезненная тема, что он впадет в депрессию?

Вот черт.

— Эй, Брэндон!

— М-м-м? Ты еще здесь? — рычит он.

— Ты в порядке?

— Буду, если ты уберешься, наконец, отсюда, — беззлобно фырчит он.

— Да. Ой, извини меня.

Я срываюсь с места и кубарем качусь по тропинкам, не обращая внимание на студентов, спешащих на занятия. Сегодня я прогуляю одну лекцию по умственному труду — заменю его физическим. Мне срочно нужно добраться до машины, где хранится женская одежда и коньки, чтобы переодеться как можно скорее.

Если я заставлю Брэндона ждать, не знаю, что он со мной сделает….

Иисус воздушный! Я точно буду гореть в аду. Никогда бы не подумал, что объятия парня могут подарить мне столько восхитительных эмоций. У меня все внутри перевернулось, запело чертовыми птицами и взлетело искристыми разноцветными бабочками, когда Кэн вдруг решил погладить меня по голове и дружески обнять. Никогда не ощущал ничего подобного. Неужели…я…перехожу в дивизион тутти-фрутти?

Я поднял голову наверх и едва не завыл от ужаса перед открывающимися перспективами.

Мне до боли хотелось вырвать себе волосы, к которым прикасался этот парень, что пахнет так приятно и сладко; выколоть себе глаза, которые смотрят на него и отмечают его хрупкость и ранимость, а после — вырвать из грудной клетки сердце, в котором этот малец успел поселиться со своим чувством юмора, своевременной поддержкой и легким характером.

Ну зачем, зачем он решил остановиться в нашем доме, зачем чертов Дэн разрешил ему это и зачем Лэндон встал на сторону, защищая выбор Дэна?!

Лучше бы они выгнали его в первый же день. А теперь, поди ж ты, приняли в друзья.

А если они заметят, какими глазами я смотрю на него? А если он сам заметит, что я иногда сам ищу случайной встречи?

Нет, это ненормально.

Это неправильно и очень и очень ненормально. Самое смешное, что к девчонкам интерес-таки не пропал, я продолжаю все эти упражнения с Сэнди, и Брэнду так и не бросил. Все вроде бы как обычно, но…

Ооо нет.

Я влип. Точно влип по самую макушку.

А тот случай на кухне? В темноте, когда были видны только его горящие глаза, и если прикрыть веки, то чувствуется только тепло тела, сладковатый цветочный аромат и мягкость и податливость, что буквально исходит от него? Я тогда думал, что сорвусь с катушек, плюну на все и вся и сделаю то, что недавно приснилось мне в страшном и ужасающем сне. Вернее, сам сон был вполне себе ничего: яркий, образный, интересный. Но что именно там происходило — было как раз-таки страшно и ужасающе. Там я притягивал его к себе, покрывал поцелуями лицо и слушал, как внутри нарастает счастливый смех. Он разрастался волнами, и в конце концов затопил всю реальность, и мне не оставалось ничего другого, как прильнуть к его губам.

А тот день, когда я учил кататься его на роликах? Мы были только вдвоем и можно было не стесняться, смотреть в глаза и болтать всякую чепуху, которую не скажешь девчонкам, или парням…

Бо-же. Иисусе.

Мне нужно срочно взять себя в руки. Просто все дело в том, что Кэн немного похож на девочку. Все эти увлечения шмотками, учеба на факультете магической одежды, смешные реакции — например, желание похлопать в ладоши или обнять в поддержке, если нет настроения. А когда твой друг, с которым ты проводишь довольно много времени, похож на девочку…это…

О-о-о, нет. Я не тутти-фрутти, точка. И никогда не стану им.

Подхватываю рюкзак с земли и бреду к ледовому городку. Сейчас у меня начнется занятие с этой черепахой, и, надеюсь, что мы быстро закончим. Потому что завтра — игра с Йеллем, и не хотелось бы тратить время зря.

Лучше пропустить несколько лекций, но отработать удар левой с пятой базы, он, мне кажется, все еще хромает после летних каникул.

Застегиваю бомбер, коньки, натягиваю перчатки. Выезжаю на лед. Его хрупкость тут же отдается во мне силой. Как заклинатель льда, лучше всего я чувствую себя рядом с водой, а в ледовой коробке — и подавно…

Развожу руки в стороны и буквально лечу, едва касаясь остро заточенными лезвиями поверхности. Это чувство полета, свободы насыщает меня с головы до ног, дарит ощущение покоя и уюта. Именно лед помог мне справиться с потерей мамы, когда я был малышом. И лед же забрал ощущение одиночества после того, как отец отдалился.

Можно сказать, что только тут, на льду, я становлюсь по-настоящему живым и могу стать собой, потому что только лед принимает меня таким, каков я есть.

— Эй, Кромби, — слышу сзади. Медленно оборачиваюсь. Так и есть — черепаха пришла. Сверяюсь по часам — почти вовремя.